Петька Дёров(изд.1959) - Аланов Виктор Яковлевич - Страница 16

— Вот видишь, Фома, можно заработать, — радовался Петька, возвращаясь к вокзалу.

— Сами сыты будем и бабке Агафье деньгами теперь поможем, — строил планы Фома.

Прошло несколько дней. Тачка ежедневно давала ребятам заработок, хотя и небольшой. Фома уже научился, смешавшись в привокзальной толпе, бойко выкрикивать: «А вот кому вещи до дому подвезти!»

Радовала удача, радовала погода. Становилось всё теплее. В придорожных канавах пели веселые ручейки. Скворцы, разрешив квартирный вопрос, готовились к прибавлению семейства. Казалось, жизнь совсем налаживается, Но тут произошел неприятный случай.

Вместо очередного пассажирского поезда к вокзалу подошел состав с гитлеровцами. По-видимому, в нем солдаты ехали с фронта в тыл. Пьяные, разомлевшие от весеннего солнца и довольные предстоящим отдыхом вдалеке от передовой, гитлеровцы шумной толпой вывалились на площадь перед вокзалом и рассыпались по ближним улицам.

И тут один из них, рослый детина в огромных сапогах, вдруг подошел к мальчикам и швырнул в их тачку свой ранец и какой-то мешок.

— Поехай! — приказал он на ломаном русском языке.

Мальчики смутились.

— Колесо капут, — попытался было отговориться Фомка.

— Поехай, марш! — требовал солдат.

Фома покосился на друга- Лицо Петьки было бледно. Глаза недобро прищурились.

— Повезем, Петь, ну его к черту, — тихо сказал Фома. — Еще пристрелит ни за грош.

Тачка, скрипя, неохотно двинулась с места.

Солдат сначала шел рядом, пошатываясь и спотыкаясь на неровной мостовой. Но скоро этот способ передвижения ему надоел.

— Хальт! — внезапно завопил он.

Мальчики остановились. Гитлеровец тяжело плюхнулся в тачку, раскинув длинные ноги в пыльных сапожищах.

— Поехай! Вози! — приказал он и зачмокал губами на Фому, как на коня.

Побледневший Петька отскочил в сторону- Солдат схватился рукой за пистолет.

— Марш! Форвертс! Впериод!

Стиснув зубы, мальчики толкнули тяжелую тачку.

Грузный фриц вытянул губы трубочкой и засвистел какой-то марш.

«Скорей бы довезти и избавиться от этой сволочи», — мрачно думал Фома.

Тачка казалась всё тяжелее, но, как только ребята останавливались передохнуть, гитлеровец орал и хватался за пистолет. Чтобы было немного легче, Фома решил свернуть с неровных камней мостовой на утоптанную тропинку, пролегавшую рядом с придорожной канавой.

«В канаву бы не свалить!» — мелькнуло у него в голове. А канава была словно нарочно для этого сделана. Широкая, глубокая, до краев полная грязной талой воды, по которой плавал всякий уличный мусор.

И только мальчики с ходу свернули на тропинку, гитлеровец обернулся. Его резкий поворот окончательно нарушил равновесие: тачка качнулась, ее ручки вырвались из ослабевших от усталости пальцев и… немец со всеми своими вещами кувырком полетел в воду. Брызги фонтаном полетели вверх. Пытаясь встать, гитлеровец барахтался в грязной воде. Пилотка, свалившаяся с головы, плавала вместе со щепками и мусором.

Немец орал, как дикий, и, шлепая по воде длинной рукой, старался достать пистолет. А Фомка с Петькой были уже далеко. Опрометью мчались они от канавы, от тачки, от фрица… Седьмой забор уже перемахнули ребята, а усталости не чувствовали.

Только пробежав через весь город и юркнув под обрывистый берег реки, мальчики остановились. Тихо. Погони не слышно. Лишь теперь друзья поглядели друг на друга, перевели дух. И захохотали от всей души, позабыв о пережитой опасности и вспоминая только ее смешную сторону.

— Фриц-то, фриц… — покатывался Фома. — Ноги на одном краю, голова на другом, зад в воде — и встать не может. И морда в тине!

— Наверное, полные карманы лягушек набрал! — поддерживал Петька.

Да, история с фрицем кончилась благополучно и весело. Но тачка была потеряна безвозвратно, а с нею кончились и постоянные заработки.

ВЗРЫВ НА ДОРОГЕ

Проболтавшись как-то без пользы по городу, усталые Фома с Петькой присели отдохнуть на берегу реки, неподалеку от Гремячей башни. Их беседу прервал пронзительный свист. Мальчики оглянулись.

У подножия башни появилась косолапая фигура Пашки Кривого и светлая шевелюра Белоголового. Пашка и Колька махали руками; убедившись в том, что друзья заметили их, опрометью помчались вниз по косогору.

Они были одеты уже по-летнему, в одних рубашках, босиком.

— Слыхали? — подбежав, не переводя духа, выпалил запыхавшийся Пашка. — Ваську Гуся с мамкой фрицы забрали. В лагерь у Крестов посадили. Мне ихней тетки сын сказал.

— За что? — в один голос спросили Фомка с Петькой.

— Да ведь мать Васькина коммунисткой была, эвакуироваться не успела. Ну, приехала к своим сюда, на Запсковье. А рядом на улице Герцена, где они жили, в соседнем доме есть такой Парфенов, продавец бывший из главного гастронома. Он теперь чиновником каким-то в городской управе. Вот он проведал, да и выдал.

— Убивать таких надо! Русских фрицам на смерть выдает, — возмущенно добавил Белоголовый.

— Эх, налететь бы да выручить! — вспыхнул горячий Фома. — Где они сейчас?

— Сказал же, к Крестам повезли.

— Да… Туда не подойти.

Ребята притихли, рассевшись на весенней траве. Опасность, подстерегавшая в эти дни каждого, стала вдруг совсем рядом, ворвалась в их тесный дружеский кружок. Васька, с его смешной длинной шеей и круглыми, всегда будто удивленными глазами, мать его, тихая и задумчивая, так приветливо встречавшая мальчиков тетя Паша, были в смертельной опасности, может быть, уже…

— Ребята! — вдруг прервал молчание Пашка. — А давайте отомстим за Ваську!

— Как? — хором спросили мальчики.

По словам Пашки, это было вполне возможно. Рыская у дороги, идущей с Крестов на Карамышево, по местам прошедших здесь боев, он набрал противотанковых и противопехотных мин, ручных гранат и коробку капсюлей. Все это было спрятано в верное место.

— Ну и что с ними делать? — недоверчиво прервал его Петька.

— Возьмем мины, закопаем на дороге по две, одну снизу, другую наверх, а посередине положим гранат и капсюлей. Машина поедет, капсюли раздавятся — и всё взорвется. Когда наши еще здесь были и мост через Великую минировали, я им молоко носил, так мне один минер рассказывал, что так можно сделать.

План Пашки был обсужден и принят. Заложить мину решили на шоссейной дороге, что идет на Карамышево, — по ней часто проходили тяжело груженные немецкие машины, да и мины были спрятаны Пашкой неподалеку от этого шоссе. Перед операцией следовало перекусить, и мальчики разбежались по домам, сговорившись встретиться на этом же месте:

Фомка и Петька заглянули к бабке Агафье, наскоро перекусили у нее картошки да капусты.

— И куда это вы так торопитесь? — ворчала бабка. — Всё не сидится!

— Некогда, бабушка, — оправдывался Фома. — Хотим на вокзал сбегать. Туда, говорят, красноармейцев пленных привезли. Может, знакомого кого увидим.

— Ох, не ходили бы вы, деточки! Долго ли до беды, — уговаривала бабка.

Но мальчики, распрощавшись, быстро выбежали на улицу.

— Что это, Фома, ты вечно бабке врешь! — неодобрительно заметил Петька, когда они быстрыми шагами направились к месту встречи.

— А ты попробуй сказать ей правду, что немцев взрывать, идем, — посмотрел на него Фомка. — Что она тебе скажет? Пожалуй, сопляками назовет. А уж взволнуется!.. Лучше соврать немного. Чего старухе зря беспокоиться!

У Гремячей башни их уже ждали Пашка Кривой. Белоголовый, а с ними и. Зозуля, державшийся чуть в стороне.

— Фома, мы Зозулю взяли с собой. Он тоже наш. — сообщил Пашка.

— А как же, конечно наш! — откликнулся; Фома — Он за часового будет.

Зозуля расцвел и уже не отходил от Фомы, преданно заглядывая ему в глаза.

Мальчики захватили с собой всё необходимое. Белоголовый принес из дому саперную лопатку; Фомка, уходя от бабки Агафьи, потихоньку сунул за пазуху маленький ломик, всё равно без дела лежавший в сарае. Обратно положить всегда можно.