Когда завидуют мертвым - Цормудян Сурен Сейранович "panzer5" - Страница 29

— А чего архаровцы твои молчат? — неприлично чавкая, спросил Тимофей.

— А все, что они могут сказать, я скажу понятней и короче, — усмехнулся Варяг. — Так что за чудища, эти ваши сталкеры?

— Да мрази. Одно слово. Москвичи. Просто в отличие от других у этих с боевой подготовкой все на высшем уровне. Что и говорить. Мастера они на засады и убийства. Тоже все ищут чего-то. Разведывают. Грабят. Сволочи, одним словом.

— Так они из Москвы?

— Ну, ясное дело, — кивнул Бражник. — Наливай, Дыба. Между первой и второй…

— Неужто в Москве еще кто-то живет? — Яхонтов с сомнением посмотрел на хозяина вагона.

— Хе! — Тимофей мотнул головой. — Ну ты чудак, однако! Да их там хренова прорва!

— А почему вы так москвичей не любите?

Бражник вдруг замер и уставился на гостя.

— А у вас, откуда вы там, что, как-то по-другому к ним относятся?

— Да мы, если честно, только от вас узнали, что в столице выжившие есть.

— Ну, разумеется…

Он и Дыбецкий снова выпили залпом, не чокаясь и без всяких тостов. Снова перекошенные лица, оханье и кряхтенье. Затем чавканье.

— Разумеется, есть. Эти твари живучие. Только вот скажи мне, мил человек: с какого перепугу мы к ним нормально относиться должны? А? Ну вспомни, как жилось раньше? Хорошо? Они же всю страну грабили и строили на народные деньги себе особняки и аквапарки. Назначали себе какие угодно зарплаты. Все лучшее для Москвы! А мы, простой люд, кого они обирали, приезжая туда, были чмом без регистрации. Они жировали, как хотели, а мы нищенствовали. Вся страна. Но как вдарили по ним, так они с перепугу бросились из Москвы. А только на хрена они нам нужны? Их ведь и раньше не любили. Ну а после… Тащились колоннами на шикарных тачках с барахлом своим. — Тимофей усмехнулся. — Знаешь, сколько их там, под снегом? Мы, простой люд, что для них быдлом был, как поняли, что кончилась в стране власть московская, такие налеты на эти колонны беженцев устраивали, эх! До сих пор на десятки верст каждое шоссе усыпано трупами и сожженными машинами. Убивали их пачками. Семьями. Грабили, кто сколько унести мог.

Варяг вытаращил на Бражника глаза.

— То есть как? Вы убивали безоружных людей?

— А как ты думал? Справедливость ведь должна восторжествовать. Все им воздалось. А то, что мы у них отбирали, так это возмещения векового грабежа всей страны одним городом. Так они, суки, «Градами», или что там у них было, два поселка сожгли. Военные падлы. Свою страну защитить не смогли, твари краснозвездные, так по нам бить начали. Дыба! Не спи, мать твою, наливай!

Налил. Новый залп. Жуткие физиономии. Кряхтенье. Закуска…

— Мрази они. Всех этих гадов надо свиньям скормить. У нас, кстати, свиньи живут… — Тимофей икнул.

— Да, я это заметил, — как-то странно произнес Яхонтов.

— Откуда?

— У тебя свинина в кастрюле.

— Глаз алмаз, хе-хе! — Он снова икнул и почесал бороду. — Тут ферма была. Ну и ветка железнодорожная. Мы поезд тормознули, что из Москвы шел. И загнали сюда. Вагоны с насыпи опустили. Обложили глиной. Они сейчас под снегом. Там и живем. И свиней разводим. Нормально живем. Только вот сталкеры эти. С-с-суки. Месяц назад из миномета по нам стреляли. Ну, мы их собаками затравили. Порвали в клочья. Хе-хе. И бронежилеты им не помогли. Тяжело в них убегать от голодных псов.

— Вот, значит, как тут, — вздохнул Варяг. — А военных вы почему не любите?

— Я же сказал. Они ведь нас атаковали…

— Но вы убивали и грабили беженцев…

Бражник стукнул кулаком по столу.

— Ты мне это брось! Нам их с хлебом-солью надо было встречать? Кончилось то время, что они на нашем горбу сидели! Все! Это ведь они нас втянули в эту заваруху! Кому, на хрен, эта война нужна была? А? Тебе? Мне? Им она нужна была! Думали, попускают ракетки и все по-старому будет! Думали, что им не перепадет! Они же еще, черти, тогда, при коммуняках, системой противоракетной свой поганый город защитили! А вся остальная страна побоку! Они с нас только последние крохи снимали! И думали они, что бомбить только нас будут. Но не Москву! А вот хрена!

— Но это политики. При чем тут простые люди?

— А политики где?! В Сыктывкаре? Да в Москве все эти скоты обитали! И нет в Москве простых людей! Одни хозяева жизни, мать их! Не будет пощады!!! Дыба, наливай!!!

Дыбецкий разлил остатки самогона. Они снова выпили без всяких церемоний. Николай знал, что обычно люди чокались и пили за что-то. За здоровье там, например. Хотя это казалось абсурдом: желать здоровья, вливая в себя то, что это здоровье уничтожает. Но эти двое пили так, словно хотели как можно скорее довести себя до животного, или хуже того, состояния. И показавшийся вначале вменяемым Бражник теперь откровенно пугал своим поведением, блеском шальных и свирепых глаз, скрипением зубов и бескомпромиссной верой в то, что он говорил. Особенно страшно становилось оттого, что все его рассказы о налетах на беженцев из Москвы были очевидной правдой. А ведь там, в лесу, стоял луноход с их товарищами, которые являлись жителями этого ненавистного местной общине города. Как эти люди отреагируют на то, что с ними два москвича? Что будет с космонавтами, когда они узнают, что эти люди делали с беженцами, среди которых могли оказаться их родные, близкие и друзья?

— А эти долбаные квадратноголовые и толстобрюхие военные… — продолжал Бражник, — они ведь ни черта не умели. Им каждый месяц зарплату повышали, квартиры давали на халяву. А они пуза понаотращивали. Армию всю разворовали. Зато рапортовали, какие они подготовленные и профессиональные. Страна может спать спокойно. И все. Привет. Обгадились, как щенки. Только на кой черт нам надо было ввязываться в войну с голой задницей и такой армией? Да было бы лучше, если бы нас оккупировали.

— Что? — Яхонтов уже с трудом терпел все то, что говорил Тимофей.

— А что? Не так? Ну пусть нас оккупировали бы немцы, французы, американцы. Ну и что? Мы под пятой Москвы жили, и что? Ну, жили бы мы с немцами, французами, англосаксами и америкосами всякими, что тут такого? Ведь со всякими чурками жили, и нормально. А эти чем хуже? Зато жрали б мы нормальную хавку, пили нормальную водку. Снега бы этого не было. Телевизоры бы смотрели, попивая пиво на диване после работы. Чем плохо?

Варяг смотрел на собеседника из-под бровей. Не надо было быть тонким знатоком человеческой души, чтобы понять очевидный факт. И факт этот был в том, что Яхонтов всем своим существом ненавидел Бражника и его безумный образ мыслей.

— Послушай, Тимофей, — начал говорить он. — Я жил в маленьком городке. В провинции. Мне неторопливым шагом надо было пройти минут пятнадцать до реки. Там можно было загорать, купаться или рыбу ловить. Рядом с городком шикарный лес. Хочешь, грибы собирай. Хочешь, в поход с друзьями сходи. Воздух чистый. Птички поют. А в Москве люди жили в каменной ловушке. В угаре выхлопных газов. В шуме, пыли и в автомобильных пробках. Когда до работы приходилось по два часа добираться. И с работы не меньше. Я никогда не завидовал москвичам. Я сочувствовал им. У нас у кого-нибудь во дворе ночью зеркала с машины украдут, так это жуткое преступление. А в Москве на каждом шагу человек рисковал нарваться на приезжих робингудов с пистолетами и ножами. За мобильник порезать готовы были. А ты мне про что тут рассказываешь? Вы же своих соотечественников убивали! Мы ведь одна страна! Один народ! И Москва лишь один из сотен городов, куда пришла беда. Так чем они хуже нас с тобой, что вы так к ним отнеслись?

— Ты что, — зашипел Бражник. — Ты что мелешь! Ты что, глухой? Ты не слышал, что я тебе сейчас рассказывал?! Ты почему защищаешь их?!

— Да потому, что так нельзя!

— Нельзя?! Это ты МНЕ говоришь?! — Тимофей облокотился на стол, засунув одну руку за пазуху. — Слушай, Варяг. Бери своих шавок и вали отсюда в свою Москву. Только обратной дороги тут вам не будет. Ясно?

— Вот как, значит, — вздохнул Яхонтов, поднимаясь со своего стула. — Ну пусть так. Однако ты не понял меня, Тимофей. Совсем не понял. Бог тебе судья.