Разлучница - Леманн Кристина - Страница 4

Жасмин была уверена, что никто не заметил ее внутреннего напряжения.

Окна офиса Глории выходили на Фишер-штрассе. Из них был виден «Цум Нусбаум», легендарный ресторанчик Генриха Цилле, Отто Нагеля и Клер Вальдоф. Внизу она заметила нескольких туристов, присевших за столики на улице.

Солнце освещало стеклянный стол и кожаное кресло в углу офиса. Комнатная липа, с годами становившаяся пышнее, радовала глаз своей зеленью.

Глория пригласила Жасмин для разговора с Ванессой, так как она была неофициальным заместителем директора агентства.

— Если хочешь, чтобы о твоей профессии знали все кому не лень, нужно идти в телеведущие. А пока работаешь на меня, ты, Ванесса, всего-навсего моя секретарша. И никто не должен знать, чем ты занимаешься. — Глория усмехнулась. — Да, все мы здесь всего лишь секретарши.

— А Рольф?

— Он детектив.

— Но ведь это несправедливо!

— В том-то и дело, что мужчине необязательно быть секретарем. А мы, женщины, тем и живем, что нас постоянно недооценивают. Если такая жизнь не для тебя, то нам лучше расстаться. И чем быстрее, тем лучше. Ты этого хочешь?

Ванесса покачала головой.

— Хорошо. Но запомни: когда ты в следующий раз вздумаешь пригласить кого-то к нам на работу, приходи ко мне и мы вместе обдумаем, как нам это лучше сделать.

Ванесса кивнула. Выходя из кабинета, она выглядела подавленной.

Глория достала из шкафа бутылку ракии, две рюмки.

— Жасмин, ты какая-то бледная, — заметила она, передавая ей рюмку.

— Просто неделя была очень напряженной, — ответила Жасмин. Запах аниса пьянил ее. — Думаю, что мне необходимо взять отпуск недели на две. Когда я сегодня утром проснулась, мне показалось, что еще немного — и я взорвусь от бешенства. Где-то там уже весна, а я сижу в четырех стенах. Думаю, мне не помешало бы поехать к Балтийскому морю.

Глория подняла рюмку.

ГЛАВА 3

За последние годы много чего произошло в Кройцберге. Культура богатых слоев общества слилась с субкультурой окраины. Фальк слонялся по Коттбуссер-штрассе. Дома с невзрачными фасадами вперемешку с новостройками из стекла и цветного металла. Но турки никуда отсюда не делись. Слава Богу, что безумное волнение, охватившее весь Берлин, обошло стороной некоторые районы, в том числе и Кройцберг. Тут были все те же продавцы секонд-хэнда, маленькие художественные галереи, колоритные задние дворы, где процветали всевозможные альтернативные направления в культуре. Основываясь на принципах демократии, в Кройцберге царило самоуправление.

Турецкие магазинчики сменялись лотками торговцев фруктами. Фальк остановился около лотка, где были выставлены ананасы, манго, физалис, виноград из Южной Африки и мушмула из Испании. Он выбрал себе четыре яблока, положил их в кулек и зашел в магазин. Мать Ксандры сидела за кассой. Фальк вел себя так, будто и не заметил ее. Рассматривая помидоры, он увидел у ящика с луком, петрушкой, сельдереем и кориандром, связанных в большие зеленые пучки, отца Ксандры, который выбирал подвявшие пучки и откладывал их в сторону.

— Здравствуйте, господин Шульце! — сказал Фальк — Мы знакомы. По-моему, мы встречались с вами в прошлую пятницу на… на свадьбе, не так ли?

Торговец фруктами пристально посмотрел на элегантного покупателя. Шульце был невысокого роста, полноват и в своем зеленом переднике чувствовал себя намного комфортнее, чем в черном костюме.

— Как дела у вашей дочери Ксандры?

Шульце что-то пробормотал, но потом все-таки решился произнести несколько фраз:

— Могу только одно сказать: женщины! И никто не знает, что у них в башке. Как она должна себя чувствовать?

Жениха нет, свадьбы нет, друзей тоже нет. Словом, одни только слезы. — Он посмотрел в сторону отдела, где продавался сыр. Там стояла его дочь и грызла ногти. Большие голубые глаза были обращены в никуда. — Несмотря ни на что, продолжал Шульце, — пришлось заплатить брачному агентству. Оно оказало такое успешное содействие, не правда ли? А эти кустарниковые помидоры, кстати, очень ароматные.

Фальк упаковал помидоры, кивнул отцу Ксандры и пошел к другому отделу. В помещении стоял особенный турецкий запах: пахло брынзой, маринованными маслинами и самыми разными пряностями, которые создавали неповторимый смешанный аромат.

Ксандра сразу же его узнала.

— Привет, — сказала она, застеснявшись. Ее глаза запылали огнем. — Это вы… А как дела у Ахима?

— Нормально. Но он не может понять, почему вы с ним так поступили.

— На самом деле мне тоже безумно жаль. Я должна была ему все сразу рассказать. Ну почему я не поговорила с ним раньше? Я так сомневалась. Я имею в виду Георга. Я была знакома с ним всего две недели, но мне хотелось выйти замуж за Ахима, честное слово. Неожиданно я подумала, что Георг покончит с собой. Он сказал, что я должна сделать выбор.

— Ну, — невольно нахмурившись, заметил Фальк, — вы же тогда его и сделали. В пользу Георга.

Вдруг глаза Ксандры наполнились слезами, которые крупными каплями стали стекать по ее круглым щекам.

— Но он даже не знает об этом. Георг так ничего и не понял. Он думает, что я вышла замуж за Ахима и теперь провожу свой медовый месяц.

— Тогда позвоните ему. Это ведь нетрудно.

— Но как? Я даже не знаю, где он. А на его мобильном постоянно включается автоответчик или трубку берет кто-то другой.

— О! — произнес Фальк. — Это весьма странно.

— Он мертв. Я уверена. Он что-то сделал с собой.

Не удержавшись, Фальк громко рассмеялся.

— Если он вас любит, то не станет заканчивать жизнь самоубийством, а снова вернется к вам. В противном случае он просто ничтожество.

Было видно, что Ксандру это нисколько не успокоило.

— Мне, пожалуйста, двести граммов брынзы, — сказал Фальк.

Она отковырнула ножом кусочек брынзы в маринаде. Уже сейчас Фальк понимал, что это слишком мало. К тому же, когда она положила кусок сыру на бумагу, чтобы взвесить, он распался на части.

— Он появился так внезапно. Я имею в виду Георга. Он стоял передо мной так же, как вы сейчас. Он тоже хотел купить сыр. И оливки. Он все время смотрел на меня. Я спросила его: «Чего ты так смотришь?» Он ответил: «У тебя такие прекрасные голубые глаза» — и спросил, не хочу ли я с ним пообедать. Я сказала, что через две недели выхожу замуж. «Нет! — воскликнул он. — Или я стану твоим мужем, или никто». Он случайно зашел в наш магазин, а в Берлин приехал в гости, чтобы посмотреть на отреставрированный Пергамский алтарь. Я даже фамилии его не знаю. Это было просто безумство.

«Бедный Ахим, — подумал Фальк. — Жил себе человек, хорошо воспитанный, с хорошими манерами, вежливый, богатый до неприличия, а потом пришел какой-то наглый серый волк и прямо из-под носа увел у него большеглазую невесту. И все случилось так, как будто обязательно должно было случиться. Неужели у Ахима были враги?»

Ксандра отрезала еще крошечный кусочек сыра «Фет» и положила его поверх первого. На этот раз это было триста сорок два грамма.

— Да, достаточно, — терпеливо произнес Фальк. В конце концов, он ведь не за сыром сюда пришел. — Ксандра, возможно, мне удастся вам как-то помочь?

— И как же? — В ее глазах промелькнуло недоверие и надежда одновременно.

— Если вы дадите номер мобильного Георга…

— Но ведь я уже говорила, что никто не отвечает.

— Номер мобильного можно отследить.

— Вы что, в полиции работаете?

Брови Фалька поползли вверх.

— А что, похоже? — серьезно спросил он.

Для полицейского он был слишком хорошо одет, и если Ксандра не заметила этого, то она точно была не пара Ахиму Хансену, кофейному магнату.

Пять минут спустя Фальк шел по Коттбуссер-штрассе, неся в руках пакет с помидорами, яблоками и кусочком брынзы весом в триста сорок два грамма. В кармане у него лежал клочок бумаги с номером мобильного телефона. После того как он услышал историю Ксандры о столь стремительном соблазнении, Фальк был уверен на сто процентов, что вторая за полгода расстроившаяся свадьба не могла быть случайностью. Эти браки устраивала его мать. Конечно же, отец Ахима должен был радоваться, что у его сына ничего не вышло с Ксандрой. Но если слухи просочатся в высшие круги общества и станет известно о том, что в брачном агентстве «Золотая Роза» на Ваннзе такие вредные невесты, то его матери придется туговато. Не то чтобы этот заработок имел для нее большое значение, но она не хотела бы потерять свою работу. Она вела дела агентства уже более тридцати лет, и оно стало ее вторым домом.