На пороге Тьмы - Круз Андрей "El Rojo" - Страница 67

Потом обо мне все же вспомнили, и Павлов попросил спуститься в подвал. Там меня спросили, кто именно — я даже не понял:

— Здесь все как было?

— Да ни хрена, — ответил я. — Тут раньше куча вещей лежала, а теперь ее нет. И костей нет. И проволоки.

— Это мы сделали, — сказал Павлов. — А в остальном?

— А что тут остального? — удивился я вопросу. — Стены должны были сдвинуться или что?

— Он ощущения имеет в виду, — сказал сверху Милославский, заглянувший в люк. — Прислушайся, мы же тебя специально для этого позвали.

— Тогда… — задумался я. — Тогда выбирайтесь все отсюда, мне сосредоточиться надо.

Возражать никто не стал — сочли справедливым, и безопасники один за другим выбрались наверх, оставив меня в жутковатом погребе одного. Закрыл глаза, вздохнул, покрутился на месте… Холод какой-то чувствую. Внутри себя. Где-то под сердцем прямо. Странно. Нет, я действительно как-то этот подвал ощущаю, просто не могу объяснить. А вообще тут стоять бесполезно, надо не так…

Когда выбрался наружу, наткнулся на вопросительные взгляды.

— Щас, — сказал. — Не ходите за мной, я сейчас вернусь.

Никто не пошел, даже телохранители Милославского. Я прошел сначала к сарайчику, закрыл глаза, покрутился… Вообще мне даже смотреть не надо, где подвал, я его чувствую. Прошел подальше, к самой просеке, — ощущение этого тянущего и назойливого холода ослабло, но все же сохранилось. Обошел поляну по кругу, повторил все маневры — результат один и тот же, чувствую я этот подвал. О чем Милославскому и сообщил.

— Вот как, — задумчиво сказал он. — Пожалуй, я все же оказался прав: ты провалился в искусственный тоннель. И продолжаешь его чувствовать, ваша связь каким-то образом сохранилась. Обратно отсюда пробовал, скажи честно?

— Сразу же, — ответил я. — Как только понял, что куда-то занесло, сразу же в сарай залез и закрылся. Но ничего не вышло.

— Это я вижу, что не вышло. Ну что, товарищи геройские чекисты, — обратился он к безопасникам, — у нас по научной линии все, можем сворачиваться.

— Мы тоже закончили, — сказал Павлов. — Можем сворачиваться.

На обратном пути Милославский перебрался в кунг грузовика к своим людям, а я, чтобы не проводить время в обществе его надутых телохранителей, перебрался к Павлову в «виллис», тем более что дождь вроде как прекратился, хотя небо оставалось по-прежнему низким и серым.

По дороге не удержался, спросил:

— Хоть выяснили, кто этот… или эта… Скляр, а?

Видать, никакой особой тайны из этого не делалось, потому что Павлов спокойно ответил:

— Из недавних переселенцев женщина. Проблемная дама, редкая скандалистка, похоже, что после провала с рельсов соскочила, вразнос пошла, в Углегорске чуть в штрафбригаду не попала, затем перебралась в Сальцево. Это последнее, что о ней знаем. Затем она как-то ухитрилась оказаться в этом подвале.

На этом он повествование о покойной завершил, и я понял, что мне выдали ровно столько, сколько можно. Поэтому и уточнять не стал.

Колонна прошла по Советской прямо возле Горсвета, где меня и высадили, даже не попрощавшись, но пообещав еще вызвать. Я тоже прощаться не стал, а сразу направился в подъезд — вроде как вернулся к служебным обязанностям.

— Куда таскали? — спросил Федька, едва я появился в караулке.

— Да туда, к подвалу, — махнул я рукой куда-то в неопределенную даль.

— А на хрена?

— Да так, лазили чего-то, замеряли, — ответил я расплывчато.

— Понятно: в сыщиков играли, — усмехнулся он. — Так толку с них особого нет, но хоть изображают.

— А почему — нет? — немного удивился я.

— А кто они такие? Такие же попаданцы, как и мы. Кто раньше в конторе сидел, бумажки перекладывал, кто еще чем занимался. Откуда им умений набираться? А тут организовали… НКВД, блин, тащат туда дружков своих, власти набрали, а пользы с них…

— А УпрО что такое? — поинтересовался я.

— «Упроды»? — засмеялся он. — Да холуи, это вроде как кагэбэшная «девятка», которая Политбюро охраняла, только уровень наш, деревенский. Их еще «упрощенными» называют здесь, понтов у них — мама дарагая. А вообще, сытно живут, псы, с хозяйского стола кормятся.

— Заметно, — согласился я с таким определением, потому что впечатление сложилось очень сходное.

— Самые крутые здесь — это мы, естественно, — загнул он палец. — На втором месте — разведбат, но все же похуже, потому что меня не взяли…

— А там кто?

— Да разные, — ответил Федька, подумав. — Сюда крутые спецы почти никогда не проваливаются, сам понимаешь, но сами чего-то сочиняют, как-то учатся. Из Горсвета народ туда уходил, еще комендачи.

— А комендачи как? — поинтересовался я Федькиным мнением.

— Есть у них первая рота, это вроде маленького такого спецназа, те да, чего-то могут. А остальные просто сторожа, вечно в караулах. Правда, на КПП и пострелять приходится иногда, но сам понимаешь, стрелять из дота из «дашки» — это не по подвалам лазить. Мы самые крутые, короче, — подвел он итог своим логическим упражнениям.

— Ладно, крутой, меня завтра в два часа опять туда вызывают, накрывается поездка наша.

— Да? Жаль. Ну не страшно, — махнул он рукой. — А дальше ты как?

— Послезавтра — аэродром, а потом день свободен, можем скататься.

— Давай скатаемся.

— Да, Федь, и вообще, перетереть надо будет, я кое-чего интересного узнал. У кого бывают карты движений границ Тьмы?

— Хм… — озадачился он. — У нас вроде быть не должно, нам оно зачем… Наука и разведка, пожалуй, а что?

— Да проговорился Милославский кое о чем, — ответил я негромко. — Потом расскажу.

— Как знаешь, — кивнул Федька, видимо поняв, что у меня есть причины быть скрытным. — Садись отдыхай, все равно до темноты работы не будет.

Как он сказал, так и вышло. Все это время я просидел на диване с томиком Гоголя, который кто-то забыл в караулке на подоконнике, при этом не разбирая ни слова из написанного. Не давала покоя очень простая и ясная мысль: тоннель, в который провалился я, кто-то открыл. Адаптанты эти самые, принеся жертву, или как это правильно называется, обычную женщину. Они прокололи «слоеный пирог миров», и в дырку утащило меня. А ведь если так, то получается, что можно проколоть и в обратном направлении? Как? А черт его знает, адаптанта того же в жертву принести или черную курицу в полночь, либо поплясать с бубном, завывая на луну, но теоретически такая возможность должна быть.

Так… Пока получается система «ниппель»: туда дуй, оттуда… вообще ничего. Точнее, наоборот — оттуда дуй, а обратно никак. А если верить Милославскому, а не верить ему никакой причины нет, то эти самые адаптанты-сектанты как раз хотят пробить дыру с направлением отсюда туда. Или в две стороны? Не суть важно, важно то, что… Ну понятно, в общем, что здесь важно. А еще это означает, что дружбой с Милославским манкировать совсем не стоит — он со мной особо не секретничает, наверное, так что от него и узнать что-то нужное возможно.

Какой из всего этого сумбура вывод? Путь домой есть. Какой-то, но есть, обязан быть. Важна только цена этого пути, а вот ее я и не знаю. Знаю только, что не каждую способен потянуть, не каждую.

Ночь прошла почти спокойно — всего два выезда, один ложный, а второй простенький — две твари успели материализоваться в забытом сарае, но еще не сумели оттуда выбраться: их вовремя обнаружили. Натянули сеть у выхода, и когда они бросились, то запутались и были расстреляны. Затем фонарями пожгли пробившуюся по всему помещению темную траву.

Вообще алгоритм действия темных тварей очень подробно был описан в брошюрке Милославского, с которой я не расставался. Сперва трава, потом появление бестелесных сущностей. Если это призрак, то он сразу уходит на охоту, а если какие-то твари с телесной сущностью, то они поначалу просачиваются через щели, выбираясь из запертых помещений. И в этом состоянии они, в сущности, безопасны, для них даже яркий прямой свет остается смертельным, и сами нанести серьезного вреда неспособны. Затем они прячутся и уже там «твердеют», обретают телесную оболочку. И вот тогда уже, как говорится, гаси свет.