На пороге Тьмы - Круз Андрей "El Rojo" - Страница 5

Да и вообще, о чем это я? Кто в мое время будет с пистолетом-пулеметом открыто кататься и на первых встречных его направлять? Это же срок с ходу.

— Слушай, что это у тебя?

Федя поднял глаза к потолку, опять ухмыльнулся и сказал:

— Если верить тутошним наставлениям, то пистолет-пулемет конструкции Шпагина образца сорок третьего года. А я про такого Шпагина и не слыхал.

— Ты чего? — удивился я. — Шпагин в Великую Отечественную своим автоматом прославился, как не знать можно?

— Видишь? Сие и означает, что мы с тобой из разных слоев. Про Великую Отечественную слышал. Здесь. И вот про Шпагина тоже уже здесь узнал. А у нас такого не было — ни Отечественной, ни Шпагина. Понял как? Англия с Германией воевали — и все.

— О-па…

— Ага, срослось одно с другим… Ничего, привыкнешь. Тут оно как бывает: вроде даже по слоям реальности земляки встретятся, из одного места, а потом раз — и что-то вылезает. И чаще всего получается, что все из разных.

— Во как… Машина трофейная, что ли?

— Ага, «опель-блиц». Слышал про такой?

— Че-то слышал… вроде, — кивнул я.

— Хороший шарабан, мне нравится. Техника трофейная, но так и своя есть, и американская — те вроде как помощь сюда поставляли, много ее. Оружие ихнее попадается еще.

— Слушай, Федь, — решил я еще о важном спросить, — а куда везешь-то меня? Не, я понял, что в Углегорск, а там-то куда?

— В контору по распределению таких, как ты, — ответил он сразу. — Или как мы, потому что других здесь нет — есть только те, кто сюда раньше попал и кто позже. Выяснят, кто ты такой и как сюда попал, с работой помогут, с жильем на первое время. А дальше… дальше начинай жить здесь, как мы все.

Перехватив мой взгляд, он усмехнулся, махнул рукой и добавил:

— Да нормально, жить можно, это тебе не Аляска, где одна баба на сто старателей была, тут все в пропорции.

Я так понял, что Федя высказался о наиболее существенном, на его взгляд. А что, вопрос тоже важный. Но не порадовал. Нет, все понятно, но вот не порадовал.

— Федь, а обратно отсюда — никак? — с робкой надеждой уточнил я.

— Никак, Володя, — твердо ответил он и головой помотал. — Никто отсюда не уходил обратно. Да это еще полбеды, Отстойник этот самый не зря за тот свет полагают. И не за рай. Я что, по-твоему, автомат просто так с собой вожу?

— А… есть причина? Криминал? Хищники?

— Есть криминал, — согласился он. — И хищники тоже попадаются. А теперь вон туда глянь.

Он показал рукой на темные, тяжелые тучи, висящие за лесом низко над землей, скорее даже, лежащие на земле и поднимающиеся от нее в невероятную высь. Жутковатое зрелище вообще-то, неприятное и непонятное, если честно. Не зря мне в ту сторону идти не хотелось.

— Буря там, что ли? — прищурился я, вглядываясь.

— Тьма там. Самая настоящая Тьма. В Отстойнике, как опять же знающие люди говорят, встретились Свет и Тьма. Близко. Столкнулись, можно сказать, и перепутались, отчего у нас тут сплошные проблемы, мать их в душу. Вот и живем так…

— Стой, стой, а фонариком ты что проверял? — вспомнил я первый момент нашего знакомства.

— Вот это и проверял. И ты знай: встретил незнакомого человека не в городе или просто не там, где надо, — попроси на яркий свет посмотреть. Хоть бумагу зажги и перед глазами подержи. Если с ним что-то не так или это вообще не человек, то у него глаза черными станут. Секунд за пять.

— В смысле — черными? — не понял я.

— В смысле — вообще черными, — решительно махнул рукой Федор. — Ни зрачка, ни радужки, ни белков, сплошная чернота. Или даже белок черный окажется, а радужка со зрачком белесая, как негатив. И зрачок вертикальный. Только того, тут уже осторожней, реакция может быть всякая, в основном…

— Какая?

— Да простая: прошляпил — ты покойник.

Я посмотрел на него с подозрением, прикидывая, насколько он серьезен, но ни к какому конкретному выводу не пришел. Было желание послать его куда подальше с такими шуточками, да только с фонарика он и начал общение. Почему так? Есть ведь причина, наверное? А может, это он псих, а вовсе не я? Тогда все логично получается. Все кругом психи, а я… Д’Артаньян, например. Чем не вариант? Мне нравится.

В любом случае здесь все же что-то не так. Неправильно здесь, взять тучи те же самые. Никогда я не видел, а повидал всякого много, чтобы вот такие были, почти черные. И вообще, смотреть на них как-то… зябко. Нехорошо на них смотреть, — а это тоже странно, потому как я совсем не мнительный, а вовсе даже толстокожий и малоэмоциональный чурбан.

Я так задумался, что, когда машина подскочила на очередной глубокой колдобине, какими был богат этот грязный проселок, даже приложился затылком о заднюю стенку кабины, на что водитель сказал:

— Не погни.

— Раньше машины были крепкие, — ответил я.

— Голову не погни — за машины я знаю.

Я постучал по металлической простенькой панели с овальным лючком бардачка и спросил:

— Так это «опель», говоришь? Твоя или работаешь на ней?

— Моя, — гордо кивнул он. — Когда взял, пробега на ней мало было. И вообще, почти без проблем машина.

— Дорого обошлась? — поинтересовался я, но так — лишь бы хоть что-нибудь спросить.

— Почти что в собственную башку, — засмеялся он. — Купить машину у нас трудно, то есть вообще не продают. Надо самому добывать.

— В смысле? — не понял я.

— В простом, — взялся он объяснять. — Машин целых не так много осталось, времени-то прошло немало… ну местного времени в смысле, с того как тут… — Он защелкал пальцами, подыскивая слово, и я ему помог:

— Я понял.

— Ага, ну вот. Да и вообще, не так их тут много было — я так понимаю, что тут больше на лошадках катались. Ну и лишних вообще нет: если она целая, то могут просто на запчасти разобрать, а их на складе сложить. Так и делают в основном — чем потом-то чиниться? Если литье какое несложное или слесарка — сами сделают, а что посложнее — уже трудно. Поэтому начальство давится жабой и машины никому не дает. Нужна — найди сам.

— И ты сам добывал? — уточнил я.

— Ага. Нашел хорошее место, где они вроде как на консервации стоят, договорился на тягач да и вывез. Две вывез в общей сложности — одну городу отдал, они за целые платят хорошо, вторую себе оставил.

— А с башкой чего?

— Да вывез из одного места, а это на границе Тьмы, считай. Там всякое случается, да и светлого времени мало. Когда вторую тащил, чуть не накрылся. Но вот теперь катаюсь.

Он гордо похлопал по баранке, добавив:

— Везде лезет, везде тащит. Зверь-машина.

— Ты сам по себе работаешь? — задал я следующий вопрос.

— Не, я на должности в Горсвете, просто сутки через трое хожу — остается время еще и для себя подшуршать мальца. Так, за чуток, на пивко и бензин. Сейчас вот с халтуры еду.

— А что делал?

— В Митино катался, лампочки выкручивал и провода снимал. Лучше бы еще за машиной сгонял, но это напарник нужен, а его нет. А так электрика всякая в дефиците, чуть не на вес золота. Производство не наладили, хоть и мечтают. Не хватает чего-то. У нас только бензин с соляркой тут производят.

Бензин, кстати, попахивал как-то странно, я еще в первый момент обратил внимание, когда машина близко подъехала, но значения не придал — не до того было. А теперь заинтересовался, раз уж Федор сам тему поднял.

— А с бензином как?

— Дороговато, но есть, — ответил Федор.

— Откуда? Из запасов?

— Ты че? — удивился он. — Какие, в дупу, запасы? Запасы все давно закончились. Из угля гонят, по немецкой технологии. Ну и масла всякие, они тоже нужны.

— И как?

Про немецкий синтетический бензин я слыхал и читал — немцы в войну вроде не жаловались на него. Разве что дороговат он выходил, если мне память не изменяет. Но может и изменять, не уверен.

— Да нормально, видишь — бегает. — Он в очередной раз постучал по рулю, как делал каждый раз, когда заговаривал про свой «опель». — Моя «минерва», что в той жизни осталась, от такого бы масла с бензином загнулась, а «опелек» этот жрет и радуется.