Побег - Лаврова Ольга - Страница 3

– Сейчас речь только о вас, – тускло возражал Пал Палыч.

Дело Дашковцева ведомственная прокуратура прекра­тила, о Чемляева дружно вытирали ноги. Знаменский тайком от матери глотал на ночь снотворное…

И вот много лет спустя – телефонный звонок. Бого­творивший отца-героя сын Чемляева, не снеся его пора­жения, проникся ярым цинизмом, обозлился на государ­ство, на общество, спутался с блатнягами и наконец вошел в банду. А банда засыпалась на взломе торговой палатки.

Коллега в райотделе посмотрел на Знаменского рыбь­ими глазами и попросил не засорять ему голову посто­ронними для расследования соображениями. Пал Палыч прислушался внутренним ухом к разбитому, дряхлому голосу Чемляева, уселся поплотнее на жестком стуле и принялся втолковывать коллеге, что тот упускает соб­ственную выгоду.

– Парень вам противен: отказывается отвечать на воп­росы, держится волчонком, дерзит и прочее. А я прино­шу вам ключ к его запертому сердцу. Объясняю его психо­логию. Не воспринимайте меня как ходатая, сам их не терплю – но как источник ценной информации. Благо вы опытный умный следователь, – Знаменский понятия не имел, что он за следователь, но комплимент не помеша­ет, – сумеете извлечь пользу из сведений о прошлом обвиняемого. Разумеется, не впрямую заговорив об отце, тут, я думаю, мы друг друга понимаем, парень еще больше взбеленится. Но как-то косвенно, осторожно вы нащупаете к нему подход…

Коллега начал обнаруживать признаки жизни: поче­сал натертую очками переносицу, поправил галстук, стал подавать реплики.

Через полчаса они перешли на «ты», и была намечена линия поведения коллеги в отношении Чемляева-младшего… Даже если ее удастся очень грамотно провести, парню это поможет на воробьиный шаг. Ну, на два. Грустно.

А когда грустно, тянет к друзьям. Сашу неизвестно где ловить. Ну а к Зиночке есть предлог заглянуть.

– Зина, прислан с официальным приглашением. В следующую субботу в нашем доме – великое торжество. Мамино пятидесятилетие.

– Неужели уже пятьдесят? Прямо не верится!

– Значит, в субботу, в девятнадцать ноль-ноль ждем.

– Непременно!

– А теперь мне требуется твой совет непрофессионального порядка. Что нам с Колькой дарить матери? Mы уж прикидывали так и эдак…

– Да, своего рода проблема.

– Отец всегда преподносил роскошные букеты. Среди зимы это впечатляло. Но у него, естественно, были друзья в ботанических садах. А главное, о каждом цветке он тут же рассказывал что-нибудь удивительное. Выходил не букет, а целая поэма.

– Послушай… она ведь любит животных. Может быть, канарейку, попугайчиков?

– Нет, только никого в клетке!

– Тогда щенка? Рикки, например, жуткий шалопай, но без него в доме было бы очень пусто.

– Гм… и правда, надо подумать.

Томин любил бесшумно появляться и громко здороваться.

– Фу-ты, опять подкрался, как кошка!

– Тренируюсь, Зинаида… Когда говорят: «Пал Палыч вышел», нетрудно догадаться, куда он вошел. У вас интим или служебная беседа?

– Приглашаю Зиночку на семейный праздник. Но ты тоже в числе званых, так что присоединяйся.

– Прекрасно, обожаю ходить в гости, – и, не уяснив даже сути праздника, перешел к делу: – Начальство подкинуло мне твоего бывшего знакомого. Помнишь та­кого Багрова?

– Ну конечно. В июле – августе осужден за хулиган­ство. А что с ним теперь?

– Да так, мелкая шалость, – и вручил Знаменскому копию телетайпного сообщения.

Тот прочел вслух:

– «21 февраля в 17 часов 30 минут бежал из-под стражи с места отбывания наказания Багров Михаил Терентьевич, приговоренный к двум годам исправитель­но-трудовой колонии. Принятыми на месте мерами ро­зыска преступника обнаружить не удалось. Год рождения 1930-й. Место рождения – город Еловск, Московской области. Одет в телогрейку и ватные брюки защитного цвета. Документов и денег при себе не имеет. Передаем приметы сбежавшего… – тут Знаменский сделал про­пуск, поскольку приметы ему не требовались. – Цели и мотивы побега не установлены. Примите срочные меры к обнаружению и задержанию преступника. Координация розыскных мероприятий по месту осуждения Багрова».

На этой неделе уже вторая рука протягивалась из прошлого! И одна новость хуже другой.

– По меньшей мере странно, – хмуро сказал Пал Палыч. – Он же сам себя посадил. Из «принципиальных» побуждений…

– А-а, который с бульдозером? – вспомнила и Кибрит.

– Угу. Побежал за добавкой. И мне велено его по­искать.

– Но как ему удалось?

– Подробностей пока не знаю. Кажется, выдумал ка­кую-то прежнюю кражу, повезли его на место, чтобы показал, где, у кого. Тут он и фюить… Потому я к тебе, Паша, – помоги вникнуть в душевный мир этого деятеля. Куда и зачем он мог податься?

– Совершенно не представляю. Дело ты прочел?

– Прочел. Он ведь без уголовных наклонностей?

– Без. Но когда выпьет – с крепкими заскоками.

– Ну, если уголовных связей у него нет, он у меня недолго набегается. В родном городе его всякая собака знает. Туда опасно.

– Да вроде и незачем, – в сомнении пожал плечами Знаменский.

– Стало быть, надо перетряхнуть родных и приятелей на стороне… Что ж, поработаем немножко ногами. Сегодня выезжаю в колонию.

– Не исключено, что придется и головой поработать. И вообще, Саша, нельзя его недооценивать. Темперамент. Энергия. Часто непредсказуемость поступков. Прибавь к этому крайнюю ситуацию, в которую он поставил себя побегом. А если еще дорвется до водки…

– Тебя беспокоят трудности розыска или моя неявка в гости? – подмигнул Томин. – Кстати, когда и какому поводу?

Услышав ответ, спросил алчно:

– А пельмени будут?

– Еще бы!

– Тогда хоть с того света явлюсь!

И никто не постучал по деревяшке…

При словах «поезд дальнего следования» Томину за­ранее сладко зевалось. Чего ему катастрофически не хватало в жизни, так это времени. Лишнего часу поспать, лишних двадцати минут, чтобы поесть, не говоря уж – почитать. Не уголовные сводки, а хорошую какую-ни­будь добрую книжку в благородном переплете, можно даже с картинками.

Чуть не двое суток на колесах; кого бы взять с собой для души? Он открыл книжный шкаф, на глаза попался «Робинзон Крузо». Немножко вроде не по возрасту… Но зато какая отключка от реальности! Отсыпаться, отъе­даться и читать историю про необитаемый остров.

Мать привычно уложила маленький разъездной чемо­данчик, отдельно в сумку упаковала съестное – на дно более лежкое, сверху скоропортящееся. Как всегда заботи­лась, чтобы потеплее оделся, и, как всегда, попусту, пото­му что всякие шапки-ушанки и свитера Томина отягощали.

На выходе из подъезда столкнулся с пожилой докуч­ливой парой, жившей ниже этажом. Отделаться «Добрым вечером» не удалось.

– Минуточку, Александр, нам надо поговорить.

«Опять?!»

– Честное слово, – поклялся Томин, – я постоянно хожу в мягких тапочках! Мама подтвердит. Уже не хожу, а почти порхаю.

– Положим, вы иногда ночью двигаете стулья. Одна­ко сейчас дело не в том. Мы хотим сообщить подозри­тельный факт.

И начался бестолковый рассказ о какой-то трубе. Едва удалось отвязаться – сугубо тактично, а то мать не простит.

В купе спалось прекрасно, но «Робинзон Крузо» разо­чаровал. Он оказался трусишкой и перестраховщиком. После того как увидел на прибрежном песке след босой ноги и смекнул, что приплывали туземцы, лет семь-восемь шагу не ступал от своего жилища. Из детства помнилось что-то другое.

Томин сунул томик в чемодан и уставился в окно. Поезд шел на север, а где-то навстречу ему пробирался Багров. Полями и перелесками, глухими тропами не прой­дешь: снег. А дороги тут редки. Одет он по-лагерному, приметно, денег нет. Чем питается? Как избегает опасных встреч?

Удивительно, что в первый же или хоть второй день от населения не поступило сигналов о краже верхней одежды: самая срочная забота беглого – избавиться от арестантского обличья. Или ошиблись, определяя воз­можный для Багрова маршрут и давая соответствующие указания на места?.. Нет, вряд ли. Отсюда неведомых путей нет. И техника поиска отработана. Бегали же и раньше отчаянные головы. Причем в летний сезон, и то почти всегда неудачно.