Петька Дёров(изд.1959) - Аланов Виктор Яковлевич - Страница 17

— А капсюли где? — строго спросил он у Пашки.

— Вот! — тот торжествующе вытащил из кармана маленькую коробочку. — Дома за печкой были спрятаны. Сухие — во!

Переулками, сокращая путь, мальчики вышли на пустую теперь старую базарную площадь. На ней, против полуразрушенного и обгоревшего двухэтажного здания, чернели десять вкопанных в мостовую столбов. Ребята приостановились. Даже днем было жутко проходить по этому страшному месту.

Здесь в июле 1941 года гитлеровцы страшно расправились с псковичами, повинными лишь в том, что они были местными жителями, советскими людьми.

В первые дни оккупации один из гитлеровцев был найден на улице убитым. Виновника его смерти установить не удалось. И тогда, решив раз и навсегда запугать жителей Пскова и наглядно показать им, что за каждого убитого немца будет казнен десяток русских, оккупационное командование решило «взять заложников». На улице было схвачено десять человек — первые попавшиеся прохожие, — среди них — две женщины. После бесчеловечных пыток в гестапо их вывезли на старую базарную площадь, колючей проволокой прикрутили к специально вкопанным для этой цели столбам и расстреляли. Несколько дней тела безвестных мучеников висели на столбах на устрашение жителей города. Затем трупы сняли, увезли за город и закопали. Столбы же так и остались.

С тех пор псковичи предпочитали обходить стороной жуткую площадь.

Ребята молчали, переглядываясь. Вдали показался немецкий патруль. Шла смена постовых на мосту. Мальчики быстро свернули в переулок, укрылись в развалинах и продолжали путь только после того, как немцы исчезли из виду.

Вот и Советская улица. У кинотеатра толпились немецкие солдаты и кое-кто из псковичей. В эти дни кинотеатр посещался больше обычного. Откопав где-то советскую картину «Степан Разин», гитлеровцы нашли ее «не политической» и разрешили к демонстрации.

— Ребята, смотри! — остановился Фомка. — Советскую картину показывают.

— А ты радуйся! Вот скоро «Чапаева» пустят. Специально для тебя, — одернул его Петька.

Мимо проезжала извозчичья коляска, в которой сидели две накрашенные и разодетые женщины. Одна из них была мать Зозули.

Пашка искоса посмотрел на Зозулю. Тот покраснел и отвернулся.

Эта встреча угнетающе подействовала на ребят. Всем им было жаль Зозулю.

Вскоре шумные улицы, по которым то и дело проносились машины с фашистами, трескучие мотоциклы гитлеровцев, солдатские повозки, остались позади. Мальчики вышли за город и, пройдя до перекрестка, от которого одна дорога шла на Остров, другая — на Карамышево, остановились.

— По Карамышевской пойдем, — сказал Пашка. — Тут недалеко. Вот зайдем за поворот, а там и лесочек.

— Кругом асфальт. Как копать будем? — оглянулся Белоголовый.

— Там нету асфальта, — ответил Пашка. — Да там дорога так разбита, что и копать-то не надо, только сверху землей засыпать.

Движение на Карамышевском шоссе было меньше, чаще машины шли на Остров.

Дойдя до поворота, Пашка повел ребят в лесочек, юркнул в кусты и, разбросав хвою и палый лист, прикрывавший его тайник, приподнял дощечки, закрывавшие яму, в которой лежали мины и гранаты.

— А как мы их положим? — спросил Фомка — Ты теперь у нас вроде минера. Ты и учи. Только осторожнее, гляди.

— Смотрите, — показал Пашка. — Вот так нужно уложить мины и гранаты, а так вот капсюли.

— Положим больше, сильней рванет, — решил Фома.

Оставив друзей в кустах, Пашка вышел на дорогу и, засунув руку в карман, с независимым видом, посвистывая, прошелся взад и вперед. В одном месте он остановился, поковырял дорогу железным прутом и снова, пройдя немного, вернулся к ребятам.

— Нашел хорошее место, — сообщил он, подходя.

— Пошли! — скомандовал Фомка. — Часовые, становись на место. Ты, — кивнул он Зозуле, — вот на ту горку, а Белоголовый — к повороту. Если фрицы покажутся, — свистеть в два пальца, а сами — тикать в кусты. Понятно?

— Есть! — дружно ответили мальчики.

Взбежав на горку, Зозуля огляделся и уселся на пенек. Белоголовый спрятался под сосной на повороте до-роги. Остальные поспешили к намеченному Пашкой месту, осторожно, на весу держа мины. Фомка взял сразу две мины по праву атамана, дав Пашке с Петькой по одной.

Разъезженная дорога быстро поддавалась ломику и лопатке. Когда всё было готово и заминированное место даже заметено еловой веткой, чтобы окончательно скрыть все следы, Фомка заложил два пальца в рот и пронзительно свистнул.

— Теперь деру отсюда! — приказал он, когда все были в сборе. — Завтра придем, посмотрим, что и как. Завтра в десять встречаемся на базаре.

Перепрыгнув через канаву, ребята побежали к городу прямиком через лесок и поля, чтобы поскорее уйти от шоссе. Сейчас они были молчаливее обычного. Всех заботила одна мысль, — удастся ли? Будет ли отомщен Васька Гусь, заключенный гитлеровцами в страшный лагерь у Крестов, откуда редко кто выходил живой: арестованных или расстреливали, или же отправляли в Германию, на каторгу.

Этой ночью Петька спал тревожно, беспрестанно просыпался, толкал Фому и беспокоил улегшегося в ногах кота. Только под утро Петьку одолел сон настолько крепкий, что он даже не почувствовал, как Фома встал на рассвете и ушел. Фомка решил сбегать к Сергею Андреевичу. Совесть мучила его. Впервые он затеял такую серьезную операцию, не посоветовавшись со старшим другом. А что, если Сергей Андреевич будет недоволен?

Предчувствия Фомки были справедливы. Услышав его взволнованный рассказ о Ваське, — его матери, о заложенных на дороге минах, Чернов нахмурился и быстро заходил по комнате. Он даже хромал как будто больше обычного.

— Безобразие! — сердито остановился он перед Фомкой. — Своеволие. Застрелят вас там всех, как собак, а польза какая? Мины ваши могут совсем не взорваться. Тоже, подрывники нашлись! Сколько раз тебе говорил, — не делай глупостей, не лезь никуда, не посоветовавшись, а ты вместо того, чтобы друзей удержать, сам черт знает что затеваешь!

Впервые Фомка видел Сергея Андреевича по-настоящему сердитым.

— Так ведь мы не ради озорства, мы за Ваську… — сбивчиво оправдывался он. Но, видя, что Чернов не отвечает и молча глядит в окно, горячо добавил — Сергей Андреич, вот честное пионерское, больше не буду… Только сходим, издали посмотрим, — взорвалась или нет.

— Ну, что ж, — помолчав, ответил Чернов. — Сходи, посмотри, если уж с ребятами договорился. Нехорошо, конечно, чтобы они тебя трусом посчитали. Только близко не подходите и ничего больше там не делайте… диверсанты.

Когда Фома примчался домой, Петька еще спал.

— Да вставай же, — растолкал его Фомка. — Ночью скачешь, спать не даешь, а утром тебя не добудиться. Вот человек!

Было уже десять, когда ребята выбежали из дома. На базаре их ждали Белоголовый, Пашка Кривой, Зозуля.

— Долго, долго спите! — издали закричал Пашка, увидев друзей. — Мы думали, — вы уж и не придете.

Мальчики быстро двинулись через город.

Завидев немцев, они или прятались в подворотнях или старались обойти стороной.

Свернув на Карамышевское шоссе, они ускорили шаг. Пашка первым добежал до поворота, на котором накануне караулил Белоголовый.

— Ребята, машина в канаве лежит. Рванула наша мина!

Товарищи бросились следом за ним.

— Смотрите, и колеса напрочь оторвало.

Вот это ахнуло! — суетились мальчики около порядочной воронки на шоссе.

Вдали послышалось приближающееся тарахтенье. По дороге мчался мотоцикл с коляской, на которой был установлен пулемет.

— Хлопцы, тикай! — заорал Фомка и бросился в кусты.

На бегу он даже не услышал выстрелов, только почувствовал, будто что-то обожгло его шею. Фомка бежал, не разбирая дороги, запнулся за корягу и упал. Мимо проскочил кто-то, кажется Белоголовый. Петьки и Пашки не видно. Зозули тоже. Резко трещал пулемет, над головой просвистело несколько пуль. Фомка снова вскочил и напролом кинулся через кусты, которые поливало пулеметным огнем.