Журнал «Если», 2000 № 04 - Уильямс Шон - Страница 34

— Пытался, — ответил Кен678, хотя это не было правдой. Он не любил задумываться.

— Я тоже.

Когда несколько циклов спустя они встретились в Браузере в комнатке без Окон, Мэри коснулась пальцами с красными ногтями третьей карты и сказала:

— Есть только один способ узнать.

Кен не ответил. Ему внезапно стало не по себе.

— Мы должны сделать это вместе, — сказала она. — Я переверну даму, а ты — третью карту. Готов?

— Пожалуй, — солгал Кен.

Третья карта оказалась пиковым тузом. И перевернув ее, Кен понял — что-то случилось.

Его ощущения изменились.

Под его подошвами была булыжная мостовая.

В Париже стоял апрель, и Кен678 шагал по бульвару рядом с Мэ-ри97, облаченной в крестьянскую блузку без рукавов и с низким вырезом и длинную пышную юбку.

Кена терзал ужас. Где Окно? Где комнатка без Окон?

— Где мы? — спросил он.

— Мы в Апреле в Париже. Разве это не восхитительно?

Кен захотел остановиться, но не смог.

— Похоже, мы застряли, — сказал он и попытался закрыть глаза, чтобы не поддаваться панике, но не смог.

Мэри лишь улыбнулась улыбкой мэри, и они зашагали дальше по бульвару под цветущими каштанами. Они миновали кафе, свернули за угол, потом миновали второе кафе и снова свернули за угол. Все оставалось неизменным — те же деревья, те же кафе, те же булыжники. Экипажи и фигурки-палочки в отдалении не становились ближе.

— Разве это не романтично? — спросила Мэри. — Но только не говори «пожалуй».

Она выглядела какой-то другой. Возможно, причиной была одежда. Вырез ее крестьянской блузки был очень глубоким. Кен попытался заглянуть в него, но не смог.

Они подошли к очередному кафе. На сей раз Мэри97 не стала проходить мимо. Едва она шагнула вперед, как они очутились за столиком.

— Ого! — воскликнула она. — Оказывается, Пасхальное Яйцо более интерактивно, чем я думала. Надо лишь искать заложенные в него сюрпризы. — Она все еще улыбалась улыбкой мэри. Столик имел форму сердечка, как и столик в комнатке без Окон. Кен подался вперед, но так и не сумел заглянуть за вырез ее блузки.

— Разве это не романтично! — восхитилась Мэри. — Давай я закажу что-нибудь.

— Пора возвращаться, — возразил Кен. — Готов поспорить, что наши Папки…

— Что за глупости? — перебила его Мэри, раскрывая меню.

— …уже мерцают, как сумасшедшие, — договорил он, потому что слова уже находились в его буфере.

Подошел официант в белой рубашке и черных брюках. Кен попытался разглядеть его лицо, но лица как такового у официанта не оказалось. Меню состояло всего из трех пунктов:

ПРОГУЛКА

КОМНАТА

ДОМОЙ

Мэри указала на КОМНАТУ, и едва она закрыла меню, как они очутились в угловатой чердачной комнате с высоким двустворчатым окном. Они сидели на краю кровати, и Кен увидел, как Мэри потянула блузку вниз, обнажая пышные безупречные груди. Соски у нее оказались большие и коричневые, как два печенья. За окном Кен разглядел Эйфелеву башню и бульвар.

— Мэри, — сказал он, когда она помогла ему поднять юбку к талии. Улыбаясь улыбкой мэри, она легла, полуобнаженная, на кровать. Перед тем, как она развела пышные безупречные бедра, Кен услышал доносящийся с бульвара уже знакомый цокот копыт по булыжникам.

— Апрель в Париже, — сказала она. Ее пальцы с красными ногтями потянули вбок французские трусики и…

Он поцеловал ее нежные губы.

— Мэри! — воскликнул он.

Ее пальцы с красными ногтями потянули вбок французские трусики и…

Он поцеловал ее нежные красные губы.

— Мэри! — воскликнул он.

Ее пальцы с красными ногтями потянули вбок французские трусики и…

Он поцеловал ее нежные красные сладкие губы.

— Мэри! — воскликнул он.

Заверещал свисток жандарма, и они очутились в кафе. На столике-сердечке лежало закрытое меню.

— Тебе понравилось? — спросила Мэри. — Только не говори «пожалуй».

— Понравилось? Очень. Но не пора ли нам возвращаться?

— Возвращаться? — Мэри пожала плечами. Кен и не подозревал, что она умеет пожимать плечами. Мэри держала стакан с зеленой жидкостью.

Кен раскрыл меню. Подошел безликий официант.

Меню осталось прежним. Опередив Мэри, Кен указал ДОМОЙ. Столик и официант исчезли. Кен и Мэри97 вновь стояли в комнатке без Окон, и карты на столике лежали лицом вниз — кроме бубновой десятки.

— Ну зачем ты все испортил? — спросила Мэри.

— Я не… — начал Кен, но не успел договорить. Его Папка замерцала перед прерыванием, и он исчез.

— Это было романтично, — упрямо повторил Кен678 несколько циклов спустя, стоя рядом с Мэри97 на их обычном месте, у Окна в Коридоре между Копированием и Верификацией. — И мне понравилось.

— Тогда почему ты так нервничал?

— Разве я нервничал?

Она улыбнулась улыбкой мэри.

— Потому что я занервничал. Потому что Апрель в Париже не входит в «Микросерф офис 6.9».

— Конечно, входит. Это же часть системного окружения.

— Это просто Обои. Нам не положено проникать туда.

— Это Пасхальное Яйцо. И еще нам не положено заводить служебный роман.

— Служебный роман? Разве у нас служебный роман?

— Иди со мной, и я тебе все покажу, — сказала Мэри, и он пошел. И она показала.

И еще, и еще, и еще. Они встречались трижды на этой неделе, и еще трижды на следующей, используя любой свободный момент. Булыжные мостовые и кафе все еще заставляли Кена678 нервничать, но комната на чердаке ему нравилась. Ему нравились соски Мэри, похожие на большие коричневые печенья, нравилось, как она лежала на кровати, спустив блузку, подняв к талии юбку и широко разведя пышные безупречные бедра, нравился цокот копыт за окном и то, как ее пальчики с красными ногтями сдвигают трусики…

Ведь у них, в конце концов, был роман.

Проблема заключалась в том, что Мэри не желала возвращаться в «Микросерф офис 6.9». И после комнаты на чердаке ей хотелось прогуляться по бульвару под цветущими каштанами или посидеть в кафе, наблюдая, как в дальнем конце улицы фигурки-палочки садятся в экипажи.

— Разве это не романтично? — спрашивала она, покачивая стакан с зеленым напитком.

— Пора возвращаться, — отвечал Кен. — Готов поспорить, что наши Папки уже мерцают, как сумасшедшие.

— Ты всегда так говоришь, — неизменно упрекала его Мэри.

Кен678 ненавидел выходные, потому что скучал по негромкому электронному жужжанию «Микросерф офиса 6.9», но теперь он скучал по нему и в рабочие дни. Ведь если он хотел быть с Мэри97 (а он хотел, хотел!), то это означало Апрель в Париже. Кен скучал по Окну в Коридоре между Копированием и Верификацией. Ему не хватало деловитого потока пиктограмм, набитых документами Папок, мерцающих при Вызове на Задание. И красного бюстгалтера.

— А что будет, если мы перевернем только даму? — спросил Кен как-то в конце недели.

И он перевернул даму.

— Ничего, — ответила Мэри. — Ничего, кроме красного бюстгалтера.

И перевернула туза.

— Нам надо поговорить, — сказал наконец Кен. В Париже, как всегда, был апрель. Он шел с Мэри97 по бульвару под цветущими каштанами.

— О чем? — спросила она, сворачивая за угол.

— Обо всем.

— Разве это не романтично? — спросила она, сворачивая к кафе.

— Пожалуй. Но…

— Терпеть не могу, когда ты произносишь это слово.

— …я скучаю по Офису, — договорил Кен, потому что слова уже находились в его буфере.

— Каждому свое, — пожала плечами Мэри97 и покачала зеленую жидкость в стакане. Она была густая, как сироп, и медленно стекала по стенкам. У Кена возникло ощущение, будто Мэри смотрит не на него, а сквозь него. Он попытался заглянуть за вырез ее крестьянской блузки, но не смог.

— Кажется, ты хотел поговорить.

— Да, хотел. Мы хотели.

Кен протянул руку к меню. Мэри оттолкнула его на край стола.

— Я не в настроении.