Петька Дёров(изд.1959) - Аланов Виктор Яковлевич - Страница 60

Офицер взревел и выхватил пистолет.

Второй гестаповец остановил его.

— Спокойнее, Ганс. Ты находишься в стране большевиков. Здесь даже ребенок старается укусить нас. Надо заставить его говорить добровольно. Иначе мы не услышим ничего, кроме вранья. Повесить его у нас хватит времени.

С этими словами гестаповец вышел из-за стола, пододвинул свой стул к Петьке и начал притворно-добродушным голосом:

— Кто тебя послал к нам, мальчик? Говори, не бойся. Мы знаем, что тебя заставили делать то, что ты сделал. Расскажи всё. Мы не выдадим тебя большевикам.

Петька сидел неподвижно. Глаза его горели. По щеке медленно стекала кровь из надорванного уха. Ему было нестерпимо ненавистно это лицо, лицемерная ласковость человека, секунду назад хладнокровно говорившего, что повесить его всегда будет время. До глубины души его возмущала уверенность гитлеровцев в его, Петькиной, трусости, в том, что он не говорит о, партизанах только из боязни быть наказанным большевиками.

Холодная, недетская злоба охватила Петьку. Он молча глядел в полное лицо гитлеровца, такое добродушное и даже благообразное с виду, в его ласково прищуренные хитренькие глаза. О да, сейчас он обещает ему всё, что угодно, — жизнь, свободу… Только для. того, чтобы выпытать то, что нужно, а потом повесить, как щенка. Ну нет!

Снова перед мысленным взором мальчика промелькнули трупы отца и матери, тела казненных в Захворове, темные пятна, окружавшие пробоины от пуль на стене избы в деревне. Страшные пятна, оставшиеся после расстрела родителей большелобого Васьки Савосина…

— Вы хотите знать, кто меня послал? — хриплым от волнения голосом переспросил он.

— Да, да… Скажи нам, вот умница!. — заволновался гестаповец и даже придвинул свой стул еще поближе к Петьке.

— Отец и мать, которых вы в Гатчине убили. Все русские люди, которых вы замучили, — медленно, раздельно произнес Петька.

Офицер вскочил на ноги. Позеленев от злости, он смотрел на Петьку и вдруг молча с размаху ударил мальчика по уху. Петька упал без сознания.

— Убрать! — хрипло приказал гестаповец. — Завтра допросим по-настоящему, а потом… сожжем живым на костре.

Он передернулся от злости и добавил:

— Проклятая земля! Здесь даже дети — большевики.

НЕМЕЦКИЙ СОЛДАТ

Петька лежал в сарае на земляном полу. Голова его горела, из разорванного уха продолжала сочиться кровь. Острая режущая боль в раненой ноге, затекшие, туго перетянутые за спиной руки сильно болели. Но мальчик крепился. Он не желал показывать врагам свою слабость.

А враги были тут, рядом…

Вот кто-то из них снова вошел в сарай. Что им еще надо? Ведь, кажется, ясно, — он никогда ничего не скажет. Пионер останется верным сыном Страны Советов.

Петька со злобой следил за вошедшим. «Новый какой-то, — отметил мальчик про себя. — На голове фуражка без черепа, и смотрит как-то не так, вроде даже с жалостью. Заигрывает, наверное, так, как тот гестаповец», — подумал мальчик и отвернулся.

Но немец подошел к Петьке и мягко сказал на ломаном русском языке:

— Послюшай. Ты карош малшик. Ты капут нет…

И, боязливо оглянувшись на двери, он развязал Петьке руки. Потом, отстегнув от пояса флягу, дал мальчику напиться кофе.

Осматривая раненое ухо Петьки, немец покачал головой, помог мальчику поудобнее уложить раненую ногу. При этом он всё время что-то тихо бормотал по-своему. Наконец, наклонившись к Петьке, сказал:

— Лежи здесь тихо. Я буду шнель цурюк.

Оставшись один, Петька задумался. Кто ж этот немец? Почему он не похож на всех тех, с которыми Петьке пришлось встречаться раньше? «Может быть, он просто пожалел меня, как маленького. А может быть, сочувствует русским. Ведь и немцы разные бывают. Есть и богатые и бедные. Есть рабочие и даже коммунисты…»

Так лежал и думал Петька. Облегчение, которое он почувствовал после того, как немец развязал ему руки и помог поудобнее улечься, рождало в душе мальчика невольную симпатию к ушедшему. Согретый неожиданным сочувствием немецкого солдата и несколькими глотками кофе из его фляги, Петька заснул тяжелым, крепким сном.

Проснулся Петька от звука женского голоса. Открыл глаза и не поверил, — не сон ли это! Недалеко от него жена комиссара, тетя Маня, разговаривала с командиром отряда Николаевым.

А он, Петька, лежит в землянке, на соломе, тепло укрытый полушубком. Голова забинтована, на ногу наложена шина.

Дома!

От радости Петька хотел вскрикнуть, но в горле у него пересохло, и вместо крика вырвался глухой звук, похожий на стон. Тотчас же тетя Маня склонилась над ним.

А Петька всё еще не мог поверить, что это не сон. Он беспокойно озирался вокруг и всё спрашивал, — как же он попал в отряд?

Пришлось командиру отряда присесть рядом и рассказать вкратце о том, что случилось.

— Когда ты с дедом Игнатом, — начал Михаил Васильевич, — пошел на задание, вас в деревне ждал наш связной, чтобы встретить и принять взрывчатку. Он действительно вас заметил и уже хотел подойти, но в этот момент за вами погнались гитлеровцы, убили деда Игната, а после, — командир вздохнул, осторожно погладив Петьку по забинтованной голове, — а после ты их и взорвал… Всё это мы узнали очень скоро. Пользуясь тем, что в суматохе немцы не сразу сообразили закрыть выходы из деревни, наш связной немедленно прибежал в отряд и рассказал о случившемся. И вот встал перед нами вопрос, — что делать, как выручить тебя?

Дальше, по рассказу Николаева, было вот так: командир разведки Белов вызвался с разведчиками сходить в деревню, чтобы попытаться выручить Петьку. Он решил, подобравшись поближе, узнать от колхозников о судьбе юного разведчика.

Группа Белова осторожно подошла к околице и залегла в кустах. Оттуда им хорошо были видны часовые-эсэсовцы, выставленные на околице и у всех сараев и гумен. Приблизиться к домам не было никакой возможности. Стали думать, — что делать дальше?

Партизаны посовещались. Они решили, что не могут уйти, не выручив Петьку. Надо попытаться спасти его. Бросить товарища в беде и уйти, не попытавшись помочь ему, партизаны не могли, но и предпринять что-либо днем они были бессильны.

Решили дождаться темноты.

И вот, когда сгустились сумерки, когда не стало видно появлявшихся весь день гитлеровских часовых, выдвинутый вперед дозорный доложил Белову:

— Со стороны деревни кто-то ползет.

Подошел второй дозорный.

— По одежде вроде немец и несет что-то. По всему видно, — человека, — доложил он.

Партизаны притаились. Вскоре они совсем ясно различили поднявшуюся из канавы фигуру немецкого солдата, чуть сутулившуюся под тяжестью ноши. Он шел быстро и тяжело дышал.

За спиной у него висела винтовка.

Вот немец вошел в лес, зашел за куст и бережно опустил свою ношу на землю. Потом снял винтовку с плеча и положил ее рядом с собою. Он с опаской поглядывал на деревню и прислушивался.

В это время Белов, встав во весь рост, с маузером в руке направился к немцу. Партизаны стали заходить с другой стороны. Услышав шорох, немец схватился за винтовку.

Но Белов опередил его. Направив на немца маузер, он тихо скомандовал:

— Хенде хох! Руки вверх!

Немец, бросив винтовку, поднял руки. На лице его не было и тени испуга. Наоборот, он как-то виновато улыбнулся. Потом довольно радостно проговорил:

— Руссише партизанен! Как карошо!.. — И, показывая рукой на лежащего на земле человека, добавил — Малшик хат дейче официрен капут гемахт… Морген — малшик капут!

При этом немец провел рукой по шее и показал кверху.

Белов поручил одному из партизан наблюдать за немцем. Сам подошел и наклонился над лежавшим на земле человеком.

— Петька! — тихо вскрикнул он. — Неужели умер?

Опустившись на колени, Белов как можно ниже наклонился к лицу мальчика и услышал его ровное дыхание.