Город страсти - Макмуртри (Макмертри) Лэрри Джефф - Страница 62

– Я назвал его сопляком, вот почему.

– Турки, тебе пора кончать драться с молодыми, – мягко сказал Дуэйн.

– Когда я вижу перед собой сопляка, я обязан пару раз вмазать ему, – гордо ответил Турки. Он сел в кабину, осушил банку и, выкинув ее на ходу, уехал.

– Не надо было проходиться насчет его возраста, Дуэйн, – проговорила Карла, снова впадая в депрессию.

– Черт, нельзя и рта открыть – тебя тут же оговорят! – в сердцах бросил Дуэйн.

Они направились к своему БВМ, и в это время произошло событие, давшее ресторану его фирменное название: началось вытье.

Вытье мог начать любой завсегдатай, которому захотелось от радости (или с горя) повыть на манер охотничьей собаки. После того как завыл первый посетитель ресторана (как бы он себя ни чувствовал), традиция требовала, чтобы его поддержали все присутствующие. В этот миг официантки замирали с тарелками в руках и принимались протяжно выть. С кухни неслось завывание обслуживающего персонала, от мойки подавали голоса те, кто мыл посуду. Дети, по причине того, что не могли выть надлежащим образом, ревели или орали. Парочки, устроившиеся на автомобильной стоянке, часто бросались назад в ресторан, чтобы присоединиться к воющему хору.

Такой концерт мог продолжаться минуты три-четыре, а мог затянуться и на полчаса, в зависимости от настроения исполнителей хорового пения. Поскольку ресторан стоял вдали от города, на краю поросшей бурьяном прерии, завывание не беспокоило соседей, хотя путники, которые не были знакомы с местной традицией, приближаясь по пустынной дороге к Уичита-Фолс, порой страшно нервничали, в особенности если дело происходило летом, когда стекла в автомобилях опущены.

Подъезжая к сверкающему огнями городу и предвкушая наконец встречу с очагом цивилизации, они внезапно слышали завывание. Издалека оно походило на вой стаи изголодавшихся собак, поджидающих в темноте за поворотом. Люди тут же поднимали стекла. Некоторые останавливались и сидели, терзаясь неизвестностью. Одна интеллигентная пара из Сиэтла, потеряв всякую надежду, развернулась и бросилась наутек обратно в Лаббок. Их рассказ, полный опасных переживаний, попал на первые полосы газет: «Ревущие волки» великодушно предложили им оплатить проезд до Уичита-Фолс и бесплатно угостить обедом, но пара отказалась.

Карла с Дуэйном слышали это завывание множество раз. Ресторан ежегодно присуждал приз «Лучший среди воющих», и в прошлом году Карла произвела сенсацию, удостоившись этой чести два года подряд – достижение, которое до нее никому не было под силу.

– Тебе хочется вернуться и немного повыть? – спросил Дуэйн. – Я подозреваю, что твой титул под угрозой.

Карла села в БМВ и заявила:

– К твоему сведению, возвращаться я не собираюсь. Я удивлена, что мой собственный муж считает, что у меня нет иных забот, как только сидеть в компании пьяниц и выть, как собака.

Сказав это, она погрузилась в молчание.

– Боже! – воскликнул Дуэйн. – Что мне делать? Он хотел было сесть в машину, но тут дверь ресторана распахнулась, и из него вышел, пошатываясь, мужчина. Дуэйн пригляделся и узнал в нем одного бурильщика из Дункана, расположенного в штате Оклахома. Дуэйн решил, что тот может передвигаться самостоятельно и ничего с ним не случится. Он уже собрался сесть в БМВ, как вдруг ноги мужчины подкосились, и он, как подстреленная птица, повалился в десяти ярдах от машины. Подумав, что у мужчины отказало сердце, Дуэйн бросился на помощь. Бурильщик, которого звали Бадди, огляделся вокруг, свернулся калачиком и заснул прямо на гравии. Дуэйн подхватил его под руки и оттащил поближе к зданию, где его, по крайней мере, не могла бы переехать машина.

Услышав шум заводимого мотора, он оглянулся. БМВ Карлы тронулся с места.

– Прощайте, синьор Дуэйн! – крикнула на ходу жена.

– Мы это уже проходили! – прокричал ей вслед Дуэйн. – Вернись!

Вместо ответа Карла завыла своим прекрасным сопрано, которое сделало ее двукратным обладателем единственной в мире награды, и вскоре скрылась из виду.

Дуэйн сел в пикап Бобби Ли и сидел там до тех пор, пока не подошли он и Каролин. Каролин была в таком же отвратительном настроении, что и Карла, но они подбросили его до дома.

Карлы нигде не было видно.

ГЛАВА 51

Проснувшись утром, Дуэйн с неудовольствием осознал, что в огромном доме он совершенно один. Дики, который только вчера переехал к нему, провел ночь где-то на стороне, и Карла скрылась в неизвестном направлении. Двенадцать тысяч квадратных футов бесплатной площади были целиком в его распоряжении.

Приготовив яичницу, он вспомнил о Джуниоре Нолане, гостящем у них. Дуэйн отправился на его поиски и отыскал Джуниора в дальней гостевой комнате сидящим на полу с пачкой кукурузных хлопьев перед телевизором, по которому показывали «Улицу Сезам».

– Джуниор, как насчет яичницы? – спросил Дуэйн. – У меня еще есть отличные сосиски.

– Нет, спасибо, Дуэйн, – сказал Джуниор. – Я на диете.

– Почему? – удивленно спросил Дуэйн, глядя на осунувшегося Джуниора, который был похож на человека, обошедшего пешком земной шар.

– Фактически это не диета, а пост. Знаешь, это когда голодаешь за идею.

– И за какую идею ты изводишь себя?

– Нефтяную. Я голодаю за установление эмбарго на иностранную нефть. Если это не поможет, то тогда буду звонить рок-звездам, чтобы они провели концерт «В защиту нефти» и помогли голодающим нефтяникам… Ганди тоже постился. Я думаю, что справлюсь.

Впечатляющая фамильярность Джуниора в обращении со всемирной историей всегда немного пугала Дуэйна.

– Джуниор, все почти забыли, что ты находишься в доме. Тебя не было видно несколько дней. Ты мог бы сидеть здесь и умереть с голода, и никто бы не узнал об этом. Тогда твое нефтяное эмбарго уже не состоялось бы. Ты просто был бы мертв.

– Да… но, понимаешь, я пока что только готовлюсь к посту. Я пытаюсь жить на одних кукурузных хлопьях. Когда наступит юбилей, я планирую на лужайке перед судом разбить палатку и там поститься. Может быть, меня даже покажут по нашему телевидению.

– Я не думаю, что твое голодание перед судом улучшит праздничную атмосферу. Заметив тебя, туристы будут так удручены, что перестанут покупать тенниски с символикой.

Распродажа сувениров с символикой юбилея города в первый день открытия магазина шла «на ура», но уже на следующий день приток покупателей резко сократился. Первоначальный бум объяснялся тем, что местные жители по дешевке нахватали сувениров, чтобы дарить их ко дню рождения. Кое-кто, проезжая мимо Талиа (в основном, те, кто невнимательно смотрели в путеводитель), останавливались и заходили в магазин сувениров, но, как правило, заблудившиеся спрашивали только, как проехать. Два-три ворчуна, недовольные тем, что очутились там, где они находиться не собирались, даже критически отозвались о сувенирах. А один старый дурак из Невады оскорбил продавщиц, заявив, что город, который не может ничего предложить, не имеет права отмечать свое существование.

– Ну а что Невада может предложить, кроме игральных автоматов, которые всех подряд облапошивают? – спросила у него Лавел.

– Если вы такие темные, что не слышали о Боульдерской плотине, то вам остается надеть мешок на голову и утопиться, – отчеканил старик. – И потом, каждая, черт возьми, пядь Невады не идет ни в какое сравнение с этой Богом забытой дырой.

– Вас сюда никто не звал, и мы будем только рады, когда вы уберетесь отсюда, – выпадом на выпад ответила Лавел.

Мужчина уехал в старом «винебаго» размером не больше «фольксвагена». Смелая позиция Лавел сделала ее героиней дня, но не прибавила ей поклонников.

Джуниор пошел на кухню и с задумчивым видом проглотил несколько яиц и сосисок. У Дуэйна отлегло на душе. У того, кто отличается таким аппетитом, страсть к посту должна вскоре пройти.

– Черт! Здесь что, кроме нас, никого нет? – спросил Джуниор, оглушенный непривычной тишиной.

– Никого. Все разбежались по своим делам, – отговорился Дуэйн, не желая вдаваться в подробности и объяснять, почему вся его семья переехала к Джейси.