Хонсепсия - Легостаев Андрей - Страница 4

Взгляд вчерашнего преследователя наткнулся на дьявольский огонь единственного взгляда Анри. Какие-то мгновения, представлявшиеся безумно долгими, они смотрели друг на друга. Между ними беззаботно храпел еще один солдат.

Анри вышел из оцепенения первым. Он метнул во врага кинжал, от которого шел пар горячей крови, и выхватил из ножен убитого меч. Кинжал не достиг цели — — клинок вонзился в плечо проснувшегося солдата. От боли или от наконец-то проснувшегося чувства долга, он заорал:

— Тревога! Тревога!

Кому кричать? Двое его уже не услышат, а с ним и с оставшимся солдатом Анри уж как-нибудь разберется.

Произошла заминка: испуганные лошади повскакали, едва не сбив Анри с ног. Но тот среагировал мгновенно, словно пушинка взлетев на первого попавшего коня, и резко развернул его в сторону противников. Третий боец, до которого Анри не успел добраться, пока тот видел сновидения, был зарублен ударом меча наотмашь и повалился под копыта коня. Анри вновь встретился взглядом с тем, что проснулся раньше времени — тот стоял, обнажив меч, из его предплечья торчал кинжал. Испуганные происходящим кони помчались вверх по тропе, лишь Анри гарцевал перед оставшимся преследователем.

Тот, сжимая в руке меч, отступал, совершенно забыв, что за спиной обрыв.

Анри медленно двинул коня ему навстречу. Бывший преследователь, превратившийся в жертву, сделал последний, роковой шаг и с диким воплем полетел вниз. Анри усмехнулся — не пришлось даже руки марать. Хотя, потерянного кинжала жаль, даже очень.

Он хотел повернуть трофейного коня в ущелье, чтобы мчаться быстрее ветра, прочь отсюда — навстречу свободе, но взгляд его случайно упал на сумку возле одного из мертвецов.

А ведь за весь вчерашний день у него и крошки во рту не было, он совсем забыл об этом. Анри спрыгнул на землю и потрепал по холке коня, чтоб не вздумал отправиться вслед за остальными. Он никогда не стремился к этому, но представители лошадиного племени всегда и сразу почему-то проникались к нему симпатией.

В сумке оказалась краюха хлеба, завернутое в тряпицу козье пахучее мясо и фляга с водой. Анри возблагодарил небеса, что не с каким-нибудь кисленьким винцом, он любил, чтоб разум всегда был чистым и не замутненным хмелем. Он сел на тот же камень, на котором вчера размышлял как быть, и без особого аппетита утолил голод. Ему не было необходимости успокаиваться перед дальней обратной дорогой, он был совершенно спокоен после убийства четверых охотников за его жизнью. Стремительно светало, заливая розоватым золотом окружающие горы. Взгляд упал на валявшуюся на земле не чищеную каску одного из погибших. И он, неожиданно для себя, решил вновь сменить обличье.

Он так и так не собирался хоронить мертвецов — пусть охотники за его головой их увидят, пусть по когтям узнают льва. Когда их найдут, он будет далеко отсюда. Но одеждой одного из убитых он воспользуется.

Спешить не стоило, но и рассиживаться около трех трупов резона не было. Он ловко снял сапоги, которые приблизительно подходили по размеру, раздел мертвеца и отволок к краю обрыва. Разделся, кое-как натянул свою рясу на мертвеца и сбросил вниз. Упавший в его одежде монах, как и свалившийся солдат, были видны с обрыва, но лиц на таком расстоянии было не разобрать. Даже, наверное, когда солнце будет светить нещадно, все равно черты не разглядишь. Пускай потом гадают, что же здесь произошло и кто лежит на дне пропасти.

Анри быстро натянул одежду убитого — почти в пору. Пропотела и воняет, правда, но ничего — дай только выбраться из этих проклятых гор, в первой же попавшейся реке обстирается. И какой черт вообще понес его в эти горы? Риторический вопрос, когда бежишь дорогу не выбираешь. Но теперь у него есть передышка, есть время раствориться в огромном мире. Пока его противники осмыслят все, когда поймут, что пташка упорхнула из силка, будет поздно.

Нигде не было лужи или ручья, чтобы посмотреть, как он выглядит. Но он и так знал, что неплохо. Красивые черты лица (что позволило в свое время соблазнить арагонскую королеву, да и не ее одну), орлиный нос, твердый подбородок. Пустой глаз не очень портил его, а длинные седые волосы прикрывали отрезанные уши…

Вот, опять вспомнил Раймонда Юного, в засаду которого попал с отрядом рыцарей в десять человек чуть меньше десяти лет назад. Всем пленным без разговоров обкорнали уши, не разбирая чинов и званий — и рыцарям, и оруженосцам, и слугам. Всех раздели, отхлестали и под насмешки, оскорбления и улюлюканья босыми отпустили к главной армии крестоносцев, во главе которой был сам Симон де Монфор, — для устрашения. Знал бы Раймонд, граф Тулузский, кто тогда вместе с рыцарями попал к нему в руки — так бы просто Анри не отделался, по частям бы его тело переправили крестоносцам… Анри не задавался целью отомстить за утраченные органы, но к неудачам Раймонда руку приложил, да.

Он провел руками по лицу, будто проверяя все ли нормально. Кинжалом, взятым у мертвеца, на сухую соскреб вылезшую за последние дни щетину. Надел каску. В очередной раз сменил облик. Подумал немного и все ж снял с груди ладанку. Вынул из нее маленький кожаный футляр и достал сделанный ювелиром Кордовы из драгоценных камней искусственный глаз. Был он почти как настоящий, но неподвижен. Анри не любил его носить, но берег на крайний случай. Теперь он может спокойно добраться до безопасных мест. Он поморщился, но решил идти до конца и обшарил карманы убитых в поисках кошельков. Результат вполне удовлетворил беглеца — при его скромных запросах этого вполне хватит.

Он вскочил на коня и, не оглядываясь, направился в ущелье, ведущее к свободе.

Далеко не уехал. Примерно через милю путь преградил непроходимый завал огромных валунов. Вот, значит, что за гул разбудил его ночью. Знатный камнепад, дороги дальше нет, это видно сразу.

Спина скорее почувствовала опасность, чем осознал мозг. Анри резко обернулся — там, где едва затихло эхо копыт, посыпались первые камни. Назад пути тоже не было.

Анри какое-то время размышлял, не решаясь расстаться с конем, из-за которого пришлось убить четверых, — с ним завал точно было не преодолеть.

Ответ пришел сам, помимо его воли. Небольшой камень, не более чем с два кулака, упав откуда-то сверху больно ушиб плечо. Второй такой же камень попал точно между ушей коня и Анри понял, что конь падает. Беглец быстро спрыгнул на землю и прижался к стене — камнепад был еще далеко, здесь пока падали первые ласточки лишь предвещающие стихию, но если что-то срочно не предпринять, то это ущелье станет для него гробницей.

Анри в эту минуту не думал о молитве, но кто-то свыше указал ему путь: в другой стене ущелье он увидел тонкую щель. Вернее, лаз, в который едва протиснешься. Что-то подсказало ему — там, и только там, спасение. Он не мог поклясться, что расщелины не было, когда он мчался по ущелью вчера, хотя, скорее всего, он бы ее заметил. Так или иначе, но стоять на месте равносильно самоубийству.

Правой рукой держась за ушибленное плечо, он бросился в столь вовремя открывшуюся взору неприметную расщелину. На то место где он только что стоял, рухнул огромный валун, наполовину придавив бедного коня.

Не оглядываясь, беглец поспешил вперед, не зная, торопиться ли он к спасенью, или лишь пользуется кратковременной отсрочкой, предоставленной ему небесами.

Глава третья

Он бродил по горам, без какого-либо намека на подобие тропы или дороги, уже восьмой день. Его окружали лишь бесстрастные девственные скалы, не знавшие человеческого духа. Было удивительно, как это он еще до сих пор не свернул себе шею — словно незримая фея оберегала его от рокового шага. Впрочем, скорее всего, сказывался его опыт жизни в хижине. С пропитанием тоже проблем особых не было, он привык удовлетворяться тем, что предоставляла судьба, и мог спокойно есть то, от чего обычного рыцаря просто стошнило бы.

Он не особо задумывался над своей дальнейшей судьбой — зачем бесплодно ломать голову над вопросом, на который нет немедленного ответа. Он просто продвигался вперед, стараясь идти на юг, ориентируясь по солнцу.