Депутат от Арси - де Бальзак Оноре - Страница 9

Поэтому супрефект и королевский прокурор держались по отношению к Бовизажам в границах холодной учтивости, а в своей компании издевались над ними. И сейчас, прогуливаясь по городской площади, они поделились друг с другом своими догадками о тайном замысле Симона Жиге, ибо только накануне узнали, какие надежды питает по этому случаю г-жа Марион. Их объединяло чувство, которое обычно приписывают собаке на сене: каждый втайне решил любой ценой помешать адвокату жениться на богатой наследнице, в чьей руке им было отказано.

— Дай бог, чтобы я стал вершителем судеб на выборах, — заявил супрефект, — и чтобы граф де Гондревиль назначил меня префектом, потому что мне хочется остаться здесь не больше, чем вам, хотя я и уроженец Арси.

— Вам представляется прекрасный случай, дорогой мой, попасть в депутаты, — сказал Оливье Вине, обращаясь к Маре. — Отправляйтесь к моему отцу, который, наверное, через несколько часов прибудет в Провен, и мы попросим его выдвинуть вас кандидатом от министерства.

— Оставайтесь здесь, — прервал его Антонен, — у министерства свои виды на выборы в Арси.

— Ах, вот как! Но ведь есть два министерства — одно мнит, что оно решает судьбу выборов, другое — что воспользуется их результатами, — заметил Вине.

— Не будем усложнять трудностей Антонена, — ответил Фредерик Маре, подмигнув своему помощнику.

Четыре судейских чиновника миновали Аллею Вздохов и были уже на площади, но, заметив Пупара, который вышел от г-жи Марион, остановились у постоялого двора «Мул». Из ворот дома г-жи Марион высыпали шестьдесят семь заговорщиков.

— Значит, вы все-таки побывали там? — спросил Пупара Антонен Гулар, указывая на садовую ограду Марионов, тянувшуюся вдоль бриеннской дороги против конюшен «Мула».

— Я туда не вернусь, господин супрефект, — ответил хозяин постоялого двора, — сын господина Келлера умер, и мне там больше делать нечего. Господу было угодно освободить место...

— Каково! Недурно, Пигу? — заметил Оливье Вине, увидев всю оппозицию, шествующую с собрания у Марионов.

— Да, недурно, — отозвался нотариус, вспотевший лоб которого свидетельствовал о его рвении. — Сино сообщил нам новость, которая всех примирила! За исключением пяти отколовшихся: Пупара, моего деда, Молло, Сино и меня, — все собравшиеся поклялись, как в Зале для игры в мяч[5], приложить все усилия к тому, чтобы победил Симон Жиге, мой смертельный враг. Да, мы здорово сразились! Я всячески подбивал сторонников Жиге, чтобы они дали выход своим чувствам против Гондревилей. Уж теперь-то старый граф будет на моей стороне. Не позже завтрашнего дня он узнает все, что говорили о нем, о его лихоимстве и его подлостях наши так называемые патриоты Арси, жаждущие избавиться от его покровительства, или, как они выражались, от ига.

— Они проявили полное единодушие, — смеясь, сказал Оливье Вине.

— На один день, — вставил г-н Мартене.

— О, — вскричал Пигу, — общее желание арсийцев — выбрать местного уроженца! Кого же вы хотите противопоставить Симону Жиге, — человеку, который разглагольствовал битых два часа, объясняя слово прогресс?

— Мы разыщем старика Гревена! — воскликнул супрефект.

— У него нет честолюбия, — ответил Пигу, — но прежде всего нужно посоветоваться с графом Гондревилем. Посмотрите, как почтительно Симон провожает эту раззолоченную тупицу Бовизажа, — сказал он, указывая на адвоката, который держал мэра за локоть и нашептывал ему что-то. Бовизаж раскланивался направо и налево, здороваясь со всеми жителями, смотревшими на него с тем почтением, с каким провинциалы относятся к самому богатому человеку в городе.

— Еще бы ему не ухаживать за папашей Бовизажем, — заметил Вине, — как можно не проводить с честью мэра и тестя.

— О, напрасно он старается и лебезит перед Бовизажем, — отозвался Пигу, уловив скрывавшуюся за этой шуткой мысль помощника. — Согласие Сесили не зависит ни от отца, ни от матери...

— В таком случае от кого же?

— От моего бывшего хозяина. Если даже Симон и пройдет в депутаты Арси, симпатий его жителей он не завоюет.

Как ни расспрашивали Пигу супрефект и Фредерик Маре, тот не пожелал объяснить им свое восклицание, которое справедливо показалось им намеком на важные события и обнаружило его знакомство с кое-какими планами семейства Бовизаж.

Весь город заволновался — не только из-за горестной утраты, постигшей Гондревилей, но также вследствие важного решения, принятого в доме Жиге, где в это время трое слуг и г-жа Марион усиленно приводили в порядок комнаты, готовясь к обычному вечернему приему гостей, которые из любопытства, несомненно, должны были собраться в большом количестве.

Шампань производит впечатление бедного края, и действительно это бедный край. Пейзаж его печален, всюду — однообразные равнины. Всюду, где бы вы ни проезжали, в деревнях и даже в городах, вы видите только деревянные или глинобитные домишки; кирпичные дома — это уже роскошь. Камень идет лишь на общественные строения. Так, в Арси только замок, здание суда и собор сложены из камня. И все-таки в Шампани, или, вернее, в департаментах Об, Марны и Верхней Марны, с их богатыми, всему миру известными виноградниками, осталось до сих пор немало процветающих предприятий.

Не говоря уже о реймских мануфактурах, почти вся вязальная промышленность Франции, — притом весьма крупная, — сосредоточена в округе Труа. Сельская местность, на десять лье в окружности, населена ремесленниками, и, проезжая деревни, вы видите в открытые двери домов, каким ремеслом они занимаются. Кустари имеют дело с посредниками, а те со спекулятором, именуемым фабрикантом. Этот фабрикант поставляет готовые изделия парижским фирмам или мелким лавочникам, причем у тех и у других та же вывеска: «Производство вязальных изделий». Но ни те, ни другие сами не занимаются изготовлением чулок, ночных колпаков, носков. Вязаные изделия поступают главным образом из Шампани, хотя есть и в Париже кустари, соперничающие с шампанцами.

Посредничество между производителями и потребителями составляет печальную особенность не одного только чулочно-вязального дела: оно существует в большинстве отраслей торговли, причем на товар накидывается та сумма, которая составляет прибыль посредника. Уничтожение этих дорогостоящих перегородок между ремесленником и покупателем, наносящих большой ущерб ремесленникам, явилось бы важным делом, которое по своим результатам могло бы стоять рядом с крупными политическими событиями. Действительно, производство в целом от этого бы только выиграло, установив внутри государства те дешевые цены, которые столь необходимы с точки зрения внешних отношений, ибо дают возможность побеждать в промышленной войне с заграницей; а это бой не менее кровопролитный, чем бои на ратном поле.

Однако современные филантропы не стремятся покончить с подобными злоупотреблениями, ибо это не сулит им ни той славы, ни тех преимуществ, какие дает, например, бесконечная полемика по поводу упразднения рабства или карательной системы в судах; поэтому контрабандистские действия банкиров торговли еще долго будут тяготеть и над производством и над потреблением. Во Франции, столь интеллектуальной стране, принято считать, что упростить — значит разрушить. Революция 1789 года и поныне внушает здесь страх.

По одному тому, какую мощную промышленную энергию развивают там, где природа оказывается мачехой, мы видим, насколько улучшилось бы земледелие, если капитал согласился бы вложить деньги в почву, которая в Шампани ничуть не хуже, чем в Шотландии, а там капиталы творят чудеса. Таким образом, в тот день, когда земледелие завоюет и бесплодные земли этого департамента, когда промышленность вложит какие-то средства в разработку меловых залежей Шампани, процветание увеличится в три раза. Сейчас эта область не знает изобилия, людские жилища убоги, а тогда в них проникнет английский комфорт и начнется тот быстрый оборот денег, который уже составляет половину богатства и теперь осуществляется во многих областях Франции, где до сих пор царил упадок.