Дорога к тебе - Делински Барбара - Страница 22

— Вам не нужно этого делать, — сказал Джек. Бен Вулф не для Рэйчел. Он никогда не станет барахтаться в краске, забыв обо всем, кроме секса. Он слишком аккуратен, слишком слаб. В постели он никогда не сравнится с Джеком. — Я сам посмотрю, — чувствуя свое превосходство, сказал он. — У вас есть визитная карточка? Если я что-то найду, я вам сообщу.

Пока он нашел только фотографии. Джек наткнулся на них в тот же вечер — после того как, доев остатки пиццы, позвонил учительнице Хоуп и упросил ее помочь с пикником, а затем провел два часа над своим ноутбуком и еще час — разбираясь с замечаниями по одному из проектов. Чувствуя себя слишком уставшим для того, чтобы возиться со студией Рэйчел, он решил подготовить ее белье. Синди Уинстон предположила, что Рэйчел будет удобнее в привычной одежде, и уж наверняка будет лучше, если девочки увидят мать не в казенном халате. Стоит отыскать ее ночную рубашку.

Рэйчел всегда носила длинные ночные рубашки, но вовсе не из соображений скромности — как она утверждала, в Сан-Франциско чересчур сырые ночи, и она просто мерзнет, когда остается одна в большой постели. Джек окинул взглядом ее нынешнюю двуспальную кровать. Сейчас на кровати Рэйчел лежало толстое, на гусином пуху, одеяло (Джек никогда не позволял ей покупать такие — «ты что, хочешь меня поджарить?»), и тем не менее бельевой ящик был забит теми самыми длинными, до пят, фланелевыми ночными рубашками.

Джек отобрал пурпурную, бирюзовую и темно-вишневую. И тут он нашел обрамленные в рамки фотографии. Они лежали лицом вниз на самом дне ящика, семь фотографий, которые Джек легко узнал даже теперь, когда прошло столько времени.

Он перевернул самую большую, в вычурной золоченой рамке. Такую несуразность могла купить только мать Рэйчел, о чем дочь не переставала ей напоминать. На снимке была изображена неподвижно застывшая пара новобрачных, окруженная счастливыми родителями. Они с Рэйчел ненавидели эту свадебную фотографию. Она казалась им квинтэссенцией обмана — жених и невеста стоят, приукрашенные и совершенно на себя не похожие, а рядом улыбающиеся родители, которые в реальной жизни улыбались весьма редко.

Снимок, сделанный во время помолвки, выглядел получше, но какую борьбу им пришлось выдержать! На снимке они были совершенно раскованными, очень похожими на самих себя — и совершенно не похожими на то, что мать Рэйчел хотела дать в газеты. Джек коснулся простой деревянной рамки, которую Рэйчел украсила разноцветной фольгой. Вот они какими были — на семнадцать лет моложе, на лицах написаны волнение, вызов, радость, какую в состоянии испытывать только невинные юнцы. Джек решил, что за это время Рэйчел не слишком изменилась. Шесть недель назад, когда он в последний раз видел ее здоровой, лицо ее было таким же дерзким и веснушчатым. А он? Рост и вес примерно те же, но волосы чуть поседели, в углах глаз появились морщинки. Лицо, которое он каждый день видел в зеркале, казалось более жестким, между бровями пролегла озабоченная складка.

Оставив напоследок самую маленькую фотографию, Джек перевернул остальные четыре, сделанные в разные годы и при различных обстоятельствах. Тогда он был счастлив — это было заметно на всех снимках. «Наверное, Рэйчел и оставила их только для того, чтобы засунуть подальше», — подумал Джек.

И вот, наконец, еще одна фотография — его любимая. Джек не сразу ее хватился — после ухода Рэйчел его так снедал гнев, что он интересовался только новыми вещами. Лишь спустя годы он просмотрел коробки на чердаке и обнаружил пропажу. Вот она, эта фотография, — оказывается, Рэйчел все время ее хранила.

Снимок, заключенный в рамку из необработанного камня, был сделан примерно за год до развода. Джек с девочками возятся во дворе их дома, а Рэйчел стоит за изгородью, но кажется, будто она тоже вовлечена в эту игру — три пары глаз с обожанием и любовью смотрят прямо на нее.

Рэйчел всегда дорожила этой фотографией. Уже после того как был сделан этот снимок, когда Джек чувствовал, что Рэйчел все больше и больше от него отдаляется, фотография красноречиво свидетельствовала о том, что не все еще потеряно.

А потом Рэйчел ушла, и Джеку стало казаться, что снимок еще более фальшив, чем их свадебная фотография.

Джек осторожно положил каменную рамку обратно в ящик, за ней последовали остальные снимки, но, когда очередь дошла до свадебной фотографии, он задумался. Этот снимок был здесь лишним. Джек не мог избавиться от мысли, что он все портит.

Собираясь засунуть его как можно дальше, Джек открыл самый нижний ящик, и тут его словно током ударило. Джек молча стоял, поглаживая кружева, шелк и бархат, и ему показалось, что он вновь перенесся в прошлое, в Тусон.

Эта квартира была больше той, в которой они жили сначала, — теперь, когда он получил диплом и устроился на новую работу, они могли себе это позволить. Въехали они сюда всего неделю назад.

Вернувшись с работы, Джек обнаружил Рэйчел в гостевой спальне, которую предполагалось переделать в студию. Сейчас, когда до свадьбы оставалось чуть больше недели, в комнате хранились подарки. Некоторые из них, еще не распакованные, тонули в океане пустых коробок, рваной бумаги и развязанных ленточек.

Посреди этого беспорядка золоченой статуэткой возвышалась сидевшая за длинным столом Рэйчел. Ее лицо, руки, шея, даже веснушки — все было янтарно-желтого цвета и прекрасно сочеталось с лимонно-желтой блузкой. Рэйчел шила на швейной машинке и была настолько увлечена своим делом, что не сразу заметила появление Джека. На поверхности стола лежали куски ткани, в основном белые и светло-желтые, но изредка виднелись светло-зеленые и голубые.

Джек не мог понять, что она делает. Виктория не позволила ей самой сшить подвенечное платье, а занавески Рэйчел уже нашила на всю квартиру. Заинтригованный, Джек подошел поближе и встал сзади.

Подняв глаза, она запрокинула голову, заулыбалась и вся подалась ему навстречу.

— Что ты делаешь? — спросил он, думая о том, как она прелестна.

— Подарочное лоскутное одеяло.

— Ты собираешься его кому-то дарить?

— Нет, это от слова «подарки».

Джек повнимательнее пригляделся к лежащим перед Рэйчел кускам ткани:

— О Боже! Это ведь кружево от скатерти, которую прислала твоя ирландская родня!

— Не прислала, — явно развеселившись, сказала Рэйчел. — Принесла. На прием по случаю моего предстоящего бракосочетания.

Этот прием состоялся в Нью-Йорке месяц назад. Зная о том, какими дорогими будут подарки, Рэйчел пошла туда с большой неохотой и больше всего радовалась тому, что ее мать обещала забрать их себе. Однако Виктория отправила подарки в Тусон, а потом, словно в насмешку, их пришлось еще перетаскивать со старой квартиры на новую.

Гм, подарочное лоскутное одеяло! Джек вновь взглянул на разложенные на столе куски ткани. Теперь-то он заметил, что это куски от пеньюаров, атласных простыней, льняных скатертей, кружевных фартуков.

— Она уверяла, что мне все это нужно, — по-прежнему не отрывая от него взгляда, сказала Рэйчел. — Ну разве я когда-нибудь надеваю шелковые ночнушки? Нет. Накрываю стол шикарными скатертями? Нет! Хочу ли я спать на простынях, которые нужно гладить? Нет, нет и нет. Лоскутное одеяло гораздо практичнее.

— Ты знаешь, сколько все это стоит? — рассеянно спросил Джек. Даже спустя много лет первое, что приходило ему на ум, когда он вспоминал ту сцену, — вид, который открывался в вырезе блузки Рэйчел.

— Я хорошо знаю, сколько все это стоит. Мама мне сказала. Вот почему я так рада, что могу пустить эти вещи в дело — вместо того чтобы они понапрасну пылились в коробках.

Когда Джек наконец сумел оторвать взгляд от ее груди, он вынужден был признать, что она права. Из-под машинки выходило нечто замечательное, то, чего могла достичь одна лишь Рэйчел с ее творческой натурой — и в этом была некая высшая справедливость. И не только потому, что исходные материалы стоили безумно дорого и Рэйчел не стала бы использовать эти вещи так, как хотела Виктория, — дело заключалось еще и в том, что Виктория терпеть не могла, когда Рэйчел шила. В свое время она сама научила ее шить, но потом, когда десять лет назад отец Рэйчел сколотил свое первоначальное состояние, Виктория решила, что им больше ни к чему самим шить себе одежду.