Техану. Последняя книга Земноморья - Ле Гуин Урсула Кребер - Страница 42

– Я прочитаю в темноте сама себе «Сотворение», – сказала она. – Обе строфы.

Тенар вернулась на кухню и вновь села у очага напротив Геда.

– Как она изменилась! – сказала Тенар. – Я уже с ней не справляюсь. Я слишком стара, чтобы воспитывать малышку. И она… Она слушается меня, но только потому, что сама этого хочет.

– Это только видимость послушания, – заметил Гед.

– А что мне делать, если она вообще перестанет меня слушаться? В ней словно дремлет дикий зверь. Временами она вновь становится моей милой Ферру, но порой превращается в непостижимое, странное существо. Я спросила Иви, не хочет ли она взять девочку в ученицы. Это предложил Бич. Иви отказалась наотрез. «Почему нет?» – спросила я. «Я боюсь ее!» – ответила она… Но ты ее не боишься. И она тебя тоже. Вы с Лебанненом – единственные мужчины, которым Ферру позволила прикоснуться к себе. Я позволила… Хэнди… Я не хочу вспоминать об этом. Ох, как я устала! Я окончательно запуталась…

Гед подбросил хворост в приугасший очаг, и некоторое время они оба наблюдали за пляской языков пламени.

– Я хотела бы, чтобы ты остался здесь, Гед, – сказала она. – Если ты не против.

Он медлил с ответом.

– Может, ты собираешься плыть на Хавнор… – начала она.

– Нет, нет. Мне некуда идти. Я ищу работу.

– Что ж, здесь ее невпроворот. Хоть Клирбрук и хорохорится, но старика с его ревматизмом хватает лишь на сад. Я не перестаю думать о помощнике с тех пор, как вернулась на Ферму. Я даже говорила старому упрямцу, что ему следует послать за тобой кого-нибудь в горы, но ему хоть кол на голове теши. Он не желает ничего слушать.

– Мне там было совсем неплохо, – сказал Гед. – Мне надо было отдохнуть.

– Ты пас овец?

– Коз. На самых высокогорных пастбищах. Мальчик, которого для этого наняли, заболел, и Серри послал меня туда сразу же, как только принял на работу. Они пасут их в горах до первых холодов, чтобы подшерсток был погуще. Этот месяц в горах благотворно подействовал и на меня самого. Серри дал мне этот полушубок и немного припасов и попросил загнать стадо так высоко в горы, как только смогу, и пасти его там столько, сколько сам выдержу. Так я и сделал. Там, наверху, было просто здорово.

– Полное одиночество, – сказала Тенар.

Гед кивнул, улыбнувшись уголком рта.

– Ты всегда был одиночкой.

– Да.

Она промолчала. Гед посмотрел на нее.

– Мне понравилось трудиться там, – сказал он.

– Теперь стада загнали под крышу, – сказала она.

– По крайней мере, на зиму, – добавила она после некоторой паузы.

К вечеру ударил морозец. В доме царила абсолютная тишина, лишь потрескивали дрова в очаге. Молчание становилось невыносимым. Наконец Тенар подняла голову и посмотрела на Геда.

– Что ж, – сказала она, – в какую постель мне ложиться, Гед? В твою или Ферру?

У него перехватило дыхание.

– В мою, если хочешь, – с трудом выдавил из себя он.

Вновь воцарилась тишина. Тенар видела, каких сил стоило ему нарушить ее.

– Если ты будешь терпелива со мной, – прошептал он.

– Я терпелива с тобой вот уже двадцать пять лет, – сказала она и, взглянув на него, рассмеялась. – Ничего, ничего, дорогой мой… Лучше поздно, чем никогда! Я всего лишь старая женщина… Что ни происходит, все к лучшему. Ты сам меня этому учил.

Она встала, и он тоже встал. Она взяла его руки в свои, и они обнялись. Их объятия становились все крепче, все страстнее, все нежнее. Они полностью отрешились от окружающего мира, сосредоточившись друг на друге. Им не нужна была постель. Они провели всю ночь на теплых камнях у очага, где она учила Геда премудростям, которым его не смог бы обучить могущественнейший из магов.

Он еще раз подбросил дров в огонь и взял искусно сотканный коврик со скамьи. На этот раз Тенар не возражала. Ее плащ и его овчинный полушубок заменили одеяла.

Они проснулись на рассвете. Первые лучи восходящего солнца посеребрили ветви с полуоблетевшей листвой растущих за окном дубов. Тенар вытянулась в полный рост, ощущая тепло лежащего рядом с ней тела Геда. Минуту спустя она прошептала:

– Он лежал здесь. Хейк. В точности там, где мы лежим…

Гед издал протестующий стон.

– Теперь ты и впрямь мужчина, – сказала она. – Наделал дырок в другом мужике, раз, и переслал с женщиной, два. Одно за другим, причем, я полагаю, в правильном порядке.

– Замолчи, – повернувшись к Тенар, пробормотал Гед и положил голову ей на плечо. – Не надо.

– Хорошо, Гед. Бедняга! Во мне нет ни капли милосердия, только праведный гнев. Меня не научили миловать. Любовь – это единственная милость, которой я могу удостоить. О, Гед, не бойся меня! Ты уже был мужчиной, когда я впервые увидела тебя! Ни женщина, ни грозное оружие, ни власть, ни даже магия – никто и ничто, кроме него самого, не может сделать из человека настоящего мужчину.

Они лежали в тепле и блаженной тишине.

Он что-то сонно пробормотал.

– Как ты умудрился подслушать их разговор? Хейка, Хэнди и того, третьего. Как ты умудрился оказаться в нужное время в нужном месте?

Гед приподнялся на локте, чтобы заглянуть ей в глаза. На его открытом лице застыло такое уязвимое, беззащитное выражение, что Тенар невольно потянулась и дотронулась до его губ, прикоснувшись к тому месту, куда она впервые поцеловала его несколько месяцев назад. Он мгновенно обнял ее, и слова им были уже не нужны.

Требовалось соблюсти некоторые формальности. Самым важным было объявить Клирбруку и другим наемным работникам Фермы-под-Дубами, что она официально заняла место «старого хозяина». Она выложила им все прямо и открыто, поскольку это никак не отражалось на их положении, да и поделать с этим они ничего не могли. К вдове переходила вся собственность мужа, если у того не было наследников мужского пола. Прямым наследником Флинта был их сын, моряк, и вдова просто поддерживала порядок на Ферме до его появления. Если она умрет, заботы о Ферме лягут на плечи Клирбрука. Если Спарк так никогда и не появится, Ферма отойдет к дальнему родственнику Флинта из Кахеданана. Две семейные пары, которые не владели землей, но обрабатывали ее и жили плодами своего труда, что практиковалось сплошь и рядом на Гонте, могли не беспокоится, что их выгонит новый избранник вдовы, даже если та выйдет за него замуж. Но Тенар боялась, что они сочтут ее поведение недостойным памяти Флинта, которого они, ко всему прочему, знали дольше, чем она. К ее величайшей радости, они не возражали. Ястреб одним ударом вил завоевал их уважение. Кроме того, считали они, женщине совсем не помешает мужчина-защитник в доме. Если она, к тому же, делит с ним свою постель, что ж, аппетиты вдовушек общеизвестны. И, в довершении всего, она была чужеземкой.

Жители деревни, в общем, считали точно так же. Посудачили, помыли ей косточки, но не больше. Оказалось, что оставаться порядочной женщиной в глазах соседей проще, чем думалось Мосс. А может, все дело было в том, что подержанные вещи стоят недорого.

Тенар была бы меньше уязвлена их праведным гневом, чем этой безучастностью. Одна лишь Ларк щадила ее чувства и никогда не поднимала больной вопрос, не судачила о «вдове и чужеземце», а просто смотрела на них с Ястребом с интересом, любопытством и некоторой завистью.

Поскольку Ларк не смотрела на Ястреба сквозь дымовую завесу таких слов, как «пастух», «наемный работник», «вдовушкин сожитель», многое в нем удивляло ее. Его достоинство и простота в обращении были несколько иного свойства, чем у большинства знакомых ей мужчин. Он был выдающимся человеком, но не благодаря гигантскому росту или ширине плеч, но доброй душе и острому уму. Она как-то сказала Иви:

– Этот человек в своей жизни повидал не только коз. Он знает о мире гораздо больше, чем простой фермер.

– Если хочешь знать мое мнение, он – волшебник, по той или иной причине утративший свою силу, – сказала знахарка. – Такое порой случается.

– А-а, – протянула Ларк.

Однако титул «Верховный Маг» для Ларк был неразрывно связан с блеском роскошных дворцов на далеких островах, и ей в голову не могло прийти соотнести его с темноглазым, седым мужчиной с Фермы-под-Дубами. Хотя мысль о том, что он когда-то был волшебником, сперва смутила ее, но всякое смущение исчезло без следа, стоило ей вновь увидеть его. Он сидел в развилке одной из старых яблонь и спиливал высохшие сучья. Завидев пришедшую на ферму Ларк, он радостно приветствовал ее. Его имя подходит ему как нельзя лучше, подумала она, помахала Ястребу в ответ рукой и улыбнулась, когда проходила мимо.