Последний бог - Леонтьев Антон Валерьевич - Страница 30

Она открыла дверцу и, схватив шкатулку с деньгами, вышла на воздух. Стоял прохладный май. Вера была облачена в ночную рубашку, поверх которой накинут халат, а на ногах – старенькие тряпичные туфли. Девушка побежала мимо лавок и домов куда глаза глядят – только бы подальше от интерната.

Она совсем не ориентировалась в хитросплетении улиц, закоулков и тупиков. Внезапно девушка услышала грубый окрик:

– Стоять!

Вера ускорила темп, но поскользнулась и упала на тротуар. Кто-то рывком поднял ее, прижал к стенке. Девушка увидела трех мужчин.

– Цыпа, ты что здесь делаешь? – спросил один из них, с рябым лицом. – Тебе разве не говорили, что гулять по ночам одной очень опасно?

– Похоже, детка хочет немного повеселиться! – заявил второй, с большим красным шрамом через все лицо. Третьим был подросток едва ли старше самой Веры.

Она попыталась вырваться, но ничего не вышло. Мужчина с рябым лицом, втянув с шумом воздух носом, сказал со смешком:

– Ого, узнаю этот запах – от красотки за версту несет невинностью! Сейчас мы тебя и распробуем, детка!

Он впился поцелуем в губы Веры. От мужчины несло потом, табаком и кислым вином. Девушка старалась отпихнуть его, но тщетно – мужчина был намного сильнее. Тогда она ударила его в пах шкатулкой. Мужчина со стоном согнулся и повалился на тротуар. Подросток и тип с красным шрамом, ревя, бросились на Веру.

Девушка швырнула шкатулку оземь, оттуда со звоном полетели монеты и, шелестя, вылетели ассигнации. Это тотчас отвлекло внимание ночных бродяг – они ринулись собирать деньги.

Вера, пользуясь представившейся возможностью, улизнула. Но ей все казалось, что за ней несутся бандиты. Обернувшись на бегу, она увидела позади странные тени. Выскочив наконец на большой, ярко освещенный бульвар, она тотчас наткнулась на полицейский патруль. Завидев Веру, полицейские включили сирену. Девушка поняла – ее разыскивают. Она нырнула в подворотню. Похоже, ей ничего не оставалось, как сдаться.

И снова рядом появились странные тени. В нескончаемо длинной стене, вдоль которой неслась Вера, вдруг возникло прямоугольное отверстие, из которого падал свет. Девушка услышала голоса, кто-то отчетливо произнес:

– Черт, полицейская облава!

Вера устремилась на свет и нырнула в прямоугольник, который оказался дверным проемом. Будь что будет! Щурясь от яркого света, Вера поняла, что находится в каком-то тайном притоне – перед ней стояли размалеванная девица с длинными черными волосами и смуглый мужчина с чрезвычайно волосатой голой грудью, на голове которого была повязана на пиратский манер алая косынка.

– Эй, ты кто? – спросила девица, тыча в Веру пальцем с длинным алым ногтем. – Убирайся отсюда, здесь тебе не место!

Но еще до того, как мужчина успел выбросить Веру обратно на улицу, девушка кубарем скатилась вниз по каменной лестнице. Вера оказалась в большом помещении с колоннами – и откуда такое только взялось? Она побежала по коридору, по обе стороны которого тянулись шелковые занавески. Откинув одну из них, Вера увидела занимательную сцену: на пузатом господине скачет рыжеволосая полногрудая дама. Сунулась в соседнюю комнату и увидела двух целующихся обнаженных дам перед большим кальяном. Господи, неужели она умерла и, как стращали монахини в интернате, попала в преисподнюю? Вера откинула полог в третий раз – и ударилась головой в живот массивной даме гренадерского роста.

– Вот она, мадам! – К Вере, запыхавшись, подбежал мужчина в алой косынке. – Она проскользнула к нам, когда выходил один из клиентов. Я сейчас же улажу проблему, мадам!

«Пират» уже достал из-за пояса большой нож, когда женщина глубоким прокуренным контральто остановила его:

– Успокойся, Жорж, я сама с ней разберусь. Возможно, девочка нам еще пригодится.

Отослав «пирата» восвояси, дама схватила Веру за плечо и втянула в комнату. Девушка, дрожа, уставилась на свою спасительницу. На вид ей было лет пятьдесят, хотя точно сказать сложно из-за огромного количества румян и белил. У дамы длинные зеленые волосы и кровавый рот. А одета она в кокетливое алое платье, из корсажа которого выпирал огромный бюст.

Комната, в которой оказалась Вера, была обставлена безвкусно и аляповато: большая фиолетовая софа с разноцветными подушками, два мягких кресла, большая лампа в виде совокупляющихся мужчины и женщины, на каменных стенах – картины и фотографии с более чем фривольными мотивами.

– Вижу, мое жилище произвело на тебя впечатление? – спросила дама. Она предложила Вере сигарету, а когда та отказалась, сама с большим удовольствием затянулась.

– Есть хочешь? – задала дама следующий вопрос и, не дожидаясь ответа, сказала: – Ну конечно, хочешь! О, ты совсем продрогла! Сейчас я тебя угощу...

Она вышла в коридор и зычно крикнула:

– Эй, Жорж, притащи пожрать! И выпить! Да поживее, лапать девиц потом будешь!

Вернувшись, дама упала в большое кресло и, выпустив в лицо Вере облако сигаретного дыма, обратилась к ней с новым вопросом:

– Как тебя зовут?

Девушка, поколебавшись, ответила:

– Вера.

– Ага, – кивнула дама, – а меня – мадам Фиалка. Кликуха такая. Вера – твое настоящее имя или рабочий псевдоним?

– Псевдоним? – переспросила, не понимая, Вера.

Мадам Фиалка хохотнула:

– Да ты ведь не из наших! Господи, девочка, и как тебя только угораздило очутиться здесь, в самом мерзком и гадком из всех вертепов Парижа? И самом дорогом!

Вера вздрогнула и поднялась с софы. Мадам Фиалка приказала:

– Сидеть, крошка! Здесь все подчиняются мне, так что, пока я тебе не позволила, никуда не пойдешь.

Появился Жорж, принесший поднос, на котором возвышалось блюдо с ароматно дымящейся курицей, две бутылки вина и большой кус черного хлеба. Затем «пират» что-то зашептал на ухо мадам Фиалке, а та внимательно его слушала. Когда Жорж скрылся, она забормотала:

– Так, так... девчонка шестнадцати лет, в ночной рубашке и халате... Значит, ты и есть та самая монашка-убийца, которую теперь разыскивает вся парижская полиция?

– Мадам, я никого не убивала! – воскликнула Вера.

– Я тебе верю, – кивнула мадам Фиалка, к большому удивлению девушки.

– Я сама, когда мотала срок за отравление своего любовника, тоже не была виновна. И когда отсиживала за подпольные аборты, сидела зазря. И за сутенерство мне срок впаяли ни за что!

Она оглушительно расхохоталась. Вера приуныла, а мадам Фиалка оторвала куриную ножку и сунула ее девушке.

– Давай лопай, ты наверняка жутко проголодалась после ночной прогулки.

– Вы не сдадите меня полиции? – подняла на нее глаза Вера. Мадам Фиалка хмыкнула:

– С ажанами я не дружу, хотя приходится им платить за то, что они позволяют мне работать. Не дрейфь, милочка, им на съеденье я тебя не отдам. Кто знает, может, тебе найдется применение в моем борделе!

Вера впилась зубами в курицу. Со всех сторон до девушки доносились странные звуки – сладострастные стоны, болезненные крики, удары плетьми, хрипы. Мадам Фиалка, заметив, что девушке не по себе, взмахнула сигаретой и сказала:

– Это симфония ночного Парижа, милочка. Ты ведь еще настоящей жизни не нюхала, ничего обо всем таком не знаешь? У каждого имеются потаенные желания, и люди готовы заплатить любую сумму за их выполнение. Поэтому они и приходят ко мне – я могу дать каждому все, что он ищет. Ну-ка, скажи, что тебе нужно?

Вера честно ответила:

– Я бы все отдала ради того, чтобы вернулась тетя Эмма. Но это невозможно – она умерла четыре года назад.

– М-да, в подобной ситуации даже я не могу тебе помочь, – протянула мадам Фиалка. – Хотя с покойниками приходилось иметь дело, был тут один господин, которому требовалось...

Увидев недоумевающий взгляд Веры, мадам Фиалка несколько стушевалась:

– Ах, такое не для твоих ушей, милочка! Если бы ты знала, сколько в мире психов и извращенцев. И все они рано или поздно приходят ко мне. Ты напоминаешь мне одну особу, которую я знала много-много лет назад. Она была такая же наивная и глупая. Но потом ей пришлось столкнуться с настоящей жизнью, и все изменилось.