Последние похождения Арсена Люпэна. Часть I: Двойная жизнь Арсена Люпэна - Леблан Морис - Страница 31

— Ах, ты, бандит! — поклялся он. — День, когда я до тебя доберусь, станет днем моего первого убийства! Но, клянусь Богом…

Он вернулся, склонился и собрал обломки кинжала, который сломался в момент удара.

Альтенгейм между тем начал шевелиться.

— Ну что, барон, дела идут на поправку? — спросил Сернин. — Такого приема ты не знал? Я называю его прямым в солнечное сплетение, это отключает солнце вашей жизни, как задуваешь свечу. Чисто, быстро, без боли… и безошибочно. Не то, что удар ножом. Стоит надеть ворот из стальной кольчуги, какой сегодня на мне, и плевать тебе на всех, особенно — на твоего темнокожего приятеля, того низенького, который метит всегда в шею, твое идиотское чудовище. Погляди теперь на его любимую игрушку… Разбита вдребезги!

Он протянул ему руку.

— Давай, барон, поднимайся! Приглашаю тебя на ужин. И вспомни, кстати, тайну моего превосходства: бесстрашный дух в неуязвимом теле!

Он вернулся в салоны клуба, занял двухместный столик, устроился на диване и стал ждать часа вечерней трапезы, думая:

«Игра, конечно, интересна, но дело становится опасным. Надо кончать… Иначе эти скоты отправят меня в рай прежде, чем мне туда захочется самому… Самое досадное — что я против них бессилен, пока не сумею отыскать старика Штейнвега… Ибо, в сущности, только он чего-то и стоит, старый Штейнвег, и цепляюсь я еще за барона только потому, что надеюсь что-нибудь о нем узнать… Что они, черт их возьми, сделали со стариком? Можно не сомневаться в том, что Альтенгейм каждый день видится с ним, можно быть также уверенным, что он делает все возможное и невозможное, лишь бы вырвать у него сведения о проекте Кессельбаха. Но где он с ним встречается? Куда он его спрятал? К каким-нибудь друзьям? Либо держит у себя, на вилле Дюпон, в доме номер 29?»

Он надолго задумался, потом закурил сигарету, которую почти сразу же выбросил. Это было, по-видимому, условным знаком, так как к нему подошли и молча уселись рядом двое молодых людей, с которыми он, казалось, незнаком, но с которыми незаметно вступил в разговор.

Это были братья Дудвиль, на сей раз — в роли великосветских гуляк.

— Что нам делать, патрон?

— Возьмите десяток наших людей, отправляйтесь на виллу Дюпон и войдите в нее.

— Ух ты! Но как?

— Именем закона. Разве вы не инспектор Сюрте? Простой обыск…

— Но мы не имеем права…

— Присвойте его себе.

— А слуги? Если будет оказано сопротивление?

— Их всего четверо.

— Если они станут кричать?

— Они этого не сделают.

— А если вернется Альтенгейм?

— Раньше десяти часов он не вернется. Беру это на себя. Это больше, чем требуется для того, чтобы перевернуть дом вверх дном. Если обнаружите старика, сообщите мне немедленно.

Появился барон. Князь двинулся ему навстречу.

— Будем ужинать, не так ли? Это маленькое происшествие в саду прибавило мне аппетита. По этому поводу, дорогой барон, хочу кое-что вам посоветовать…

Они заняли места за столиком.

После ужина Сернин предложил партию в биллиард, которая была принята. Окончив ее, они перешли в зал, где шла игра в баккара. В ту минуту крупье как раз объявил:

— В банке — пятьдесят луидоров! Кто берет?

— Ставлю сто, — сказал Альтенгейм.

Сернин посмотрел на часы. Было ровно десять. Дудвили не возвращались; это означало, что поиски окончились неудачей.

— Банк, — молвил он.

Альтенгейм сел и раздал карты.

— Сдаю.

— Мне не надо.

— Семерка.

— Шестерка.

— Проиграл, — сказал Сернин. — Удвоим банк?

— Идет, — отозвался барон.

Он снова раздал карты.

— Восемь, — сказал Сернин.

— Девять, — открыл карты барон.

Сернин повернулся кругом, прошептав про себя:

— Это стоило мне трехсот луидоров… Зато могу быть спокойным: он пригвожден к месту.

Несколько минут спустя его машина остановилась перед виллой Дюпон. Дудвили и их люди были собраны в вестибюле.

— Вы не нашли старика?

— Нет.

— Гром и молния! Должен же он быть где-то здесь! Где слуги?

— В их комнате, связаны.

— Хорошо. Меня не должны видеть. Ступайте все. Жан, останешься здесь, на страже. Жак, покажи-ка мне дом.

Он быстро осмотрел погреб, чердак, почти при этом не останавливался, хорошо зная, что за несколько минут он не обнаружит того, что его люди не смогли найти за три часа. Но он тщательно запоминал последовательность и форму помещений. Окончив, возвратился к комнате, которую Дудвиль указал как принадлежащую Альтенгейму, и внимательно с ней ознакомился.

— Вот это мне подойдет, — сказал князь, приподняв занавес, прикрывавший темную каморку, заполненную одеждой. — Отсюда хорошо видна вся комната.

— Но если барон обыщет весь дом?

— Для чего?

— Но ведь слуги ему сообщат, что мы здесь побывали.

— Да, но ему и в голову не придет, что кто-нибудь из нас устроился у него. Он подумает, что наша попытка не удалась, вот и все. Следовательно, я остаюсь.

— А как вы выйдете?

— Ну, ты хочешь слишком много знать. Главное — войти. Ступай, Дудвиль, и закрывай за собой двери. Уходи вместе с братом… До завтра… Или, лучше, до скорой встречи…

— Либо, скорее…

— Обо мне не тревожьтесь. В нужное время я подам вам знак.

Он сел на небольшой сундук в глубине каморки. Вывешенное в четыре ряда платье прикрывало его. Если не будет предпринято специальных поисков, он был там в полной безопасности.

Прошло около десяти минут. Князь услышал глухой топот лошади, пробежавшей мимо виллы, звон колокольчика. Остановился экипаж. Внизу хлопнула дверь, и почти сразу до него донеслись голоса, возгласы, настоящий гвалт, усиливавшийся, по-видимому, по мере того, как очередной пленник освобождался от кляпа во рту. «Друзья объясняются, — думал князь. — Бешенство барона, должно быть, на вершине… Теперь он понимает смысл моего поведения этим вечером, в клубе, — что я его здорово околпачил… Околпачил, впрочем, весьма относительно, ибо до Штейнвега, в конце концов, так и не добрался… Вот первое, в чем он захочет убедиться: не отняли ли у него Штейнвега? А чтобы проверить, помчится к тайнику. Если поднимется вверх, значит — тайник над нами. Спустится вниз, значит — он в подвале».

Он прислушался. Голоса все еще слышались в комнатах первого этажа, но не было похоже, чтобы кто-нибудь куда-нибудь ходил. Альтенгейм, по-видимому, расспрашивал своих приспешников. Только полчаса спустя Сернин услышал, как кто-то поднимается по лестнице.

«Значит, старик спрятан наверху, — подумал князь. — Но почему барон не стал спешить?»

— Всем ложиться спать! — донеслась до него команда Альтенгейма.

Барон с одним из сообщников вошел в комнату и запер дверь.

— Я тоже ложусь, Доминик, — сказал он. — Можно об этом спорить хотя бы всю ночь — толку все равно не будет.

— Мое мнение, — отозвался второй, — что они искали Штейнвега.

— Мое — тоже, и именно поэтому я в душе смеюсь, так как Штейнвега здесь нет.

— Где же он, в конце концов? Что вы могли с ним сделать?

— Это — моя тайна, и мои тайны, как тебе известно, я оставляю при себе. Могу только сказать, что клетка достаточно надежна и он не выйдет из нее прежде чем заговорит.

— Так что князь останется с носом?

— Уверен. К тому же, чтобы прийти к такому результату, ему еще пришлось проиграть. Нет, есть над чем посмеяться вволю! Бедняга князь!

— Так или иначе, придется от него избавиться, — сказал второй собеседник.

— Будь спокоен, старина, за этим дело не станет, — заверил его Альтенгейм. — Не пройдет и восьми дней, и я подарю тебе памятный бумажник, выделанный из шкуры Арсена Люпэна. А теперь — дай мне поспать, я просто падаю от усталости.

Щелкнула закрывшаяся дверь. Затем послышалось, как барон задвигал засов, опорожнял свои карманы, заводил часы и стал раздеваться. Он был в отличном настроении, напевал и насвистывал, разговаривал даже громко с самим собой.

— Да, шкуру Люпэна… Не пройдет и восьми дней… Иначе не мы, а он обведет нас вокруг пальца, сукин сын… Ничего, нынче вечером он старался зря… Хотя расчет был точным: Штейнвег может быть только здесь… Только, вот…