Волшебник Земноморья - Ле Гуин Урсула Кребер - Страница 12

Ему исполнилось пятнадцать лет. Он был еще слишком юн, чтобы постигать Высокие Магические Искусства тех, кто носит посох, однако он настолько быстро овладел Иллюзиями, что Мастер Изменения, сам еще молодой человек, начал заниматься с ним отдельно и поведал ему о настоящих Заклинаниях Изменения. Он объяснил, что если какую-нибудь вещь необходимо превратить в другую, ее нужно переименовать и рассказал, как это влияет на Имена и природу всего того, что окружает превращенный предмет. Мастер говорил об опасностях превращений и в особенности о той, что поджидает волшебника, когда тот превращается в другое существо – он может так и не выбраться из нового образа, оставшись в нем навеки. Мало-помалу, уверенный в том, что Гед понимает его, молодой Мастер начал делать больше, чем просто рассказывать об этих тайнах. Сначала он научил его одному, потом другому Великому Заклинанию Изменения, потом дал Геду для работы Книгу Образов. Сделав это без ведома Верховного Мага, он поступил весьма необдуманно, хотя и не имел в мыслях ничего дурного.

Гед работал и с Мастером Вызова, строгим стариком, закаленным сложным и мрачным волшебством, которому он учил. Он не баловался с миражами, а занимался настоящей магией, имея дело с такими понятиями, как снег, тепло, магнетизм, тем, что люди ощущают через вес, форму, цвет, звук: с реальными силами, происходящими из безграничной энергии Вселенной, равновесия которой не нарушить никакими заклинаниями. Его ученики уже владели искусством управления погодой и ветрами, но именно он объяснил им, что настоящие маги никогда не применяют эти заклинания без крайней необходимости, потому что управление явлениями природы приводит к изменению мира, частью которого они сами являются. Он говорил:

– Если вы хоть чуть-чуть ошибетесь, то дождь на Рокке вызовет наводнение на Осскиле, а спокойное море в Восточном Пределе обернется ужасным штормом на Западе.

Он никогда не говорил о том, как вызывать реальные вещи, живых людей, души умерших и воплощения Невидимого – о всех тех заклинаниях, что являлись вершиной искусства Вызова и могущества мага. Несколько раз Гед пытался навести Мастера на разговор об этих вещах, но тот в ответ лишь долго и упорно молчал, строго глядя на него.

Иногда Гед, работая даже с теми простыми заклинаниями Вызова, которым его обучал Мастер, ощущал непонятную тяжесть и неуверенность. Кое-какие руны на некоторых страницах казались ему знакомыми, но он никак не мог вспомнить, в какой книге он их видел раньше. Иногда ему почему-то очень не хотелось произносить отдельные фразы заклинаний Вызова – они вызывали у него смутные воспоминания о неясных тенях в темной комнате, закрытой двери, рядом с которой… Гед гнал от себя эти мысли и продолжал трудиться. Эти мгновения страха и тьмы, убеждал он себя, просто от невежества. Чем больше он будет знать, тем меньше у него будет возникать поводов для страха, а когда он станет волшебником, ему не надо будет бояться никого и ничего на свете.

Во второй месяц лета все – и ученики, и учителя, собрались в Большом Доме, чтобы отметить праздники Лунной Ночи и Долгого Танца. В это лето их праздновали одновременно, две ночи кряду, что случается только раз в пятьдесят два года. В первую ночь, самую короткую ночь полнолуния в году, в полях заиграли флейты, узкие улицы Твилла затопил барабанный бой и свет факелов, над залитыми лунным светом водами бухты Рокк звенели песни. Утром, после восхода солнца, Сказители Рокка запели длинную балладу «Деяния Эррет-Акбе», повествующую о том, как были построены белые башни Хавнора, о странствиях Эррет-Акбе от Древнего Острова Эа по всему Архипелагу и Пределам, пока на самом краю Открытого Моря он не встретил дракона Орма… И доныне кости мага в разбитых доспехах лежат среди костей дракона на берегу одинокого Селидора, но меч его все еще горит кровавым пламенем в лучах заката на самой высокой башне Хавнора. Закончилась баллада, и начался Долгий Танец. В теплых сумерках горожане, Мастера, студенты, фермеры, мужчины и женщины под звук флейт и барабанов, не прекращая танца, двинулись по дорогам со всего Рокка к морскому берегу. Они вошли в море, залитое светом полной луны, и музыка потерялась в шуме прибоя. Когда на востоке забрезжил рассвет, все вышли на берег и отправились обратно вверх по улицам. Барабаны уже молчали, и только флейты пели тихо и пронзительно. То же самое происходило на каждом острове Архипелага: один и тот же танец и одинаковая музыка объединяли разделенные морем страны.

Долгий Танец закончился. Большинство людей проспали весь следующий день и собрались вместе только вечером, для ужина. Несколько молодых магов и студентов, среди которых были Ветч, Джаспер и Гед, взяли с собой еду и расположились на свежем воздухе в одном из внутренних двориков Большого Дома. К ним присоединились несколько ребят, отпущенных из Башни Уединения – праздник заставил даже Курремкармеррука покинуть ее. Они ели, смеялись и проделывали из озорства трюки, сделавшие бы честь королевскому двору. Один придумал осветить двор сотней маленьких разноцветных огоньков-обманок, сверкавших как драгоценные камни. Они медленной процессией плыли между небом и землей. Двое ребят играли в кегли – шары были сделаны из зеленого пламени, а сами кегли подпрыгивали и разбегались, когда шары приближались к ним. Ветч, скрестив ноги и вкушая жареного цыпленка, сидел в воздухе. Один из младших студентов попробовал стянуть его оттуда, но Ветч лишь поднялся повыше и продолжал висеть в пустоте, спокойно улыбаясь. Время от времени он подбрасывал вверх цыплячью косточку, которая превращалась в сову и летала, ухая, среди огоньков. Гед выпускал совам вслед стрелы из хлебных крошек, сбивая их, и когда птицы и стрелы касались земли, то превращались снова в кости и крошки. Иллюзия кончалась. Гед захотел присоединиться к Ветчу наверху, но плохо знал заклинание и, чтобы удержаться на плаву, ему приходилось размахивать руками. Все смеялись, и Гед, чтобы поддержать всеобщее веселье, продолжал строить из себя дурачка. После двух ночей танцев, лунного света, музыки и магии он был в прекрасном настроении и готов к чему угодно.

Наконец, Гед легко опустился на землю рядом с Джаспером, который никогда не смеялся вслух. Тот отодвинулся в сторону и пробормотал:

– Сокол, не умеющий летать…

– А разве Джаспер [1] – драгоценный камень? – ухмыляясь, сказал Гед. – О, драгоценность среди чародеев, о, Бриллиант Хавнора, посверкай для нас!

Парень, управляющий танцующими огоньками, приказал одному из них опуститься на голову Джаспера. Тот нахмурился и одним жестом погасил его.

– Как я устал от мальчишек, шума и глупостей! – сказал он.

– Да, ты стареешь, – заметил Ветч сверху.

– Если тебе хочется тишины и уныния, – вставил один из ребят, – поживи немного в Башне вместе с нами!

Гед спросил:

– Так чего же ты хочешь, Джаспер?

– Общества равных себе, – ответил Джаспер. – Пошли, Ветч. Пусть приготовишки веселятся.

Гед повернулся к Джасперу.

– Что же такое имеется у волшебников, чего нет у приготовишек? – спросил он очень тихо, но присутствующие сразу замолчали. И в тоне Джаспера, и в вопросе Геда ненависть прозвучала так же отчетливо, как свист клинка, вылетающего из ножен.

– Сила! – ответил Джаспер.

– Моя сила не уступит твоей!

– Это вызов?

– Да, я вызываю тебя!

В этот миг Ветч спрыгнул на землю и с решительным видом встал между ними.

– Довольно! Дуэли между магами запрещены, и вы прекрасно знаете это!

Гед и Джаспер молчали. Они знали закон Школы и понимали, что если их собственные слова продиктованы злобой, то Ветч движим только любовью. Но злоба и ненависть не исчезают в одно мгновение. Не обращая внимания на остальных, Джаспер сказал Ветчу, кривя губы в холодной улыбке:

– Мне кажется, ты правильно сделал, напомнив своему дружку-пастушонку о законе, оберегающем его. Он как будто обиделся. Интересно, неужели он в самом деле подумал, что я приму вызов от него, еще не отмывшегося от козлиной вони и путающегося в простейших заклинаниях?