Когда завидуют мертвым - Цормудян Сурен Сейранович "panzer5" - Страница 6

Вездеход перестал гудеть двигателем. Фары погасли. Внезапно со стороны призрачного города вспыхнуло несколько прожекторов, чьи лучи были направлены прямо на машину.

Гранатометчик Степан подпер фанерный щит своими лыжами, которые не давали ему упасть от ветра. Гусляков, Васнецов, Слава Сквернослов и трое патрульных, включая Степана, прятались за надписью на фанерном щите.

— Я никогда ничего подобного не видел, — произнес сквозь защищающую, в том числе и от холода, ватно-марлевую повязку Слава, который глядел на странную машину через дырку, вокруг которой была намалевана последняя в надписи буква «О».

— Я тоже, — кивнул капитан. У него было свое смотровое отверстие.

Николаю было очень любопытно тоже посмотреть, но больше отверстий в щите не было. Он поднял воротник своего бушлата и стер рукавицей налипший на пластмассовое стекло защитных очков снег.

Когда машина погасила фары и поднятые по тревоге дружинники на боевых постах включили прожектора, капитан обратился к прятавшимся за щитом людям:

— Я выхожу. Степан, бери его на прицел. Остальным оставаться на месте и быть готовыми ко всему.

Гусляков вышел из укрытия, держа автомат наготове, но направив ствол вниз. Он встал перед странной машиной и, медленно подняв одну руку, помахал ею. В корпусе вездехода отворилась дверь, и оттуда стал выбираться человек в странном белом облачении.

— Ядрить твою… — воскликнул Слава, толкая Николая. — Это же скафандр! Падлой буду! Натуральный скафандр!

Человек действительно был облачен в белый пухлый скафандр. На голове был шлем. Человек вдруг быстро двинулся в сторону капитана. Тот машинально схватился рукой, которой только что приветливо махал, за цевье «Калашникова». Человек в скафандре понял свою оплошность и остановился, подняв руки. Затем судорожно стал что-то нащупывать у себя на шее и наконец снял с себя шлем, открыв взору людей уже немолодое, заросшее бородой лицо. Глаза у него слезились. То ли от света прожекторов, то ли по какой-то другой причине.

— Это Россия?! Вы русский?! Это Калужская область?! — воскликнул он.

— Да. — Капитан кивнул.

С правой стороны вездехода вышел еще один человек в скафандре. Он подошел к своему товарищу.

— Юра! Мы дошли! Ты понимаешь! Мы дошли! Мы нашли их, Юра!!! — радостно вопил он и тряс своего напарника за плечи. Теперь было ясно, отчего он плакал.

Николай не стал дожидаться приказов командира и вышел из укрытия. Он подошел к капитану и с любопытством разглядывал эту странную пару.

Второй человек из вездехода тоже сиял шлем. Он был ровесником первого и тоже очень давно не брился. Человек как-то смущенно посмотрел на стоявших перед ним вооруженных людей и, кивнув, сказал:

— Здравствуйте.

— Откуда вы? — спросил капитан.

— Из космоса, — ответил Юрий.

— Откуда?!

— Из космоса, — повторил тот. — Мы российские космонавты.

3

Всеми забытые

За поворотом освещенной гирляндой тускло светящих ламп траншеи что-то загрохотало.

— Какой мутант кастрюлю в проходе поставил, а?! — раздался возглас.

— Кто там орет? — Другой голос.

Молодой худющий часовой, чей пост был в траншее, ведущей в подземелье гарнизонного Дома офицеров, встрепенулся и вскочил с ящика, поправляя висящий на плече карабин. Траншея сворачивала к казармам дружинников, и что происходило в пяти метрах от него, часовой видеть не мог. Правда, он должен был ходить по этим поворотам от одного поста к другому, но после двух часов у него заболели застуженные ноги.

— На хрена кастрюлю поставили тут, спрашиваю?! И что за дерьмо в ней?!

— Да кто разорался там? Славик, это ты, что ли, мать твою?!

— Да нет, родной, это твою мать! Что это за баррикады?!

— Щас уберу, не кипиши!

— Фу! А вонизма какая! Вы в нее гадите, что ли?

— Дайте поспать, уроды!!! — раздался бас откуда-то из глубины.

В траншее наконец показались два одетых в камуфляж молодых человека. Высокий блондин с улыбчивым и обветренным лицом и среднего роста брюнет помоложе, с большими, вечно задумчивыми черными глазами и щетиной на лице.

— Опа! — воскликнул блондин, глядя на юного часового. — Слышь, Колян, а тут засада поджидает!

— Прохода нет! — деловито заявил юноша с карабином.

— Погляди, Колян, еще одна кастрюля на дороге. На сей раз говорящая и с пушкой.

Часовой снял с плеча карабин.

— Валите отсюда.

— Ты чего, салабон, вообще рамцы попутал? Перед тобой сам Славик Сквернослов и Коля Васнецов.

— Да мне параллельно, — с вызовом бросил юнец.

— Щас будет перпендикулярно. Уйди с дороги, — нахмурился Сквернослов.

— Запрещено! Карантин! Я при исполнении! Я стрелять буду!

— Да в голову себе выстрели! Какой, к лешему, карантин?!

— Инопланетян поймали! Секретно! Валите отсюда!

Молодые люди какое-то время молча и с изумлением смотрели на часового, пока наконец Слава не схватил Николая за плечо и, согнувшись, стал громко хохотать.

— Нет, ты слышал это, Колян?! А-ха-ха! Инопланетян поймали! Ой, нимагу-у!!! Ой, я щас обделаюсь от смеха!!! Ой, блин, Петренко, тащи сюда свою кастрюлю, я в нее навалю щас!!!

— Да ладно тебе, Славик, — вздохнул Николай.

Ему было неловко за своего названого брата. Юнец с карабином был из немногочисленного поколения людей, родившихся после катастрофы. Николай всегда сочувствовал им. Они не знали солнца. Не знали весны. Не знали купания в реке. Они не знали ничего, кроме жгучего холода, подвалов и этих накрытых досками траншей. Новое поколение рождалось с множеством врожденных болезней. Многие рождались мертвыми. Многие умирали вскоре. Николай знал, что и до катастрофы проблемы с окружающей средой и некачественными продуктами привели к тому, что большинство новорожденных имели те или иные патологии, но это не шло ни в какое сравнение с тем, что ждало рожденных в новой эре. Но иногда Николай завидовал им. Они знали только один мир. И им не о чем было тосковать, так как им не с чем было сравнить окружающую действительность. И хотя Васнецов очень смутно помнил прошлое, в силу своего малого возраста тогда, он всегда ощущал непрекращающуюся тоску по утерянному безвозвратно.

— Это не инопланетяне. Это космонавты, — пояснил Николай бледному и худому часовому. — Мы их задержали сегодня. Хотим поговорить с ними. А то их сразу увели.

Раздраженный юнец, после того как с ним стали нормально разговаривать, немного смягчился и снова повесил карабин на плечо.

— Ну, я в самом деле не имею права. Там дальше вообще спецназ охраняет. Говорю же, карантин. Запрещено до выяснения.

— Что тут у вас, ребята? — За спиной часового появился профессор Третьяков, сразу удалившийся с блокпоста вместе с космонавтами, которых дружинники повели прямиком в штаб.

— Да мы с задержанными пообщаться хотели, — сказал Сквернослов.

— Нельзя, ребята. Они в карантине.

— Я же говорил! — воскликнул юнец.

— Сейчас их моют, бреют, кормят. В общем, в порядок приводят. Потом их врачи осматривать будут. Мало ли что. Ну и до выяснения личностей никаких контактов. Сами понимаете, они лазутчиками чьими-нибудь могут вполне оказаться.

— А скафандры где они взяли? — скептически покачал головой Слава.

— Пойдемте ко мне. Там поговорим, — махнул морщинистой рукой Третьяков. В другой руке он держал какой-то бумажный пакет.

Профессор жил в подвале городской библиотеки. Здесь обитала вся так называемая интеллигенция Надеждинска. Те, кто обучал молодежь, не давая в этом крохотном мирке прорасти зернам безграмотности и невежества. Старались они на совесть, насколько это было возможно в сложившихся условиях. Учебные классы были для удобства организованы рядом. Комната профессора оказалась довольно большой. Здесь было хорошее освещение. Много книг на деревянных стеллажах. На столе тоже были книги и в центре стоял большой, побледневший от времени глобус. Под армейской железной кроватью проходила труба с водой. Она опоясывала весь подвал, проходя по жилищам людей, и у входа прогревалась печкой, возле которой находился внутренний пост охраны.