Пророчество Двух Лун - Ленский Владимир - Страница 39

Софир вскочил на стол, вильнул костлявыми бедрами, втискиваясь между ними. Ему невыносимо было стоять в стороне и просто смотреть, как Лебовера и две танцовщицы из пустоты совместно выстраивают свой крохотный балет.

Лебовера начал хлопать в ладоши, отбивая ритм. Софир поднялся на пальцы, сделал несколько шагов, медленно опустился на спину, перевернулся, встал на руки, завел ноги за голову, выставив коленки. Глянул тревожно на Лебоверу и вдруг упал на стол — размяк, рассыпался. Танец развалился.

Лебовера встал, величественно колыхаясь жировыми складками, и проревел:

— Софир — так тебя зовут, да? Останься у меня хотя бы на время. Иди пока передохни и позавтракай. Если хочешь, конечно.

«Если хочешь, конечно». Обычная присказка Лебоверы. Хозяин не навязывал своего общества в постели, не требовал безоговорочной верности. Он только одного не простил бы: если бы участник представления вдруг отказался бы выступать. Подписался на дело — работай. Не хочешь — не подписывайся.

«Софир, я отправляю Ингалору в Вейенто, чтобы она пригляделась к его честолюбивому сиятельству. Ходят назойливые слухи о том, что герцог готовит покушение на наследника… Т-с, это тайна. Ингалора, думаю, справится, но мне хотелось бы, чтобы она поехала туда не одна. Может быть, ты будешь сопровождать ее? Если хочешь, конечно».

Софир видел, что Лебовера страшно озабочен. Хозяин «Тигровой крысы» любил своих танцовщиков так, как любил собственную душу. По большому счету они и были его душой: ведь им досталось не по кусочку Лебоверы, а весь Лебовера, целиком. Они не могли даже разделить его между собой, ибо он ухитрялся отдавать всего себя каждому из них.

Разумеется, Софиру не хотелось покидать Изиохон с его теплым морем и бесконечной музыкой прибоя и отправляться в горы, к самому опасному из врагов ее величества. Разумеется, ему совершенно не по душе была идея путешествовать в компании со взбалмошной и непредсказуемой Ингалорой.

Софир сказал Лебовере: «Конечно хочу».

Беглец ухватился за край стены, подтянулся и перевалился на противоположную сторону. Здесь стена обрывалась в пропасть. Высоты Софир не боялся: лет с пяти он начал ходить по канату, а в шесть уже стоял на руках на веревке, протянутой между деревьями, на высоте в три-четыре человеческих роста.

Он поставил ногу на выступ между камнями и начал спускаться.

Аббана не скоро заметила отсутствие Софира. Ее внимание было полностью поглощено Ингалорой. Грудь Аббаны вздымалась, глаза блестели: молодая женщина предвкушала разговор с герцогом.

— Охраняйте ее, — приказала Аббана двоим из своих людей. — Смотрите, чтобы не удрала. Актерка — ловкая бестия. Не позволяйте ей говорить, не то она заморочит вам голову. Будет дергаться, сразу бейте! Потеряете бдительность — она вывернется из пут так, что вы и не поймете, как она это проделала. Вам все ясно?

Солдатам все было ясно, и Аббана отправилась разыскивать его сиятельство, дабы раскрыть ему глаза на чудовищный заговор.

Считая свое дело чрезвычайно важным, Аббана бесстрашно подошла к Вейенто, когда тот стоял с одним из своих приближенных и вполголоса обсуждал некое предприятие.

Аббана поспешно вытянулась в струну. Она успела расслышать:

— …Глупости. Кто посмеет утверждать, будто властители Ларра худородны? У Ларренса как раз созрела пара дочек, и я желаю…

— Ваше сиятельство! — громко произнесла Аббана, прежде чем подбежавшие слуги успели ей помешать.

Герцог с неудовольствием повернулся к сержанту:

— Что тебе?

Судя по его виду, он был недалек от распоряжения «вывести отсюда эту нахалку да хорошенько всыпать ей, покуда армейское начальство не проведало».

— Прошу меня простить, — продолжала Аббана, не опуская глаз, — но…

Она сделала паузу. Герцог чуть покраснел. Теперь он вообще не знал, как быть: прогневаться на дерзкую особу или все-таки выслушать ее. Вдруг у нее действительно имеется какое-то важное сообщение?

Солдаты зачастую ставили Вейенто в тупик. Аристократ, привыкший повелевать преданными слугами, Вейенто обращался с подчиненными тиранически. Самолично распоряжался, кого карать, кого миловать. Те, кто давно служил Вейенто, сносили это вполне достойно. Но многие из вояк, стоявших нынче на постое в замке, были наняты не Вейенто, а Ларренсом и воевали за плату; эти держались с некоторым вызовом.

А нахальный сержант, посмевший прервать беседу Вейенто с человеком, которого герцог намеревался отправить с брачным предложением к одной из дочерей Ларренса (тайна, тайна и еще раз тайна — особенно от госпожи Эмеше!), к тому же являлся женщиной. Подобная порода людей всегда выводила Вейенто из себя.

Аббана созерцала герцога задумчиво, как бы размышляя: стоит ли рассказывать ему о своем открытии.

Внешне Вейенто напоминал деревенского молотобойца: приземистая, широкая в кости фигура, выступающие надбровные дуги, крепкий подбородок с глубокой ямкой. Но нежная кожа на руках и безупречные манеры выдавали в нем подлинного аристократа.

— Ваше сиятельство, заговор! — выпалила наконец Аббана.

Брови герцога поползли вверх.

— Простите… э… сержант, — выдавил Вейенто, демонстративно уставившись на грудь Аббаны.

Аббана выпятила грудь еще больше; казалось, соски грозят порвать ткань и вырваться на волю.

— Заговор, — повторила она.

И метнула взгляд на спутника Вейенто. Тот опустил веки и с деланным безразличием отошел чуть в сторону.

— Вашу конфиденциальную беседу подслушали, — понизив голос, заговорила Аббана. — Шпионы, ваше сиятельство. Шпионы некоего Адобекка, конюшего ее величества королевы. Главного вашего врага и отъявленного заговорщика.

— Шпионы? — переспросил герцог. Он рассмеялся, Покровительственно потрепал Аббану по плечу. — Это невозможно, моя дорогая. Впервые слышу подобную чушь.

Аббана дернулась, как будто он ударил ее.

— Отнюдь! — тявкнула она. — Говорю же, вас подслушали.

— Кто? Когда? Какую беседу? Я решительно отказываюсь понимать, что именно вы имеете в виду, сержант…

Все еще посмеиваясь, герцог повернулся к своему прежнему собеседнику, явно намереваясь оставить Аббану одну.

Аббана выдернула из рукава записку Ингалоры.

— Прочтите, ваше сиятельство!

— Что это? — Герцог брезгливо взял записку, развернул.

Аббана с интересом наблюдала за ним. По мере того как содержимое письма становилось известно Вейенто, герцог мрачнел все больше и больше. По щекам и скулам его забегали пятна, брови сошлись на переносице. Сквозь редкие светлые волосы видно было, как заливается краской грядущая лысина герцога.

Наконец он уставился на Аббану.

— Вы читали письмо, сержант?

— Только самое начало.

Он сложил листок, вздохнул.

— Значит, читали… Ну конечно, как же могло быть иначе.

Аббана не дрогнула.

— Если бы я не прочла письмо, ваше сиятельство, я не поняла бы всей важности заговора.

— Где человек, написавший письмо?

— Она схвачена.

— Это женщина?

— Актерка, — с презрением ответила Аббана.

Она коротко свистнула, подавая сигнал. Растрепанную Ингалору подтащили к его сиятельству, бросили к его ногам и для верности придавили коленом, потому что танцовщица ни на миг не переставала отбиваться.

Герцог брезгливо поморщился и отступил на несколько шагов.

— Что это? Преступница? Почему она так выглядит? И почему она так себя ведет?

— Она только что поймана, ваше сиятельство, — сообщила Аббана.

— Приведите ее в надлежащий вид. Внушите ей правила хорошего тона. После этого я жду вас с ней у меня в кабинете. Наедине, — добавил герцог. — Довольно и того, что вам стало известно… лишнее. Дорогая моя, я ценю вашу преданность, но вы совершенно очевидно не подумали о том, что подвергаете себя риску.