Обреченное королевство - Сандерсон Брэндон - Страница 39

Каладин и остальные прошли мимо новичков, глядя в землю, и накинули веревки на следующее бревно.

— Четвертому Мосту нужны люди, — сказал Газ, потирая подбородок.

— Четвертому всегда нужны люди, — ответил Лареш. — Не беспокойся. Я привел для тебя специальную партию.

Он кивнул в сторону другой группы людей, значительно более оборванных.

Каладин медленно выпрямился. Одним из пленников был мальчик, лет четырнадцати или пятнадцати. Невысокий и тонкий, с круглым лицом.

— Тьен? — прошептал он, делая шаг вперед.

Он остановился, тряхнув головой. Обознался. Тьен давно мертв. Но новичок, со своими испуганными черными глазами, был так похож на него! Каладину сразу захотелось защитить мальчика. Взять под свою опеку.

Но… он не сумел. Все, кого он пытался защитить — от Тьена до Кенна, — умирали. Тогда в чем смысл?

— Каладин, — сказала Сил, приземляясь на бревно, — я собираюсь улететь.

Потрясенный, он мигнул. Сил. Улететь. Но… она была последним, что у него было.

— Нет, — прошептал он. Скорее прокаркал.

— Я постараюсь вернуться, — сказала она. — И не знаю, что произойдет, когда я брошу тебя. Все очень странно. Странные воспоминания. Нет, большинство даже не воспоминания. Инстинкты. Один из них говорит мне, что, если я оставлю тебя, я могу потерять себя.

— Тогда не уходи, — сказал он с возрастающим ужасом.

— Я должна, — сказала она, съеживаясь. — Я не могу больше смотреть на это. Я постараюсь вернуться. — Она печально посмотрела на него. — До свидания.

И она взвилась в воздух, превратившись в крошечную группу полупрозрачных облаков.

Каладин, застыв, глядел на нее.

Потом повернулся и потащил бревно дальше. Что еще он мог сделать?

Юноша, так похожий на Тьена, умер во время следующего забега.

Этот был плохой. Паршенди стояли наготове, поджидая Садеаса. Каладин бежал к пропасти, даже не вздрагивая, когда люди вокруг него падали. Его гнала не храбрость; нежелание получить стрелу в лицо и покончить с этим. Он просто бежал. Это то, что он делал. Как камень, падающий с горы. Или дождь, льющийся с неба. У них нет выбора. Как и у него. Он не человек, он вещь, и вещи делают то, что должны.

Мостовики выложили мосты в линию. Четыре бригады были уничтожены целиком. Бригада Каладина потеряла столько людей, что с трудом дотащила мост до края.

Поставив мост на место, Каладин вернулся обратно, армия перешла на ту сторону, и началось настоящее сражение. Он похромал по плато и через несколько секунд обнаружил тело мальчика.

Ветер развевал волосы Каладина, а он стоял и глядел на труп. Тот лежал в маленькой впадине в камне, лицом вверх. Каладин вспомнил, как он сам лежал в такой же впадине, держа в руках такое же тело.

Рядом, истыканный стрелами, лежал еще один мостовик. Последний из тех, кто выжил во время первого бега с мостом, неделю назад. Его тело лежало на боку, на каменной осыпи в футе от тела мальчика. С кончика стрелы, торчавшей из его спины, капала кровь, капля за каплей, прямо на безжизненный открытый глаз мальчика. Маленькая красная черточка бежала от глаза вниз по лицу. Как багровые слезы.

Этой ночью о стены барака бился сверхшторм. Каладин, свернувшись на холодном камне, слушал гром, раскалывавший небо.

Я больше не могу, подумал он. Я мертв изнутри, как если бы получил копье в шею.

Шторм продолжал гневные тирады. И в первый раз за этот год Каладин заплакал.

Глава десятая

Истории хирурга

Девять лет назад

Кал ввалился в операционную, открыв дверь яркому солнечному свету. Ему было десять лет, и, судя по всем признакам, он должен вырасти высоким и гибким. Он предпочитал, чтобы его называли коротко: Кал, а не полностью, Каладин. Более короткое имя было ему по душе. А Каладин звучало как имя какого-нибудь светлоглазого.

— Прости, отец, — сказал он.

Отец Кала, Лирин, аккуратно закреплял ремень вокруг руки юной женщины, лежавшей на операционном столе. Ее глаза были закрыты; Кал пропустил введение наркотика.

— Твое опоздание мы обсудим позже, — сказал Лирин, привязывая другую руку женщины. — Закрой дверь.

Кал сжался и закрыл дверь. Из-за ставен не пробивалось ни луча, свет шел только от большого глобуса, наполненного сферами со Штормсветом. Каждая из этих сфер стоила брум, что в целом давало совершенно невообразимую сумму, и отец снимал их у лендлорда Хартстоуна. Отец говорил, что фонари мигают, а Штормсвет — никогда, и это может спасти чью-то жизнь.

Кал, сильно волнуясь, подошел к столу. У юной женщины, Сани, были лоснящиеся черные волосы, не испорченные ни единой коричневой или белой прядью. Ей было пятнадцать. Свободная рука девушки была перевязана окровавленной изодранной тряпкой. Кал скривил лицо, увидев неуклюжую повязку, — похоже, кусок материи оторвали от чьей-то юбки и наскоро перевязали.

Голова Сани перекатилась набок, она что-то бормотала под действием наркотика. На ней была только белая хлопковая рубашка, оставлявшая безопасную руку обнаженной. Мальчишки постарше с хихиканьем говорили о возможности увидеть девочек в одной рубашке — или хвастались, что видели, — но Кал не понимал, почему это их так возбуждало. Однако он переживал за Сани. Он всегда переживал за раненых.

К счастью, эта рана не выглядела такой страшной. Если бы она угрожала жизни Сани, отец уже начал бы работать над ней с помощью мамы Кала, Хесины.

Лирин подошел к стене комнаты и выбрал несколько маленьких бутылочек. Он был невысоким человеком, полностью лысым, несмотря на сравнительную молодость. Он носил очки, которые называл самым ценным даром, когда-нибудь полученным им. Он надевал их только во время операций, потому что они были слишком дороги, чтобы носить их в другое время. А что, если они разобьются или поцарапаются? Хартстоун был большим городом, но находился на самом севере Алеткара, и заменить очки будет не так-то легко.

Комната сверкала чистотой, полки и столы мыли каждое утро, все находилось на своем месте. Лирин говорил, что о человеке можно судить по тому, как он относится к своему рабочему месту. Содержит ли он его грязным или чистым? Уважает ли он орудия труда или бросает как попало?

На специальном столике стояли единственные в городе часы с фабриалом. Маленькое устройство с циферблатом посередине и сверкающим дымчатым кварцем в центре. Никто в городе не заботился так о минутах и часах, как Лирин.

Кал встал на табуретку, чтобы получше видеть. Скоро она ему не понадобится — с каждым днем он становится выше. Он проверил руку Сани. Она выздоровеет, сказал он себе, как учил отец. Хирург должен быть спокоен. Беспокойство только зря тратит время.

Следовать этому совету крайне тяжело.

— Руки, — сказал Лирин не оборачиваясь и продолжил собирать инструменты.

Кал вздохнул, спрыгнул с табуретки и поторопился к тазу с теплой мыльной водой, стоящему у двери.

— Почему это так важно? — Он хотел начать работу, помочь Сани.

— Мудрость Герольдов, — рассеянно сказал Лирин, повторяя лекцию, прочитанную много раз. — Спрены смерти и горячки ненавидят воду. Она отпугивает их.

— Хемми говорит, что это чушь, — ответил Кал. — По его словам, спрены смерти настолько сильны, что могут убить человека, с чего это им бояться мягкой воды?

— Нам не понять мудрость Герольдов.

Кал скривил лицо.

— Герольды — демоны, папа. Я слышал это от ардента, который приходил учить прошлой весной.

— Он говорил о Сияющих, — резко сказал Лирин. — Ты опять смешал их.

Кал вздохнул.

— Герольдов послали обучать человечество, — сказал Лирин. — После того как нас сбросили с небес, они вели нас против Несущих Пустоту. Сияющие — рыцарский орден, который они основали.

— А кто такие демоны?

— Те, кто предал нас, как только Герольды ушли. — Лирин поднял палец. — Они были не демонами, но людьми, которые имели слишком много силы и слишком мало разума. В любом случае ты всегда должен мыть руки. Ты сам видел, как это влияет на спрены горячки, даже если спренов смерти нет и в помине.