На пороге Тьмы - Круз Андрей "El Rojo" - Страница 93

ТТ в кобуру, кобуру на грудь, на подвесную, укороченный «ментовской» наган, тоже трофейный — во вторую кобуру, под мышку. Это уже последний шанс, — может, даже чтобы застрелиться. Оделся потеплее и поудобней, лямки РПС на плечи накинул, застегнул — вот и готов.

Пока собирался, крутившаяся на крохотной кухоньке Настя успела чайник вскипятить и выставила передо мной кружку чаю с рогаликами.

— Давай выпей, пока время есть.

— Ага, спасибо, — кивнул я, поцеловав ее в щеку. — Заботливая ты моя.

— Не позаботишься — так ты с голоду сдохнешь, — абсолютно несправедливо обвинила она меня.

Чай удалось допить спокойно: сигнал с улицы донесся как раз тогда, когда я кружку на стол поставил.

— Ну я пошел, — сказал я, поднимаясь из-за стола.

— Ты осторожней там, ладно? — попросила она, прижавшись и глядя мне в глаза. — Не рискуйте.

— Да мы и не собираемся, дураков нет, — искренне ответил я.

— Ракеты точно есть? Услышишь самолет — пускай сразу же, как договорились.

— Хорошо, — опять поцеловал я ее. — Но не думаю, что понадобится: прорвемся, броня у нас хоть куда.

— И от планового маршрута — ни на метр, понял? Чтобы если искать придется, то сразу на вас вышли.

— Хорошо, — вновь пообещал я, но уже без внутренней уверенности.

Опять расцеловались, и я побежал вниз.

«Цеппелин» — здоровый, обшитый стальными листами грузовик — замер прямо у подъезда. Возле распахнутой двери кунга стояли Иван с Федькой и еще какой-то парень с ППШ и усиленно курили.

— За тобой последним решили заехать, — пояснил Иван. — Ты у нас один семейный, так что времени тебе больше надо.

— Это спасибо, очень оценил, — искренне ответил я. — Ну что, едем?

— Ага, давай в кунг.

Кунгом, строго говоря, внутренность кузова назвать было сложно. Местные мастера превратили трехосный американский грузовик в некое подобие бронеавтобуса — эдакой командно-штабной машины со свободным доступом в водительскую кабину. Внутри были откидные сиденья, откидные столы, все приваренное и привинченное к каркасу из стального профиля, к этому же каркасу крепились и стальные листы обшивки.

— Пулю держит? — поинтересовался я, оглядевшись.

— Если только пистолетную, — сказал парень с автоматом, который тоже залез с нами в кунг. — От темных тварей бронирование — специально для ночных спешных поездок машину сделали. Под обстрел на ней лучше не попадать.

— Да, ничего так, — одобрил я.

Нам бы, увы, такая не подошла. Куда на броне едем, там у нее проходимости и пулестойкости не хватит, а куда на Федькином «опеле» — так там кузов нужен и возможность грузы возить. А это так, «нишевый продукт».

В кабине сидели еще двое вооруженных мужиков. Тот, что справа, обернулся и спросил:

— Ну что, готовы? Ехать можно?

— Давай погнали, — скомандовал Иван. — На Ферму.

— Ночевать-то где будем? — спросил у него Федька. — На полу в кабинете?

— Ну щас! — даже возмутился тот. — Народ часто ночевать там остается, так что комнатки отдыха с топчанами имеются. И свежую постель дадут, и в душ сходишь, если оно тебе надо, конечно.

— Пусть моется тот, кому лень чесаться, — сказал Федька, после чего махнул рукой и добавил: — Хотя ладно, уговорил, красноречивый.

Давно рассвело, позади были уже часы пути, успели даже дозаправиться, перелив в бак горючку из бочки, закрепленной на броне. «Жужа» шла — что по дороге, что по бездорожью — бодро, плавно покачиваясь, переваливала через канавы и промоины, давила кустарник — все было по-другому по сравнению с обычной машиной. Оно понятно, что и броня здесь антикомариная, и вооружение жиденькое, но все равно эта полусамоделка внушала какую-то уверенность в успехе. Прорвемся, куда денемся. Ей бы еще плавать, как БМП, но это уже слишком — так губу раскатывать с техникой сороковых годов все же не стоит.

Федька сидел за рычагами уверенно, управлял вполне мастерски, постоянные тренировки последних дней все же пользу принесли, это было заметно. Дождя не было, и я больше стоял, высунувшись по грудь в люк, и время от времени пытался рассматривать окрестности в выданный мне немецкий бинокль — штуку очень добротную, с удивительно чистыми и прозрачными линзами. Но каких-то признаков грозящей нам опасности пока засечь не удалось.

— Сейчас станция будет — к ней лучше не соваться, — сказал я, сверяясь с картой. — Так ничего не заметили вчера, но все равно место для засады очень классное. Забираем к реке, правее.

— Без проблем, — сказал Федька.

Действительно, стоило нам объехать язык леса, приближавшийся к дороге, как перед нами появилось нагромождение серых и грязных станционных строений, между которыми виднелись скопления не менее грязных вагонов, в большинстве своем груженных углем. Когда-то здесь работа кипела, это было видно, а потом раз — и все стало таким, какое оно сейчас. Разом, в один момент.

Иван подхватил из укладки пулемет, установил его на вертлюг перед бойницей, направив в сторону возможной угрозы. Это правильно, это хорошо он действует, я тоже автомат с плеча не снимал ни на секунду. До деревни с адаптантами отсюда не больше двадцати пяти километров прикидочно, — почему бы им сюда за угольком, например, не заглянуть. Что им, печки топить не надо? Дымки над деревней я видел вчера, а уголек — вот он, рукой подать, не могут они не соблазниться.

Однако было тихо, никто в нас не стрелял и на нас оттуда не кидался. «Жужа» легко перевалила через подразмытую железнодорожную насыпь, проскочила через широкую канаву с пологими склонами — и выкатилась в поле. Открылся вид на шахтные терриконы, придающие пейзажу какую-то повышенную мрачность и сюрреалистичность. Впрочем, Тьма уже плотно на душу давила, так что сюрреалистическим выглядело для меня все — даже я сам в зеркале самому себе таким бы показался.

Появились клочья тумана, медленно ползущие по самой земле, — те самые, что мы видели с самолета. Плотные, похожие на куски порванной ваты, почти непрозрачные, они двигались наперерез нам, обтекая черные конусы терриконов, и казалось, что эти гигантские отвалы породы плывут над землей, неся в себе какую-то невысказанную, но очень злобную угрозу. При этом свинцово-серое, тяжкое небо давило сверху, словно пресс, нависший над головами, и ты не знаешь, чья рука сейчас возле рычага, который заставит его опуститься.

Когда машина вкатила в одно такое облако тумана, я почувствовал холод. Но холод не обычный, а именно холод Тьмы, когда льдом по позвоночнику, когда мурашки по всему телу.

— Федь, ты про такой туман знаешь что-нибудь? — забеспокоился я, передернув зябко плечами после встречи со вторым облаком.

— Знаю, возле Тьмы часто бывает, — сказал он. — Какого-то особого вреда от него нет вроде бы, разве что на душу давит.

— Не опасно, — добавил Иван. — По крайней мере, мы никаких случаев вреда от него не регистрировали — так, мерзко просто.

— Спасибо, обнадежили, — кивнул я.

Ладно, если не вредно, то уже не так страшно. Хотя бы можно не дергаться с перепугу при приближении к очередному клоку этой мерзкой дымки. А остальное… ничего, остальное потерпим, у меня цель, а ради нее можно много потерпеть. В конце концов, когда принимал предложение Милославского работать на него, понимал, что меня не огородничеством заниматься приглашают.

Вскоре шахты остались левее, мы приблизились к реке. Когда «жужа» выбралась с поля на заброшенную дорогу, повернули налево, к городу.

— Федь, когда по набережной пойдем, про провал не забудь, — напомнил я.

— Есть же на карте…

— Не знаю как ты, а я здесь с трудом сосредоточиться могу, — честно сознался я. — А в таком состоянии любую пометку с карты мог бы проморгать.

— Хорошо, но ты тоже поглядывай, — сказал он. — И в городе внутрь заныкайся, а то черт его знает… Так тварей нет, но мало ли.

— И адаптанты эти рядом, — добавил Иван.

По дороге пошли быстрее, но все же без особой спешки. Хотелось и шуметь потише, и самим успевать наблюдать за окрестностями. По счастью, вокруг так и было пусто.