Дневник плохой девчонки - Гудоните Кристина - Страница 14

Лаура вздохнула, поднялась и встряхнулась.

— Я тебе не верю.

— Как хочешь.

— Не могла же ты… ни с того ни с сего… как пресвятая дева Мария…

Я распрямилась, спустила воду и некоторое время любовалась тем, как содержимое унитаза исчезает в дыре. Потом села на еще теплый бортик и стала намыливать руки. Лаура пристроилась рядом.

— Но ты же ни с кем не…

— Ты в этом уверена?

— Я бы знала, если бы…

— Знала бы? — я впилась убийственным взглядом в ее вытаращенные глаза. — Если хочешь что-нибудь о ком-нибудь знать, для начала не помешает этим человеком интересоваться.

Лаура заерзала и опустила голову, видно, почувствовала свою вину. Вот и хорошо, подумала я, так тебе и надо, а она встала и нерешительно двинулась к двери.

— Может, тебе чаю принести?

— Ну, принеси…

Мне уже стало чуть получше, так что я тоже вышла из ванной и тихонько проскользнула к себе. Растянулась на постели и закрыла глаза. Спать все еще очень хотелось. Внизу, на кухне, топали, гремели чашками — видно, нагулявшись, они готовили ужин… Я задремала, но через минуту в комнату бесшумно вползла Лаура с чашкой чая в руках, а за ней, само собой, моя обожаемая Силвуте! Едва увидев ее лицо, я сразу поняла, что и она уже «обо всем узнала». Не дожидаясь приглашения, эта хищница уселась на мою кровать.

— Котрина, Лаура мне все рассказала. Какой ужас! Можешь мне довериться, клянусь, я правда никому ничего не скажу. Ты же меня знаешь. Мы ведь с тобой лучшие подруги, да?

Я отвернулась к стенке.

— Котрина, — не унималась Силва, — я представляю, как тебе не хочется об этом говорить. Если бы ты знала, как я тебя понимаю! Случись со мной такое, я бы, наверное, покончила жизнь самоубийством!

— Думаешь, это самый лучший выход? — спросила я еле слышным дрожащим голоском и, словно придавленная страшной мыслью, уткнулась в подушку.

— Силва, ты что? — закричала Лаура.

В ее голосе я расслышала призыв на помощь и развеселилась еще больше.

— Нет-нет, — стала оправдываться Силва, — я только потому так сказала, что Эле из класса «Б», ну, знаешь, которая залетела, тоже хотела покончить с собой, но я ее отговорила…

— Ты спасла ей жизнь… — промолвила я исполненным тихого трагизма голосом.

Обе мои подруги глубоко вздохнули — должно быть, растроганные собственным благородством. Лаура осторожно погладила меня по плечу. Ее рука дрожала.

— Может, все-таки попьешь чайку?

— Чаем тут не поможешь, ей надо выговориться, излить душу, нельзя все держать в себе, — снова вмешалась Силва. — Эле сначала тоже ничего не хотела рассказывать, но, когда мы с ней подружились, все рассказала, и ей сразу стало легче.

Могу себе представить… Бедненькая Эле! Потом вся школа только об этом и молчала!

— Вы и с Эле тоже подруги? — тихо спросила я.

А как же! Само собой! Тут-то я все подробности и узнала. Элин Робис, может, и хотел бы, чтобы она родила, но его мать с отцом против: подозревают, что ребенок не от него, и требуют провести генетическую экспертизу. Только мама-то у Эле небогатая, у нее на такие анализы ни цента нет, так что неизвестно еще, как все обернется. Аборт делать уже поздно, Эле волей-неволей придется рожать. И что будет с ребеночком? Мама Элина работает за границей, не сможет с ним сидеть, Робис, что ли, станет им заниматься? Эле говорит, он хочет на ней жениться, но я сильно сомневаюсь, что он ее любит…

— Почему это? — удивилась Лаура.

Силва загадочно улыбнулась:

— Когда мы в тот раз со школой ходили в поход, он так странно на меня смотрел… ну очень странно… м-м… как бы это сказать… Между прочим, в том самом походе у них все и случилось, Эле сама рассказывала.

Я всегда говорила, с парнями надо поаккуратнее, теперь сами видите. Только, девчонки, вы же понимаете, все это должно остаться между нами! Я поклялась никогда никому не рассказывать! Не были бы мы близкими подругами, я бы и вам… В общем, понимаете.

Я повернулась и села. Едва удержалась, чтобы не заехать ей по болтливой морде! Обе «лучшие подруги» подались ко мне в ожидании признаний. Я видела, что они умирают от любопытства, им не терпится узнать, кто тот счастливчик, которого я намерена сделать отцом. Я чуть не расхохоталась.

— Поклянитесь, что будете молчать, — медленно проговорила я. — Ну? Я жду.

Силва возложила руку мне на плечо, словно посвящая в рыцари.

— Умереть мне на этом месте! Никогда никому ни слова! Ты же меня знаешь!

— И я! Я тоже! Видит бог! — закивала Лаура.

— Вот и хорошо! — с облегчением выдохнула я. — Теперь мне стало намного спокойнее.

Опустилась на подушку и снова отвернулась к стене.

— Как, и все? — услышала я исполненный отчаяния вопль Лауры. — Тебе намного спокойнее, и, по-твоему, этого достаточно?

— Котрина, ты должна открыться миру. Разве тебе не хотелось бы излить душу, поподробнее рассказать о том, например, как… все… случилось… Кто, например, ну… этот твой… друг… — запинаясь, проговорила Силва.

Я, донельзя изумленная, повернулась к ним и наивно спросила:

— Вы хотите знать, кто отец ребенка?

— А ты как думаешь? — обозлилась Лаура. — Зачем мы, по-твоему, сюда пришли? Сто лет дружим, и я только теперь узнаю что у тебя есть парень, и мало того — еще и ребенок будет! Может, по-твоему, это нормально?

— В самом деле, Котрина, ты меня сильно удивила. Никогда бы не подумала, что такая обычная, только не обижайся, такая серая мышка, как ты, может с кем-нибудь… м-м… дружить. Никогда! — закатила глаза Силвуте.

— И я, богом клянусь! — подхватила Лаура.

— Ну скажи, он из нашего класса?

Стыдливо опустив глаза, я принялась нервно комкать край простыни.

— Возможно…

— Не может быть! Как же я не заметила? — ужаснулась Силва. — Неужели Валентинас?

(О боги! Они думают, я только такого идиота, как Валентинам и достойна! Ну хорошо, думайте так и дальше! Мне-то какая разница?)

Я уставилась в дальний угол и тихо прошептала:

— Разве это важно? Не все ли теперь равно?

— Да ты что! — изумилась Лаура. — Как раз только это и важно — от этого зависит, захочет ли отец ребенка на тебе жениться.

— Вот именно, — тут же подхватила Силва, — вот именно. Я, например, не представляю себе, каким Валентинас может быть отцом… Просто ужас! Никогда бы на него не подумала! А он что говорит?

— Он ничего не знает, — я продолжала пялиться в угол.

— Ничего не зна-а-ает? — дуэтом протянули подружки.

— Ты что, решила вообще ему не говорить? — допытывалась Силва.

— Конечно, — сказала я. — Буду растить ребенка одна. Может, уеду куда-нибудь — туда, где никто меня не знает…

— До чего романтично, — теперь глаза закатила Лаура.

— Тоже мне романтика — растить ребенка одной в какой-нибудь дыре! — вспылила Силва. — А Валентинас ни за что не согласится свалить куда-нибудь подальше, он ведь жить не может без баров и тусовок.

— Он же ничего не узнает, — на всякий случай напомнила я.

— Конечно, не узнает, — подтвердила Силва. — От меня он точно ничего не узнает, можешь быть спокойна, я ведь твоя подруга. Но всякое бывает, сама понимаешь. Рано или поздно он все-таки может случайно узнать.

С минуту мы помолчали. Я пыталась подсчитать, сколько времени пройдет до того, как моего любимого Валентинаса настигнет потрясающая новость.

— А срок у тебя какой? — поинтересовалась Силва.

— Уже два месяца, — не задумываясь выдала я.

— Значит, ты твердо решила рожать? — грустно спросила Лаура.

Ответить я не успела, потому что в это самое мгновение увидела стоящую в дверях маму! Прислонившись к косяку, она смотрела на меня во все глаза. Я от неожиданности вздрогнула, а обе девицы испуганно повернулись к ней.

У меня не было ни малейшего представления о том, когда она пришла и сколько времени так простояла, но почему-то я чувствовала, что кое-что лишнее мама услышала — очень уж подозрительно она на каждую из нас по очереди поглядела…