Ключ к волшебной горе - Леонтьев Антон Валерьевич - Страница 36

– А как отсюда попасть в Берлин? – спросила Герда.

Камердинер расхохотался:

– Там ведь тоже была революция! Что вы забыли в Германии?

– А в Россию? – рискнула спросить Полина. Старик утер слезы:

– Боже мой, да вы, сударыни, в самом деле ничего не знаете. И в России была революция.

Камердинер раскрыл ворота и сказал:

– Проходите! На мошенниц вы не похожи, так что толку от разговоров на улице?

Он провел их в особняк. Создавалось впечатление, что обитатели виллы в спешке бежали оттуда – многие вещи были беспорядочно разбросаны по комнатам, камин топился книгами.

– Дров-то нет, – пояснил камердинер. – Мои хозяева, богатая супружеская чета из Бельгии, уехали, как только узнали, что в Варжовцах провозгласили Советскую власть.

– А что это такое – Советская власть? – спросила Герда, протягивая озябшие руки к огню.

Старик подкинул в камин еще пару толстых томов (он жег Британскую энциклопедию, успела заметить Полина) и ответил:

– Шут его знает. Вроде хотят сделать всех равными – и господ, и прислугу. И поделить все имущество поровну. У нас расстреляли парочку буржуев и повесили нескольких шпионов, но лучше от этого не стало. Говорят, что надо подождать, пока падет столица, где засели приверженцы монархии. Времена настали неспокойные – еды нет, дров нет, живется еще хуже, чем во время войны.

– Какая война? – произнесла Полина.

Камердинер снова расхохотался:

– Да вы и этого не знаете? Где вы провели последние пять лет, дамы?

Подумав, Герда ответила:

– В аду!

Камердинер бельгийской четы приютил их и даже подарил теплую одежду, которая осталась после хозяев.

– Они все равно не приедут сюда, – сказал старик с тоской. – Прошлой жизни не вернуть, а жаль... Меня оставили следить за виллой и отстаивать их интересы, но вот намедни приходили солдаты и сказали, что из особняка устроят лазарет. И как я могу этому сопротивляться? Меня за милую душу расстреляют, если попытаюсь возразить! Вот это и есть, собственно, Советская власть!

LX

Новая жизнь оказалась очень странной, а еще более – голодной. На вилле имелись большие запасы продовольствия, что позволяло камердинеру существовать без особых проблем. Полина отыскала виллу «Золотистые тополя», но та, как почти и все, была наглухо заколочена.

Все кануло в прошлое, поняла она. Счастье, любовь, богатство.

– Мы должны уносить отсюда ноги, – после очередной ночной перестрелки сказала Герда. – Пока коммунисты будут бороться с «бывшими», мы уедем подальше отсюда. Я узнала: завтра или послезавтра будет особый поезд на Париж. Новая власть высылает всех тех, кто не согласен с ее политикой. Пока высылают, а скоро наверняка начнут ставить к стенке. Делать здесь больше нечего!

Девушки отправились на вокзал. Полина сохранила в памяти ажурное здание, больше напоминавшее сказочный замок. А перед ее глазами предстал полуразрушенный обугленный остов. Привокзальная площадь была заполнена людьми.

Кто-то торговал и спекулировал, другие покупали, третьи – воровали, иные просто ждали поезд. Состав обещали с минуты на минуту, однако ожидание затянулось на пять дней. Люди, боясь пропустить момент посадки, не расходились, спали тут же, на земле, подложив под голову мешки и баулы. Полина тоже примостилась около развалин вокзала. Ее разбудила Герда и скороговоркой произнесла:

– Иди за мной!

Перешагивая через спящих, они ушли прочь от вокзала. Герда пояснила:

– Я послушала разговор двух железнодорожников, благо, что они общались по-немецки, думая, что их никто не поймет. Поезд отправляется через пять минут.

– Но ведь его еще не подали на перрон! – воскликнула Полина.

Герда, таща ее вперед, пояснила:

– Он идет с запасного пути. Опасаясь потасовок во время посадки такого огромного количества людей, кто-то слишком умный принял решение вообще не пускать в него пассажиров. Наверное, решили расстрелять «предателей». Так что те, кто ждет около вокзала, ждут напрасно. Для них поезда на Париж не будет никогда!

Девушки побежали по путям, наконец Полина увидела темную громаду поезда. Шла стремительная погрузка, вагоны заполнялись носилками с ранеными. Часовые отталкивали людей, которые хотели проникнуть на поезд. Герда поманила за собой Полину. Они обошли поезд с обратной стороны, пролезли под вагоном и оказались на перроне.

– Быстрее! – крикнула Герда. Девушки запрыгнули в вагон, поезд начал движение. Перед ними возникло искаженное яростью лицо какого-то военного:

– Что вы здесь делаете! Это поезд специального назначения!

Он наставил на них пистолет. Герда, оглянувшись, со всей силы толкнула военного, тот, потеряв равновесие, полетел из раскрытой двери вагона на насыпь. Девушка со всей силы захлопнула тяжелую дверь и сказала:

– Поверь мне, Полина, если бы я не сбросила его, то он точно так поступил бы с нами.

Поезд на всех парах пронесся мимо огромной толпы перед вокзалом. Страждущие, которые поняли, что поезд ушел без них, бросались под колеса, цеплялись за выступы вагонов, бежали ему вдогонку.

Полина и Герда отыскали место около печки-«буржуйки». Несмотря на то, что об отправлении поезда основная масса людей не знала, он был заполнен до отказа. В его чреве находилась самая разношерстная публика – мещане, облаченные в богатые шубы, перепуганные горничные с пищащими таксами, насупленные профессора, рабочий люд. Шептались, будто поезд будут бомбить с воздуха, а Франция отказала беженцам во въезде. Никто не знал, чем закончится такое путешествие.

Поезд задержали, когда он миновал границу. По вагонам прошлись люди с «наганами», казалось, что они искали кого-то. Затем состав возобновил путь.

Полина не могла поверить, что все это происходит с ней. Она едет в Париж... Последний раз она была там с родителями на пути в Варжовцы. И эта поездка растянулась почти на пять лет. Тогда Полина Новицких, глупая и наивная девчонка, мечтала о каких-то глупостях. Любовь, замужество, семейное счастье.

Сейчас все было проще, грубее и прозаичнее. Поезд был полон клопов, а последний раз Полина мылась еще в «Волшебной горе». Ей хотелось одного – выжить, наесться до отвала и отоспаться. И чтобы вши не ели. И принять горячую ванну.

Она проводила большую часть времени в вагоне-теплушке, сидя на соломе и слушая чужие разговоры. У каждого из бежавших была своя судьба – горькая, трагическая и страшная. Герда, наоборот, большую часть времени отсутствовала, она сдружилась сразу со многими, строила планы и подбадривала Полину.

– Говорят, что Париж после войны очень преобразился, – сообщила она подруге. – Ты уверена, что хочешь ехать к себе на родину? Я, например, ни за что не вернусь в Берлин. Что меня ждет там – отчим, который когда-то упек меня в «Волшебную гору», его постоянные приставания, побои и оскорбления?

Полина сама не знала, что ей делать. Почему-то снова вспомнилась фраза старика-цыгана: «Теряя, мы обретаем». Она теряла, но когда же настанет пора обретать?

Что она может сделать в такой ситуации? В России, как она слышала, установилась новая власть, там идет Гражданская война, очень многие бежали на Запад. Так что прежней жизни она там не найдет. Да и кто был у нее – тетя Лиззи, которая предала ее ради денег, Платоша, который наверняка знал о намерениях отца присвоить себе состояние Новицких. Все, кто были ей дороги, умерли.

LXI

Поезд тащился до Парижа семь с половиной суток, хотя раньше «Экспресс-Адриатик» покрывал то же самое расстояние меньше чем за день. Когда они въехали на территорию Франции, счастливчики прильнули к оконцам и умилялись буквально всему – полям, лесам, деревенским домишкам и весенней слякоти.

И вот громыхающий состав достиг столицы Франции. Полине показалось, что она попала в другой мир. Париж, огромный город, раскинувшийся на берегах Сены, – что ждет ее здесь?

После утомительно долгой проверки документов и личности прибывших (ловили большевистских шпионов) им наконец-то разрешили покинуть здание вокзала.