Вампирские архивы: Книга 1. Дети ночи - Гейман Нил - Страница 80

— И ваши расшатанные нервы завершили все остальное.

— Ты меня знаешь — так просто я не сдаюсь. Я храбрился и пытался доказать Луизе, что звуки вполне объяснимы: долетающее до нас эхо каких-нибудь далеких шагов, случайный резонанс в перекрытиях дома… Мы вернулись в город. Однако в ту же ночь явление повторилось, причем с новой силой. Дважды нашу кровать сильно тряхнуло. Я напряженно вглядывался во тьму. «Это он! Это он!» — запинаясь, бормотала Луиза, сжавшись в комок под одеялом…

— Если хочешь знать мое мнение, — прервал рассказчика Монджери, — я не стал бы жениться на вдове даже за все сокровища мира! Она никогда не забудет покойного мужа, что бы ты ни делал. Твоя жена не видела никаких призраков. Говоря «он», она имела в виду ощущения, оставшиеся у нее от первого мужа, на чисто физиологическом уровне.

— Что ж, очень может быть, — ответил Лелио Джорджи. — Но как же быть со мной?

— Очень просто. Это внушение. Теперь мне совершенно ясно.

— Внушение, которое начиналось только в определенное время, посреди ночи?

— Достаточно просто ждать, что это случится.

— Почему же эти явления каждый раз меняются, если мое воображение отключено?

— Это ты так считаешь, а твое подсознание работает.

— Позволь мне продолжить. Оставим объяснения до конца рассказа. Заметь, что на следующее утро мы с женой уже обсуждали ночное событие относительно спокойно. Луиза описала свои впечатления, а я рассказал о своих. Я решил, что случившееся было игрой нашей слишком буйной фантазии: тот же самый удар по кровати, та же самая попытка сдернуть с нас одеяло, когда я пытался успокоить жену поцелуем, словно это привело в ярость невидимку, присутствовавшего в нашей спальне. Но однажды ночью Луиза обвила мою шею руками и прошептала мне в самое ухо таким голосом, что я содрогнулся: «Он говорил со мной!» Я спросил: «Что он сказал?» — «Я не расслышала. Ах нет! Вот опять! Он говорит: ты моя!» Я крепко обнял ее, но вдруг почувствовал, что некая сила пытается грубо вырвать Луизу из моих объятий, словно в нее вцепились две сильные руки. Как; ни сопротивлялась жена, невидимые руки оказались сильнее.

— Как же она могла сопротивляться самой себе?

— Допустим… Но ведь и я чувствовал, как что-то упорно пытается отстранить нас друг от друга, не дает жене прикоснуться ко мне. Она отпрянула от меня, словно ее кто-то толкнул, затем попыталась встать и подойти к ребенку, спавшему в своей колыбельке возле нашей кровати. И тут мы услышали, как заскрипели колесики, и колыбель быстро покатилась в сторону, на ходу роняя детские одеяльца. Уверяю тебя, это была не галлюцинация. Мы быстро подобрали вещи, закутали младенца, но вскоре одеяла резко взлетели в воздух, а испуганный ребенок зарыдал. Третья ночь оказалась еще хуже. Луиза полностью попала под власть его злых чар. Я пытался с ней заговорить, но она не отвечала, словно ничего не слышала, и я перестал для нее существовать. Теперь она отвечала только ему, а он, судя по ее словам, разговаривал с ней. «Но разве он виноват, что ты умер?.. Нет, нет, нет, как ты мог такое подумать? Я отравила тебя? Какой ужас!.. Но что тебе сделал ребенок?.. Почему ты несчастлив? Я молилась за тебя… Почему тебе не нужны мои молитвы? Тебе нужна я? Как ты можешь так говорить, ты же мертв!» Схватив жену за плечи, я с силой тряхнул ее, пытаясь вывести из транса. Она пришла в себя. «Ты все слышал? — спросила она, — Он считает, что я его отравила. Но это неправда! Ты мне веришь? О господи! Что теперь будет с ребенком? Он убьет его! Ты слышал?» Я ничего не слышал, но был абсолютно уверен, что Луиза не бредит. Она все повторяла, плача и прижимая к себе ребенка: «Что нам делать? Что нам теперь делать?»

— Но ведь с ребенком все было в порядке. Это должно было ее успокоить.

— Куда там! В такой ситуации сломались бы и самые стойкие. Я не религиозен, но и атеистом себя не считаю. Мне не хватает времени на религию. Однако когда жена сказала: «Я буду молиться за тебя», — я вспомнил о священнике.

— Ты пригласил его, чтобы изгнать нечистую силу?

— Нет. Я хотел, чтобы в нашем доме зазвучали молитвы и священник окропил его святой водой. Это могло оказать благотворное влияние на Луизу, у которой окончательно сдали нервы. Луиза очень религиозна. Я вижу, тебе смешно. Посмотрел бы я, что бы ты делал на моем месте.

— И как святая вода? Помогла?

— Нет. Никакого эффекта.

— Между прочим, это была неплохая идея. Иногда нервные расстройства лечат именно таким способом. У нас был пациент, которому казалось, что у него постоянно растет нос. Доктор принес склянку со святой водой, проделал необходимые манипуляции — вернее, сделал вид, что проделывает, — и человек выздоровел.

— Но в нашем случае святая вода лишь ухудшила ситуацию. На следующую ночь… Боже мой! Сил нет об этом вспоминать. В тот раз он, по-видимому, решил взяться за ребенка. Это было ужасно. Когда Луиза увидела…

— Или подумала, что видит…

— Увидела, старина, именно увидела… Я сам это видел. Она не могла подойти к колыбели, что-то не давало ей подойти. Она стояла, протягивая руки к ребенку, а эта тварь — жена описала мне ее внешность — склонилась над ребенком и совершала нечто ужасное: прижав губы ко рту младенца, она высасывала из него кровь. Отвратительное действие повторялось в течение трех ночей. Наш бедный малютка… его было не узнать. Он был таким розовым и пухленьким, а через три ночи… совсем зачах. И это уже не игра воображения. Приходи к нам и взгляни сам.

— Выходит, все это произошло на самом деле?..

Монджери, нахмурившись, о чем-то задумался. Насмешливая и отчасти жалостливая улыбка, с которой он слушал рассказ Лелио Джорджи, исчезла с его лица. Затем он сказал:

— Значит, это не сон… Слушай. Я ничего не могу тебе объяснить, поскольку объяснения этому нет. И я по-прежнему не верю в подобные вещи. Однако могу дать тебе совет, который, вероятно, тебя рассмешит, поскольку исходит от меня. Решай сам.

— Я сделаю все, что ты скажешь.

— Подготовка займет несколько дней. Я поспособствую, чтобы дело пошло быстрее. Нисколько не сомневаюсь в том, что ты говорил правду. С тех пор как наука взялась за изучение этого явления, она уже не так скептически к нему относится. Теперь его относят к области физики, а не парапсихологии, разбираться в которой мы предоставляем священникам и спиритам. Нас интересуют плоть, кровь и кости, составляющие индивидуум при жизни и распадающиеся на составные элементы после смерти. Однако возникает вопрос: этот распад, эта остановка органического функционирования приостанавливаются сразу после смерти, уничтожая индивидуальность человека, или продолжают действовать в течение определенного времени? Некоторые из нас считают, что последнее верно. Наука уже готова принять это предположение. Три года я изучал народные средства, применяемые разными знахарками и ведьмами, и пришел к выводу: все это отголоски древних тайных наук или, что более вероятно, животных инстинктов. Когда человек был неотъемлемой частью природы, он инстинктивно находил необходимые для лечения травы, однако в процессе развития утратил эти навыки. Крестьянки, не забывшие древние традиции, умеют лечить народными средствами, и я считаю, что наука непременно должна обратить на них внимание. Народные поверья — нечто большее, чем страх перед силами природы. Но прости меня за это пространное отступление… Короче говоря, в настоящее время ученые считают, что душа человека исчезает не в момент смерти, а после того, как начинается разложение тела. Между прочим, так считают и в народе — достаточно вспомнить сказки о вампирах и способах защиты от них. Вампиры — это люди, продолжающие жить после смерти; кстати, не такое уж редкое явление. Возможно, ты удивишься, но это тот самый случай — далеко не единственный, — когда наука и суеверие или первобытная интуиция сходятся во мнениях. А что является единственной защитой от злобной твари, бестелесного духа, высасывающего из людей кровь и жизненные силы? Полное разрушение его бывшей телесной оболочки. Когда в каком-нибудь месте замечали вампира, люди бежали на кладбище, раскапывали могилу, вынимали тело и сжигали его; после этого вампир умирал по-настоящему и его нападения прекращались. Теперь относительно вашего ребенка…