Хрустальное сердце - Корсакова Татьяна Викторовна - Страница 19

Лиза кивнула, нерешительно улыбнулась.

— Справишься дальше сама?

Еще один кивок в ответ.

Он посмотрел на ее посиневшие от холода руки, сдернул свои перчатки.

— Вот, возьми на первое время.

То ли Макс слишком торопился, то ли Лиза была не слишком проворной — перчатки упали на снег. Ну упали и упали, сама подымет. Чай не маленькая...

Он возвращался к машине быстрым шагом и даже пытался насвистывать себе под нос. В общем, он делал все, чтобы не оборачиваться. Не удержался, обернулся уже у самой машины. Лиза сидела на скамейке, на коленях у нее лежали его перчатки. На Макса она не смотрела. Ну и ладно, ну и пусть...

Ей было стыдно. Так стыдно, что даже страх перед неизвестностью отошел на второй план. Шоколадная конфета огнем жгла руку. Лиза сунула ее обратно в карман, погладила замшевые, вкусно пахнущие перчатки. Легостаев — очень хороший человек. Хороший и великодушный. А она — воровка, неблагодарная дрянь. Нужно было вернуть все, что она у него украла, а она не вернула, испугалась. Она еще и трусиха...

Пошел снег. Крупные снежинки падали Лизе на щеки, смешивались со слезами, таяли. Встречать неизвестность было очень трудно...

После бодрящего морозца в квартире было тепло, если не сказать — жарко. Макс разделся, прошел в кухню, включил телевизор, сварил себе кофе. По телику показывали прогноз погоды: стройная красавица в строгом костюме пугала москвичей резким похолоданием, заверяла, что настоящий мороз ударит уже к вечеру.

Макс выглянул в окно — тишина, легкий снежок. Ничто не предвещает природных катаклизмов. Может, врет Гидрометцентр? Пусть бы врал. А то до чертиков надоели эти холода. Он, Макс Легостаев, яростный приверженец жары. Даже удушающее московское пекло для него не в тягость. А вот холодной зимой ему все время хочется завалиться в спячку. Работоспособность нулевая, настроение никакое. Даже обязательную светскую активность зимой Макс старался свести к минимуму. Исключение делал только для Нового года и Рождества. Может, и сейчас завалиться подремать?

Дремать он любил в гостиной, на своем удобном диване, под подаренным родителями пледом из овечьей шерсти. Сон не шел. Зато стоило только прилечь и расслабиться, как в голову тут же полезли всякие непрошеные мысли.

Обещают морозы, а Лиза в своей куцей шубейке. Зато у нее теперь есть теплые перчатки. Между прочим, очень дорогие, купленные в Милане! А еще у нее есть Белорусский вокзал, где она, если что, сможет укрыться от непогоды. И целых три тысячи, чтобы продержаться первое время.

Первое время... Ну продержится она первое время, а дальше что? Куда она денется без документов? В лучшем случае ее менты загребут «до выяснения обстоятельств», а в худшем? Сколько на вокзалах ошивается всякой швали, а она — доверчивая дура, да к тому же еще и немая. Лакомый кусочек. Для кого? Да мало ли для кого?! Подонков везде хватает.

А мы в ответе за тех, кого приручили... Так всегда мама говорила. Давно, еще в детстве, Макс приволок домой уличного котенка. До этого у них животных не водилось, а ему так хотелось. Мама тогда очень злилась, ругала его на чем свет стоит, но котенка на улицу не выбросила. Вымыла его в тазике для белья, высушила, накормила, место под туалет приспособила. Котенка назвали Кузьмой. Рос он, честно говоря, проблемным ребенком: царапал мебель, драл обои, на шторах страсть как любил покататься — в общем, шкодливый был парень. И доставалось от его проказ в основном маме, а уж потом от мамы и Максу. Однажды Макс не выдержал, предложил вернуть шкодливого Кузьму в естественную среду обитания. Вот тогда он впервые и услышал эту фразу: «Мы в ответе за тех, кого приручили».

Кот Кузьма прожил долгую по кошачьим меркам жизнь, целых шестнадцать лет, а Макс навсегда усвоил истину про ответственность и про прирученных. Может, поэтому с тех самых пор и старался тесных отношений не заводить: ни с животными, ни с людьми. Не любил он ответственности. Есть родители, сестрица Анюта с мужем и близнецами. Вот для них он все что угодно сделает, а остальные — извините. Он, Макс Легостаев, человек легкомысленный и безответственный...

Однако Лизу он к себе домой приволок, как когда-то в детстве кота Кузю. Отогрел, накормил, выкупал. Это что же теперь получается? Получается, он теперь за нее в ответе? Да с чего бы вдруг?! Он просто оказал человеку посильную помощь... и остановился на полпути. Отогрел, накормил, выкупал, дал надежду — и вышвырнул обратно на улицу.

Макс рывком сел, плед сполз на пол. Все равно теперь не уснешь, пока не примешь правильное решение. А правильное решение — помочь Лизе до конца. В его ли это силах? Надо подумать.

А еще надо поторопиться. Сколько времени он уже потерял? Час? Два? Макс посмотрел на часы, получалось, что Лиза на улице уже без малого два часа. А по телику обещали сильные морозы. А по вокзалам шастают всякие ублюдки...

Благородное решение далось ему нелегко, но, как только Макс его выстрадал, с души точно камень свалился. И потом, есть надежда, что Лиза уже куда-нибудь ушла...

Лизы на месте не оказалось. На той самой скамейке, галдя и переругиваясь, сидело цыганское семейство: пять чумазых, плохо одетых ребятишек, дородная мамка в цветастом платке и мужичок в кожаной куртке. Все, долг выполнен. Он хотел забрать Лизу, но Лиза ушла. Совесть чиста, можно ехать домой и отсыпаться.

Домой Макс не поехал. Вместо этого он заглушил мотор, выбрался из машины, поежился: не врал Гидрометцентр, уже заметно похолодало. Снег под ногами больше не лежал мягкой ватой, а бодро похрустывал.

Так, что бы он сделал, будь он на месте Лизы? На месте Лизы он бы поискал теплое местечко на вокзале.

Вокзал был похож на гигантский муравейник. Жизнь там била ключом. У билетных касс клубились очереди, ожидающие прибытия поезда вяло жевали сомнительного качества беляши и хот-доги. В углу у батареи прикорнул бомж.

Лиза нашлась в зале ожидания, она стояла у окна, спиной к нему. Могла бы и посидеть, в ногах правды нет. Что там такого интересного за окном?

Не то чтобы Макс специально подкрадывался, просто походка у него была такая, кошачья, но Лиза все равно его приближение почувствовала, резко обернулась. Теперь он понял, почему она стоит лицом к окну — это чтобы остальные не видели, что она плачет. А она плакала, все лицо было мокрым от слез, и на Макса она посмотрела, как на привидение: испуганно, а вовсе не радостно.

— Пойдем. — Он потянул ее за рукав шубейки.

В заплаканных крапчато-каштановых глазах зажегся немой вопрос — куда?

— Пойдем, — повторил он и потянул за рукав уже более настойчиво.

Свободной рукой она вытерла лицо, послушно побрела следом.

— Значит, так, — сказал Макс, включая зажигание, — я тут подумал и нашел тебе применение.

Лиза посмотрела на него растерянно, но теперь, помимо всего прочего, в ее взгляде появилась еще и надежда. Макс мысленно похвалил себя за гипертрофированное человеколюбие, а вслух сказал:

— Признайся, у тебя же не было никаких конкретных планов на сегодняшний день?

Она согласно кивнула, аккуратно положила на приборную панель его перчатки.

— Я так и думал. — Макс покосился на перчатки. — Тогда с твоей стороны было бы глупо отказываться от моего предложения. Готовишь ты вкусно, Лизавета! А по хозяйству как управляться умеешь?

Она снова кивнула, теперь уже недоуменно.

— В общем, так, я человек одинокий, в быту неприхотливый, но и мне иногда хочется поесть по-людски — чтобы там первое, второе и компот. Понимаешь? Ну вот, значит, мне нужна эта, как ее, домработница. И не смотри на меня так, ничего ужасного я тебе не предлагаю. Поживешь пока у меня, будешь мне еду готовить, за домом присматривать. И заметь: не безвозмездно! — Макс поднял вверх указательный палец. — Я за твои труды организую тебе встречу с профессором. По каким, говоришь, числам он консультирует? По двадцатым? Ну вот, организую тебе консультацию двадцатого числа.