Выбери любимый жанр

Вы читаете книгу


Лем Станислав - Голос неба Голос неба

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

Голос неба - Лем Станислав - Страница 26


26
Изменить размер шрифта:

– Мы слишком бедны.

– А ведь доля энергии, израсходованной на столь благородную цель, одинакова в обоих случаях.

– Десять центов по отношению к доллару – это не то же самое в финансовом смысле, что миллион по отношению к десяти миллионам.

– Да у нас ведь именно миллионы. Физическое расстояние, отделяющее нас от этой цивилизации, меньше, чем моральная дистанция между нами, – ведь у нас масса людей умирает от голода здесь, на Земле, а они заботятся о том, чтобы возникла жизнь на планетах Центавра, Лебедя и Кассиопеи. Я не знаю содержания Письма, но при их альтруизме там не может быть ничего такого, что могло бы нам повредить. Одно слишком противоречит другому. Конечно, даже хлебом можно подавиться. Я рассуждаю так: если мы с нашими обычаями, с нашей историей являемся типичными для космоса, то Письмо нам ничем но угрожает. Ведь вы об этом спрашивали, правда? Отправители должны достаточно хорошо знать космический «тип психозоика». Если мы представляем собой отклонение, меньшинство, то они и это примут, точнее, должны были принять во внимание. Но если мы – редчайшее исключение, чудище, диковинка, которая попадается раз в десять миллиардов лет в одной галактике из тысячи, – такую возможность они могли не учитывать в своих расчетах и планах. Так или эдак, они останутся невиновными.

– Вы произнесли это, как Кассандра, – сказал Мак-Магон, и я видел, что ему было не до шуток; впрочем, мне тоже.

Мы еще немного поговорили, но я не сказал ничего такого, из чего можно было бы заключить – или хотя бы заподозрить, – что Проект вступил в новую фазу. Однако при расставании я чувствовал себя неловко – мне все же казалось, что я говорил слишком много, особенно под конец. Видимо, я производил впечатление Кассандры больше из-за мимики и интонации, чем из-за слов, – ведь я следил прежде всего за словами.

Сенатор еще оставался у нас, когда я вернулся к своим расчетам. С Бэлойном я увиделся только после его отъезда. Айвор был раздражен и удручен.

– К нам должен приехать Лирней, – сказал он. – С какой-то теорией о природе сигнала. С какой-то своей гипотезой. Не знаю точнее, в чем дело, потому что Мак-Магон сказал мне это буквально в последнюю минуту, когда садился в машину.

Лирнея я знал: это был космогонист, один из бывших учеников Хайакавы – бывших, так как некоторые утверждали, что он уже перерос своего наставника. Я только не понимал, почему он мог заинтересоваться нашими делами и откуда вообще узнал о Проекте.

– На каком свете ты живешь? – возмутился Бэлойн. – Неужели ты не понимаешь, что администрация дублирует нашу работу?! Мало им, что они следят за каждым нашим шагом, так еще и это!

Мне не хотелось этому верить. Я спросил, откуда он об этом знает, да и возможно ли вообще, чтобы существовал какой-то Контрпроект, своего рода параллельный контроль наших действий. Бэлойн, по-видимому, никаких подробностей не знал, а он терпеть не мог признаваться в таком неведении, поэтому до предела взвинтил себя и, уже при Дилле и Протеро, подошедших к тому времени, закричал, что в этой ситуации он собственно должен подать в отставку! Мы общими силами начали его убеждать, он признал нашу правоту и приутих.

Вскоре выяснилось, что подготовка займет у Дональда больше времени, чем он предполагал. Мне тоже приходилось нелегко – теоретические расчеты становились все запутанней, я прибегал к разным фокусам, «личного» арифмометра мне уже не хватало, я то и дело ходил в главный вычислительный центр, а это было не слишком приятно, потому что стояла пора ураганных ветров и достаточно было пройти по улице сотню шагов, чтобы песок набился в уши, в рот, в нос, даже за воротник. Мы с Дональдом разработали феноменологическую теорию, которая неплохо согласовалась с результатами экспериментов; но работала она только «вспять», то есть применительно к тому, что нам уже было известно; стоило увеличить масштаб эксперимента, и предсказания теории начинали расходиться с результатами опыта. Осуществить эффект Дональда – он получил название Экстран (Explosion transfer[22]) – было чрезвычайно легко. Протеро расплющивал комок Лягушачьей Икры между двумя стеклянными пластинками, и, как только слой становился мономолекулярным, на всей поверхности начиналась реакция распада, а если порции Икры были побольше, установка (старая модель) вдребезги разлеталась. Но никто не обращал на это внимания, хотя в лаборатории стоял такой грохот, гремели такие залпы, словно на полигоне, где испытывают взрывчатку. Когда я спросил об этом Дональда, тот, и глазом не моргнув, объяснил мне, что его сотрудники исследуют распространение баллистической волны в Лягушачьей Икре – такую он им придумал тему, и теперь этой канонадой весьма успешно маскировал свои собственные каверзы!

А у меня между тем теория расползалась по всем швам – я видел, что, собственно, она давно уже не существует, только не хотел признаваться в этом даже самому себе. Эти теоретические изыскания были тем труднее, что у меня к ним не лежала душа. Как иногда случается, слова, которые я сказал Мак-Магону, будто заворожили меня самого. Нередко опасения наши остаются как бы нереальными, несерьезными, пока их не сформулируешь отчетливо. Именно так и получилось у меня. Лягушачья Икра мне теперь безусловно казалась артефактом, результатом неправильной расшифровки сигнала.

Я представлял себе это так. Отправители наверняка не намеревались посылать нам ящик Пандоры; но мы, как взломщики, сорвали замки и оттиснули на извлеченной добыче самые корыстные, грабительские аспекты земной науки. Да ведь и недаром же, думал я, атомная физика добилась успеха именно там, где появилась возможность овладеть самой разрушительной энергией.

В первых числах ноября установка была запущена, но предварительные испытания, проводившиеся в малом масштабе, не удавались – взрывы неоднократно давали большой разброс; в конце концов один из них произошел за пределами основного экранирующего щита и, несмотря на ничтожную мощность, вызвал скачок радиации до 60 рентген; пришлось установить вокруг экрана еще одну, внешнюю защиту. Такую массивную стену уже нельзя было скрыть. И действительно, Ини, который до тех пор даже не бывал в физических лабораториях, теперь несколько раз появился у Дональда; и то, что он ни о чем не спрашивал, только сновал по лаборатории да приглядывался, тоже ничего хорошего не сулило. В конце концов Дональд выпроводил его, объяснив, что он мешает сотрудникам. Я обругал его за это, но хладнокровный Дональд возразил, что дело так или иначе скоро решится, а до той поры он не пустит Ини на порог.

Сейчас, вспоминая все это, я вижу, как неразумно мы оба поступали – более того, даже бессмысленно. Я и теперь не знаю, что же следовало делать; но вся эта наша подпольная деятельность – иначе ее не назовешь – только одним и была хороша: мы сохраняли иллюзию, что руки у нас чистые.

Протеро питал смутные надежды на то, что в большом масштабе Экстран даст нечто вроде рикошета. Это действительно вытекало из исходной теории; но, во-первых, уже выяснилось, что сама теория никуда не годится, во-вторых же, этот запасной выход приоткрывался только при условии, что за основу будут приняты определенные постулаты, а эти постулаты на следующем этапе приводили к отрицательным вероятностям.

Бэлойна я в этот период избегал как мог, потому что совесть моя по отношению к нему была нечиста. Но его удручали иные заботы – мы теперь ждали еще одного «внепроектного» человека, кроме Лирнея; оба они собирались осчастливить нас своими докладами в конце месяца, и такое открытое признание Вашингтона, что он имеет «собственных» специалистов по «Голосу Неба», к тому же работающих без малейшего контакта с нами, ставило Бэлойна в чрезвычайно сложное и неприятное положение перед всеми сотрудниками.

Я завершил расчеты, необходимые Дональду, но у него еще не была готова установка. Оставшись без дела, я не находил себе места, наконец пошел в вычислительный центр и, тщательно запершись, занялся расчетами, которых от меня никто уже не требовал.

вернуться

22

Explosion transfer (англ.) – перенос взрыва.