Штрафники - Свирский Григорий Цезаревич - Страница 19

В ответ подполковник подписал несколько бумаг-разрешений посещать мне любое пограничье для сбора материала.

" Кино - что? - думал я. - Отходы производства. Заработок... - Мысли мои были от кино далеко: года три назад прошел ХХ съезд, где бандитское лицо Иосифа Виссарионовича, отца родного, приоткрыли. Страна бурлила. Интеллигенция, на своих кухнях, шепталась. Хрущ вдруг объявил себя сталинцем, сталинистом... Власть, как "газик", в памирских песках туда-назад... А что же происходит на границе, где и окостенелые сталинисты, жестокие и коварные, как все они, и их молодые горячие противники - обе враждующие стороны - вооружены автоматами с полным боекомплектом.

- Хотел бы написать роман, - признался я "пограничной культуре", и, думаю, он будет всерьез. О зеленых фражках и... нашем смутном времени... Вы не опасаетесь?

- Что вы! В своих замыслах вы абсолютно свободны... Пограничные войска не боятся ничего! Или мы не пограничники...

2. НА ПУТИ К СВОБОДЕ.

1. МИСКИ.

Газетные стереотипы типа "Граница на замке" начали облезать с меня, как сожженая кожа, еще на Памире. У бдительного "особиста", тощего, какого-то усохшего, был большой зоб. Я тут же забыл об этом. Вспомнил позже. Возвращая мне перед моим отлетом "секретную" пленку, особист" (я спросил его, почему ночью стреляли?) ответил "Все в порядке", и вдруг обронил застенчиво: "Только вот миски"... И больше ни слова.

Видно, "миски" были его мучительной заботой, коль он проговорился.

Разъяснили мне солдаты на заставе, которые чистили оружие.

- В сельмаг привезли железные миски, а, спустя две недели, они все до одной оказались там, на "сопредельной стороне". - Солдат взглянул на мое удивленное лицо, и... затих, косясь на сержанта, принимашего автоматы. Сержант был поразговорчивее: - Тут какие дела? Половины кишлака , значит, Се-Се-Ре, половина - афганского короля. А у местных там братья-сестры. Как не обрадовать подарком!... Почта? - Сержант взглянул на меня, как на придурка: - Почта.. толико через Москву.

- Понял, ребята! Но... миски-то не грачи. Как перелетели? Вы с речки глаз не сводите...

- Пяндж речка психическая. Крутит-вертит, в пене... Местные, и наши, и афганцы, ее причуды-завороты с детства знают. Ждут ночь, туман, чтоб ни зги не видать! Прижал хрустьянин к своей груди надутую наволочку, лег на бешеном завороте и ... вышвырнуло его к родне, на другой берег. Пули не схавает, о каменюку не разобъется - бегом за мисками...

- Ну, вот, теперь мне, наконец, ясно, как миской разжиться!

Все похохотали сдержанно.

2. "...ПО ОДЕЖКЕ..."

На турецкой границе, где-то неподалеку от Еревана, начальником погранрайона был веселый, хитроглазый чуваш с погонами подполковника.

Узнал от штабистов, что начальник собирается, во главе погранкомиссии, к туркам. Улаживать местные конфликты.

Я загорелся. За рубежом никогда не бывал. Как там?

В погранштабе это вызвало некоторое оживление-развлечение. Решили представить писателя туркам, как их врача-капитана ...

Сходу не получилось. Живот у писателя, оказалось, полковничий. Наконец, отыскали китель пошире, представили начальнику.

Хитрый чувашский глаз оглядел меня почему-то встревоженно.

- Товарищ писатель, а вы в заграницу ездите?.. И в капиталистическую?.. Извините, больше не поедете!.. - Подвел меня к окну, за которым ничего, кроме дальнего леска, не было видно.

- Вот за теми шелковицами их наблюдатель. Он фотокнопку нажал, и портрет новичка по всем разведслужбам мира. Кому вы докажите потом, что вы не наш разведчик?!

Наверное, в порядке компенсации за мой "несостоявшийся визит к туркам", он приказал отдать писателю все турецкие подарки. Ящик особой "клубной водки", которая пахла, как капли датского короля (пригубили на прощанье), погрузили в белую начальственную "Победу", и это чуть не сорвало все мои дальнейшие писательские планы.

Я был уже не просто неведомым гостем, а гостем, прикатившем на личной молочно-белой "Победе" начальника погранрайона...

На первой же заставе ко мне приставили старшину-комсорга, чтоб заботился. К солдатам мы и не приближались.

По счастью, его позвали к телефону.

Я тут же к пареньку, о котором сказали, что он задержал нарушителя. Представился. Попросил рассказать, как дело было.

Солдат-первогодок. Простодушный уралец, без затей, спросил деловито:

- Вам по правде или для газеты?.. Если по правде, упустили мы бродягу. Тут ночь армянская, ни зги не видать. Прожектор над головой шарил-шарил, когда осветил перебежчика, он вон на той отмели. А там уже Турция... Ушел бы, да решил, дурак, нам лицо показать. Встал на карачки и хлопнул по своему заду. Мол, ешьте, дурачки!

Как тут утерпеть!. Нажал гашетку - всадил всю обойму.

- Как? Он ведь уже там...

- Да вот, комсорг примчал, матюкнулся, дурня за ногу и в речку...

- Речка на той половине ведь тоже турецкая...

- Ну, вода все спишет!

Больше на пограничьи я детских вопросов не задавал. Повзрослел.

Когда и на следующей заставе, ко мне приставили "комсорга", я понял, дело дрянь. Белую начальственную "победу" тут же отпустил к хозяину со словами благодарности, и отныне мчал от заставы к заставе только на измызганых побитых "козлах" дежурной службы.

3. ЗА ПРАВДОЙ - НА "КОЗЛАХ"

Очередной начальник заставы спросил меня на бегу: - Вы не из журнала "Пограничник"? - И тут же исчез: гость не был даже из их "Пограничника". Некогда с ним возиться!

Обшарпанный сменный "козел", как называют здесь "газики-вездеходы", вез меня от одного прозренья к другому.

Заставу "Чингиз-хана", как прозвали ее солдаты, мне почему-то не рекомендовали. В штабе сказали с усмешечкой, имя лейтенанта- командира заставы Чингиз, вот солдаты и веселятся.... Добавили доверительно , что там я не увижу "ничего значительного..." Но первый же дозорный, откуда-то выскочивший навстречу нам, сообщил, что у Чингиз Хана объявлена боевая тревога...

Я попросил свернуть туда...

У ворот нас пропустили не сразу. Шофер вышел звонить, объяснять, кого привез и зачем. Солдаты возле казармы, которые вернулись из поиска, встретили неведомого гостя вначале настороженно, затем с улыбкой, и вдруг разом вздрогнули, напряглись, принялись нервно-машинальными движениями заправлять свои гимнастерки. Их лица вытянулись. Мне показалось, от испуга... Я не поверил своим глазам. Начал искать взглядом - чего так испугались?

Из штаба вышел озабоченный старший лейтенант, похожий на борца-тяжеловеса. Лицо широченное, смуглое.. Явно родной азиат. Во всяком случае, ясно, почему он для солдат "Чингиз-хан..." Как тут не понять!

На самом деле, я еще не понимал ничего...

Узнал, боевая тревога на заставе не учебная. А всерьез.. Ночью часовой на дозорной вышке сообщил о перебежчике: "Без шапки, в белой рубашке..." Промелькнул в луче прожектора и исчез...

Но "поющий забор", доселе безотказный, молчал. Каждый метр земли осмотрели, а овчарки обнюхали- ни следа, ни запаха...

Всполошили еще две заставы.

У ворот стояли автобусы, доставившие курсантов городского

Погранучилища, которых подняли ночью. На помощь... Ныне ребята возвращались из поиска по двое- по трое. Усталые, испачканые в земле.

Увы! "Без шапки, в белой рубашке" как сквозь землю провалился.

Неудача изморила: солдаты позевывали, нервно попыхивали цыгарками, передавая друг другу "сорок". Докурить. Один из курсантов, белобрысенький свежачек, избегался до того, что присел на корточки и тут же, прислонясь спиной к кирпичной стене казармы, заснул.

Понаехало начальство. Даже самое тут большое - хитроглазый чуваш на своей чистенькой "Победе..." Лица у всех постные. Добра не обещают..