Любовь сильнее меча - Легостаев Андрей - Страница 44

Эта Марьян ничуть не хуже. Наоборот — лучше, красивее, добрее. А принадлежит этому проклятому Радхауру.

У Линксангера даже сердце остановилось на мгновение от внезапно поразившей его мысли.

Он залпом выпил вино, сел на стул, приложил пальцы к вискам, пытаясь успокоиться — столь прекрасен был открывшейся ему план. Он почему-то подумал, что именно так чувствовал себя Иглангер в ту злополучную ночь, когда повел дракона на Рэдвэлл и потерял свою магическую сущность, едва не расставшись с жизнью самой.

Но Линксангер отбросил эту мысль как неуместную.

Он, расстегивая пряжки куртки, встал и направился к лестнице. Он стремился к площадке на донжоне, срывая с себя куртку. Ему не терпелось метаморфироваться и лететь. Лететь за победой. Победой над всеми сразу — над Радхауром, над собой, над старшими братьями. План был великолепен, никаких случайностей не возникнет!

Следуя на вороном коне шагах в двадцати позади Ламорака и Дапры, Радхаур удивлялся, что они и на конях умудряются держать друг друга за руки.

Он специально придержал своего скакуна, чтобы друг мог наговориться с нею перед расставанием. Радхаур прекрасно видел, что Ламораку очень не хотелось уезжать, но они и так прогостили во дворце повелителей драконов три дня.

Что скажет Этвард об их столь долгом отсутствии? Конечно, можно не рассказывать ему о трех днях во дворце, сказать, что тогда, в лесу, провели не десять дней, а всю чертову дюжину. Вполне правдоподобно…

Только зачем врать, разве он чего-либо стыдится? В конце-концов, разве он хоть сказал хоть слово недовольства, когда они проскучали две недели в Шлефордорфском королевстве, а Этвард все не мог решить — нравится ему тамошняя принцесса или нет…

Радхаур не просил и не заставлял торчать Этварда у часовни сэра Аселена, тот сам так решил.

А может, Этвард и не ждет их? Вместе с Марьян и отрядом отправился дальше, оставив, например, Гуула и пару оруженосцев, чтобы те встретили Радхаура по возвращении?

Нет, это вряд ли, хотя такой вариант вполне бы Радхаура устроил. Хотя… Лицо Марьян встало перед глазами…

Интересно, почему он отказал Моонлав? Проснувшаяся от вековечного сна богиня была очень даже привлекательна…

Потому, что все его мысли были устремлены к другому?

Плевать ему на то, с кем она спала прежде, как не было ему дело до того, с кем до него спала та девушка из Маридунума.

Нет, он отказал Моонлав, потому что на подобных лестницах он никогда не должен увидеть Марьян. Не должен! И не увидит. Да и не интересуют его больше женщины — есть Марьян и хватит! Лишь бы наследника принесла, как он обещал отцу у его бездыханного тела…

Ламорак с Дапрой ехали молча, им было просто хорошо друг с другом.

— Я сразу отправлюсь в Сегонтиум, — наконец нарушил молчание юный король. — Сделаю все, что нужно и вернусь сюда. А ты точно не можешь поехать со мной, чтобы познакомиться с моей матерью?

— Я не могу очень надолго оставлять своих дракошек, — в который раз пояснила Дапра и извиняюще улыбнулась. — До Британии путь не близкий… Так надолго… Нет, Ламорак, я не могу…

— Тогда я привезу свою мать к тебе! — пылко сказал Ламорак. — Пропустишь сквозь свой лес, не заставишь и ее проходить через ловушки?

— Ламорак, я люблю тебя, — серьезно сказала девушка. — И если ты хочешь, то я должна предстать перед твоей матерью… — Она помолчала, потом спросила:

— Хочешь знать, как погиб мой отец?

Ламорак промолчал, ожидая продолжения.

— Его убил мой дед за то, что он похитил мою маму. Отец любил ее, очень любил — он не виноват, что она умерла. А дед, лесник, был уверен, что отец просто похитил ее против воли и замучил до смерти, он не обратил на меня никакого внимания, сказал мало ли нежданных бастардов в мире…. Лесник, то есть мой дед, выкупил у какого-то колдуна волшебные доспехи… Он вызвал отца на смертный бой. Отец не хотел убивать моего деда — я его так и не видела, кстати, но и не принять бой он не мог. Они погибли оба, я осталась одна с драконами. Мне тогда просто не хотелось жить, но драконы… Они погибли бы без меня. Поэтому я так ждала рыцаря, который мог бы войти во дворец. И сначала, если честно, мне было все равно кого из вас двоих выбрать, но там, у озера… Я полюбила тебя Ламорак с первого взгляда, а сейчас мне кажется, что именно тебя я и ждала всю жизнь.

— Я люблю тебя, — столь же серьезно сказал Ламорак. — И мне больше никто не нужен. Я торжественно клянусь тебе, хранить верность… Всегда… Но, ты должна знать, Дапра… У меня были женщины… Я их не любил, я… Я не знал, что с кем-то может быть так хорошо, как с тобой…

— Знаешь, однажды, очень давно, еще при отце, мне было тогда лет семь, я видела в загоне, ну куда малышей-дракончиков выгоняю и живность всякую… В общем, я увидела как дракон-полугодок подобрался сзади к огромному борову и сделал свое дело… Смешно? Я тогда удивилась. Отец сказал, что этого дракона надо прогнать… Я плакала и просила оставить его, мой отец уступил мне. Но потом этот дракон вырос и оказался прекрасным отцом, у него великолепное потомство и он не отходит от своей избранницы. Кстати, именно он вез вас из пустыни к озеру… Драконы почти как люди, у них семейные пары — на всю жизнь…

— Я понял, что ты хотела сказать, Дапра, — с волнением произнес Ламорак. — Спасибо. Сейчас мне никто, кроме тебя не нужен, но я должен был сказать тебе, чтобы ты знала — ведь у тебя-то никого не было!…

— Ты сказал, я знаю. И забудем об этом! — мягко улыбнулась девушка.

Думал ли когда-либо Ламорак, что будет испытывать такие чувства?! Думал ли он, что ему может быть так хорошо с женщиной? Раньше — нет, в последнее время — надеялся.

Какое-то время они ехали молча, по-прежнему держась за руки, Радхаур следовал позади, не мешая им, за что Ламорак был искренне благодарен другу.

Ветви придорожного дерева склонились к Дапре, зашелестели. Она осторожно вынула ладонь из руки Ламорака и замерла, словно вслушиваясь. Затем кивнула и посмотрела на Ламорака, сделала Радхауру жест приблизиться.

— Мы уже совсем рядом с развилкой, той, где дорога делится на светлую, по которой мы сейчас едем, и темную. Мне сообщили, что по запретной дороге движется какой-то рыцарь. Сэр Радхаур, хотите посмотреть? Готова спорить, он свернет на светлую дорогу.

Радхаур пожал плечами, но сказал:

— Не надо думать о всех рыцарях, как о последних разбойниках и трусах. Я не знаю, кто решил вступить на запретную тропу — сэр Таулас его наверняка предупредил, куда ведет эта дорога. Но если незнакомец — рыцарь, он свернет именно на темную тропу, как и мы с Ламораком.

— О, если б было как вы говорите, я не ждала бы так долго вас! — рассмеялась Дапра. — Когда умер отец, каждый, въезжающий на дорогу вызывал у меня надежду. Но я дождалась… Хотите, поторопимся и спрячемся у развилки? Он повернет на светлую тропу.

— Посмотрим.

— Что ж, — улыбнулась повелительница драконовой страны, — срежем путь.

Дапра направила коня прямо в чащу, деревья странным образом расступились перед ней, но уже ничему подобному в этом лесу друзья не удивлялись.

Через несколько минут Дапра остановила коня, прислушалась к шелесту листвы и сказала:

— Подождем, он скоро будет здесь.

Они стояли почти у самой дороги, лишь несколько деревьев отделяло их от обочины. Левее виднелась памятная развилка. Дорога просматривалась великолепно.

— Так он же нас сразу увидит! — заметил Ламорак.

— Не увидит, — улыбнулась в ответ Дапра.

Они молча ждали, вглядываясь в дорогу, по которой вскоре должен был проехать рыцарь навстречу своей судьбе. Что повлекло его сюда? Это лишь ему известно.

Радхаур первый заметил одинокого всадника.

— Ваше величество, — обратился Наследник Алвисида к повелительнице драконовой страны, — если он повернет на светлую дорогу он неминуемо погибнет?

— Почти сразу же, таков закон моей страны, — жестко ответила Дапра. — Не думайте, что мне это так уж нравится. Я желала каждому, чтобы он прошел…