Беспредел - Леонов Николай Иванович - Страница 14

Николай решил, что посол должен звонить не из Бибирева, а с другого конца Москвы. Они неважно ориентировались в городе и не знали, какие в метро случаются пробки, добирались до Бабушкина черт знает сколько времени.

Посла сопровождали Рощин и Заров – мастера рукопашного боя, Шамиль и Леха Большой остались с семьей. Рощин пистолет не взял, приказал Юрию Зарову надеть необъятный пиджак Лехи и очки с простыми стеклами.

– Нас могут разыскивать по приметам, надо прикрыть твою костлявую сутулую фигуру. Рафик, – обратился он к послу, – ты должен понять, мы боремся за свою жизнь и жизнь твоей семьи, будь мужчиной. Если мы в метро потеряем друг друга, встречаемся на «Площади Революции» у фигуры дискоболки. Если захочешь обратиться к милиционеру, значит, такова твоя судьба. Поехали.

Наконец они выбрались на улицу, пошатались между телефонами-автоматами, Абасов вошел в кабину, Рощин закурил, ожидая.

Телефонистка ответила таким ленивым и сонным голосом, словно в посольстве был полный порядок, все дремали над газетами.

– Здравствуйте, говорит Рафик Абасов, – сказал посол.

– Да, слушаю, – телефонистка растерялась.

– Я хочу говорить с послом.

– Он уехал, вы же должны были позвонить в десять.

– Был на приеме у Ельцина, – не сдержался Рафик. Он понимал, что случившееся могут оценивать по-разному. Но жирный ленивый голос телефонистки вывел из себя.

– Где вы находитесь? – подключился мужской голос.

– Один идиотский вопрос ты задал, у тебя осталась минута. Вы говорили с Баку? Правительство собирается платить за нас деньги?

– Вопрос прорабатывается.

– Если мы встретимся, я набью тебе морду. – Рафик положил трубку. Рощин показал ему большой палец и направился к метро. Заров двинулся следом.

Орлов тоже положил трубку, покосился на Гурова.

– Будем ставить на Бибирево. Сыщиков – к выходам из метро. Если кого заметят, не трогать, меня больше других интересует Рус. Он мозг дела, мне следует с ним переговорить.

Засады у метро ничего не дали. Человек, похожий на посла, замечен не был.

Рядом со зданием почты, с которой была отправлена телеграмма, стояло три палатки, торгующие «Сникерсами» и пылесосами. Котов в парусиновом костюме москвича пенсионного возраста прошелся вдоль палаток, выбрал цветочницу, купил одну гвоздику, подарил продавщице средних лет с лицом человека, с которым жизнь обошлась неласково: женщина явно пила, причем с утра и, надо полагать, до беспамятства.

– Миша, – Котов протянул худую руку.

Женщина снимала с розы вялые лепестки, придавая ей товарный вид.

Некогда Котов разрабатывал мошенника, который увлекался цветоводством, и был в курсе дел.

– Если вы назовете свое имя, я расскажу, как лучше сохранить срезанные розы, – Котов улыбнулся.

– Жениться решил? – не поднимая глаз, спросила женщина. – Ну, Клава, на пиво все равно не получишь.

– Клава, кто же в такую пору пиво пьет? – возмутился Котов. – Водой изойдешь, ослабнешь. Если уж пить, то сейчас можно себе позволить маленькую рюмку коньяку.

Роза в руках торговки сломалась, она бросила цветок в ведро.

– Ты смотри, трезвый и без вчерашнего. – Клава утерла широкое лицо несвежим вафельным полотенцем. – Не употребляешь, небось кодировался? Ерунда все это, кто пьет, тот пьет…

– Я могу выпить рюмку. – Григорий оглядел грязный павильон, непривлекательные цветы, пахнущую сивухой Клаву.

– Выгонят меня, торговать я не умею, да и… – Она махнула рукой.

Котов купил в соседней палаточке два шкалика и два банана. Вскоре Клава, расслабленная, отдыхала на лежанке, а Гриша занялся уборкой.

Через два часа палатку словно подменили. Григорий выбросил пустую посуду, протер пол влажной тряпкой, надраил стекла до зеркального блеска, увядшие цветы убрал, лучшие приблизил к витрине, взял два ведра, в одно поставил розы, в другое – бордовые и белые пионы и сел торговать рядом с преобразившейся палаткой.

К тому времени Клава протрезвела, умылась, даже причесалась, занялась делом.

Григорий думал, что никто из банды на почту больше не придет, но мимо пройти обязан. Судя по всему, почту они засекли, когда в магазин ходили, и еще пойдут. О разговоре с посольством Котов уже знал, разговор настраивал на оптимистический лад. Гриша не верил, что бандиты могут прислать в посольство голову ребенка. Россия сегодня – бандитская страна, но со своим уставом. Отрезать голову ребенку могут только «отморозки» и то по сильной пьянке. Отморозков к семье посла не подпустят.

Смотреть на улицу – большое искусство, надо обладать не только терпением и хорошим зрением, надо уметь поставить на глаза «фильтры», как бы надеть очки с узкой полоской прорези и смотреть только в нее, окружающий мир не видеть. Начнешь крутить головой, цепляться взглядом за ненужное, быстро устанешь, глаза начнут слезиться, и ты уже не смотровой.

Григорий настроил свои «очки» на парнишку. Опер полагал, что если кого и пошлют в магазин, так это его. Молодой, шустрый и незаметный, оттого, что пацанов на улице тьма. Но разыскиваемый, по мнению опера, должен обладать рядом не совсем обычных для своего возраста качеств. Он не может скакать, поддавать ногой банку или пустой пакет, он должен идти и держаться на улице, как человек взрослый, солидный, с достоинством.

Часа через три Григорий заметил, что улицу «держат» двое штатских, судя по пиджакам, с оружием.

Котов связался по радиотелефону с Крячко.

– Вижу двух штатских, они кого-то поджидают в моем районе.

– Ты не мог наследить?

– Нет. Исключено.

– Терпи. Когда начнут уходить, попытайся выяснить, кто такие.

– Понял.

И только Григорий отключился, как увидел Шамиля. Опер узнал его сразу, парнишка был точно такой, каким Котов его и представлял. Шел уверенно, не смотрел по сторонам, скрылся за дверью универсама. Оперативники передвинулись ближе к магазину, радости или удивления не выказали.

Парень «засвечен», понял Котов. Но его не беспокоят, значит, знают, где живет. Интересно, объявлен розыск, дело на контроле, а сотрудники милиции смотрят на разыскиваемого и ухом не ведут.

Он решил дождаться, когда парень выйдет из магазина, и пройти за ним. Вот это будет успех! Через час он понял, что разыскиваемый из магазина не выйдет. Оглядев торговый зал, Котов двинулся в служебные помещения, свернул за угол и оказался у двери, шагнул через порог и вышел на улицу.

Подобное с ним случилось лишь однажды, лет двадцать восемь назад. Он вернулся к своим цветам, понял, что лопухнулся вчистую. «Оперативников» в переулке не было.

На утреннем совещании Котов сидел, опустив голову, его длинный нос чуть ли не касался подбородка. Орлов был задумчив. Гуров, Нестеренко и Станислав молчали.

– Ты напрасно грызешь себя, Григорий. – Орлов опасливо посмотрел на телефон. – Ты не совершил ошибки, важно, ты их засек, они тебя – нет. Ведется игра, о правилах которой мы только догадываемся. Разберемся. Похоже, оперативники лишь исполнители, им приказано засечь мальчишку, и только. Не факт, что они знают его точный адрес. – Генерал помолчал и произнес загадочную фразу: – Голова слишком далеко от рук и ног, связь не налажена и рвется.

И только Гуров, поняв генерала, ответил:

– Еще не факт, что они ведут одну игру. Хуже, что в коррупции замешана милиция, мундир пачкают. Ах, Зотов, Зотов…

Орлов взглянул на часы, было ровно девять утра, раздраженно спросил:

– Где Кулагин? Если и он тоже…

– Нет, Паша наш человек, – резко ответил Гуров.

– Доверчивость – один из твоих недостатков. – Орлов переложил лежавшие на столе карандаши, они брякнули о полированный стол, словно были железные.

Секретарь генерала, миловидная Верочка, служившая при шефе уже второй десяток лет, с трудом приоткрыла дубовые двери:

– Петр Николаевич, к вам генерал Кулагин. Просить или пусть подождет?