Ангелы тоже люди - Ковальская Елена - Страница 24

суеты, выглядывая из собственного мира, как из окошка. А вот этот, внутренний мир от

возраста не зависит. Когда ты поймешь это, считай, что уже постарела, ведь нет большей

старости для тела, чем мудрость, и нет большей молодости для души.

Философские беседы прервал распевающий Августин.

- Танюшка, - увидев знакомый номер, обрадовалась Вероника.

- Привет, соня, сколько дрыхнуть - то можно! Солнце светит нам с утра, в детский сад

идти пора! Вставай, с днем рождения тебя!

Танюшка ворвалась в ее жизнь, когда она уже училась в шестом классе. Тогда к ним

привели новую девочку - рыжую, конопатую, очень вертлявую - и посадили ее рядом с

тихой отличницей Вероникой, чтобы та помогла подтянуться ей до уровня

специализированной школы. Таниных родителей перевели по работе в столицу, в городе

они никого не знали, да и на шею холодно-чопорная Москва им не кинулась. Танюша,

испытав на себе «гостеприимство» одноклассников, обратила внимание на молчаливую,

вечно витающую в облаках соседку. Сначала она попробовала на ней свои чары,

продемонстрировав модный пенал, тетрадки с яркими картинками, разноцветные

мешочки с иностранными конфетами и всякими там «бубль гуммами». На девочку все эти

сокровища впечатления не произвели, а, как оказалось позже, пенал у нее был не хуже,

даже лучше, и тетрадки с картинками имелись, конфеты она не любила, а жвачку в школу

таскать вообще не разрешали. Все, конечно же, это делали. Но только не Вероника, она

была странной девочкой, в классе с ней никто не дружил, но никто и не обижал.

Создавалось впечатление, что ее просто нет. Но она существовала - сидела на второй

парте, иногда отвечала, сдавала тетрадки. Несколько раз ее пытались растормошить:

«взять на понт», «подколоть», но она только смотрела большими, грустными глазами, и

создавалось впечатление, что ее по чем зря отрывают от обдумывания проблем такого

масштаба, что никому и не снилось, и в конце-концов ее оставили в покое. Какой смысл

терзать труп убитой собаки. Однако, других претендентов на дружбу у Тани в обозримом

поле предполагаемой битвы не предвиделось. А девчонка и вправду ей понравилась. На

труп она все же была мало похожа. Это Танюша поняла по немногочисленным репликам

Вероники. Во-первых, они были умными, точными и зачастую очень смешными. Во-

вторых, добрыми и теплыми, что для холодной Москвы было большой редкостью. А еще

Вероника без сожаления делилась тем, что у нее было, начиная с фирменных ручек и

разноцветных фломастеров, заканчивая домашними по математике, в которой Таня была

«не в зуб ногой». Вобщем, дружба состоялась, и Таня была приглашена к Веронике в дом.

Шикарные апартаменты в центре Москвы, где обитал отец Вероники, с портье в подъезде,

зеркальным лифтом, мебелью в стиле модерн, натертой до идеального блеска,

вышколенной прислугой, а также новенький компьютер и нескольких больших

фарфоровых кукол в огромной белой «детской», разодетые как настоящие леди, привели

Танечку сначала в оцепенение, потом в немой восторг.

- Ты обитаешь во всей этой красоте и никогда ничего мне не рассказывала? - даже

обиделась она. - А еще подруга...

- Я здесь бываю не так часто, - пожала плечами Вероника. - Не так часто, как хотелось бы.

По выходным отец иногда забирает меня к себе. Когда есть время. Сегодня у него есть

время, но к нему должны прийти по делу, и он спросил, не хочу ли я пригласить поиграть

кого-нибудь… А вообще-то я живу у бабушки, тебе она очень понравится.

Бабушка Танюше действительно очень понравилась, но забыть тот первый столбняк от

большой блестящей квартиры она так и не смогла и при каждом удобном случае

стремилась попасть именно туда. Где все было чинно-важно, где полы блестели не хуже

зеркал, обед с переменой блюд подавали в огромной столовой с круглым столом, а

прислуга двигалась тихо, как будто боясь кого-то напугать. А еще ей понравился высокий,

худой и очень серьезный папа Станислав Васильевич. Она его до ужаса стеснялась,

боялась поднять глаза, но когда он спросил ее, как дела, и мимолетно погладил по голове,

ощущение благодарного благоговения охватило ее. Ей показалось, что таким и должен

быть настоящий отец - немного холодным, всегда занятым своими важными мыслями, а не

как у нее - вечно лежащий на диване перед телевизором в одних трусах, с задранными на

журнальный столик огромными ногами, постоянно что-нибудь жующий и пристающий с

какими-нибудь очередными маразматическими шуточками. Сам пошутил - сам и поржал.

И тогда она подумала, что Вероника, возможно, не ценит всех этих радостей жизни, как

могла бы оценить она. И что она обязательно будет дружить с этой странной девочкой,

потому что она хочет бывать в этом доме, играть с такими красивыми и, очевидно, очень

дорогими игрушками, слышать голос Станислава Васильевича, низкий, красивый, с

правильным произношением и властной интонацией, и иногда представлять, что это ее

папа. А она, в свою очередь, постарается привести подругу в чувство - выдернуть из

полусонного мира грез в мир настоящий, цветной и жизнерадостный. В конце концов, ее

энергии хватит на двоих. И еще она больше никому не позволит зло шутить с ней и ее

новой подругой. Теперь их двое, а это - какая-никакая, но коалиция, и им, в сущности,

никто больше и не нужен.

Так и привилась Танечка Зверева к семье Косинских, как дичка груши к дорогому сорту

яблок, и прививка действительно получилась удачной - в семье Танечку полюбили как

родную, а она вносила приятное оживление в их размеренную жизнь. Школьные годы

пролетают, как известно, быстро, они накрепко связали подруг массой разделенных на

двоих впечатлений и первыми девичьими секретами, так они и шагнули вдвоем во

взрослую жизнь. Вероника поступила на престижный факультет в университет, а Танечка,

со вздохом облегчения покинув школьные пенаты, решила, что никто и никогда больше не

заставит ее корпеть над этими нудными заумными книжками, и с головой окунулась во все

многоцветие жизни. Была она прехорошенькой, веселые цвета шоколада блестящие

кудряшки подчеркивали карие очень живые глаза, а фигурка как с картинки заставила

сломать шею не одного представителя слабосильного пола. И хотя парней она меняла

гораздо чаще, чем перчатки, в дорогой магазин мужской одежды она устроилась именно в

поисках богатого и щедрого кавалера. Все те ухажеры-ровесники, что у нее были, в

лучшем случае могли ей предложить романтический ужин при свечах в ресторане, после

чего обязательно предполагалась постель, так как от этого апофеоза щедрости до

следующего томного вечера зарплаты или стипендии могло пройти слишком много

времени. Танечка же была девушкой гордой, и поездкой на трамвае ее было не соблазнить.

Иногда предлагались верхние конечности вместе с сердцами, вкупе с долгой дорогой по

служебной лестнице, где ей отводилась роль жены декабриста и по совместительству

кухонной рабочей. Все это ее совсем не впечатляло, тренировать ягодицы она

предпочитала в дорогом спортклубе, а не на жизненном тренажере в виде карьерной

лестницы, и разбитые сердца падали к хорошеньким ножкам холодной прелестницы. К

тому времени, кроме Вероники, вечно торчащей на лекциях или в библиотеке, у нее

появились и другие приятели, с которыми можно было запросто пойти на дискотеку или

на концерт, которые также как она любили оторваться по полной программе. Подробности

таких веселий, медленно всплывавшие в памяти утром, ничуть ее не смущали - все

продвинутые, все понимают, как говорится - «се ля ви». Дома же она говорила, что ночует

у Вероники, ей верили и никогда за нее не переживали, ведь репутация подруги была