Из жизни фруктов - Лаврова Ольга - Страница 9

В кабинет входит секретарша.

— Вам просили передать из криминалистической лаборатории, — она протягивает Саковину запечатанный конверт.

— Спасибо. — Он достает из конверта исписанный лист. — Вот видите, Пал Палыч, по предварительному заключению, анализ почерка показал, что перевод послан действительно Малаховым. В свете этого очень неприятно выглядит ваше сегодняшнее голословное заявление, что Малахов непричастен к хищению. Хотя вагоны с грузом исчезли именно в его дежурство.

Еще один ушат холодной воды на голову Пал Палыча. Но пока выдержка не оставляет его.

— Надеюсь, у вас все-таки другая версия происшедшего, — твердо говорит он.

Саковин убирает заключение в папку, папку кладет в сейф, возвращается к столу и лишь после этого отвечает:

— Конечно, есть. Альтернативная версия, например, такова: проведена акция с целью вас дискредитировать и убрать из дела. — Тон его становится менее официальным.

— Так… А зачем? Я же не веду на базе следствия, Евгений Николаевич. Я не человек, от которого все зависит! Только один из проверяющих. Ну, придет другой… Должен сказать, провокация довольно бессмысленная. Или имеет другую цель.

— Все противоречия мы видим и учитываем. Они влияют на нашу позицию.

— А уж что касается Томина…

— Да будет вам вступаться друг за друга! — с чуть заметной улыбкой перебивает Саковин. — Не занимайте против меня круговую оборону. Над альтернативной версией нам работать вместе.

— В подобной ситуации мои права… — начинает Пал Палыч.

— Остаются прежними, — доканчивает Саковин. — Вас решено не отстранять.

— Спасибо за доверие, — сухо вставляет Пал Палыч.

— Но отсюда не следует, что можно даже вот столько успокаиваться. Дело очень серьезно. Если вас переиграют, Пал Палыч…

Кибрит, глядя в зеркальце, пудрит нос, поправляет прическу. Звонит телефон.

— Слушаю… Доброе утро, Шурик… Конечно, надо обсудить на свежую голову, вчера были сплошные эмоции. Приду, только позже. Есть маленькая идея, — она кладет трубку, щелкает пудреницей, решительно встает.

В кабинете Саковин встречает ее радушно.

— Знаешь, был почти уверен, что ты явишься, — говорит он после приветствий.

— А то нет!

— Да, уж раз ЗнаТоКи под обстрелом… Ну, садись, садись, все равно рад. Как жизнь?

— Твоими молитвами! — с иронией, за которой слышится упрек, отзывается Кибрит.

— Зина, претензий не принимаю. Дельный совет — пожалуйста.

— Ты этого Малахова вызывал? Он-то что говорит?

— С Малаховым я решил встретиться, держа в руках окончательный акт экспертизы почерка… Пойми, если он сознается, это будет уже официальное заявление о даче взятки. Я обязан немедленно отправлять материал в прокуратуру для возбуждения дела. А пока акта нет, можно еще много чего выяснить своими силами. Надеюсь добраться до правды в рамках служебного расследования.

— Я поняла… Фотографию ты проверил?

— Да, смотрели ее ребята, — вздыхает Саковин. — Похожа на настоящую.

— Не может быть, Женя! Я зашла как раз по этому поводу. Не знаю, помнишь или нет, но уже давно Юра Зайцев доказал: если объекты совмещены искусственно, то их освещенность всегда будет неодинакова. Даже при ювелирном фотомонтаже.

— Зайцев? … Нет, не помню.

— Он потом ушел в НИИ милиции. Я тебя умоляю, свяжись, узнай, наверняка кто-нибудь делает такие исследования!

— Умолять, Зина, незачем. Что ты, в самом деле…

В кабинете Знаменского небольшая ссора — от нервов.

— Слушай, Паша, мы с тобой по уши в дерьме! — возбужденно шагая от стола к сейфу, говорит Томин. — Требуется доказать, как мы будем вылезать. А ты рассуждаешь, что ошибся в Малахове! Не интересует меня Малахов. Меня интересует, что мы будем дальше рассказывать нашему подполковнику.

— Вот этого я обсуждать не намерен.

— Ты катастрофически слаб в защите, Паша!

— Ошибаешься! Я зол как никогда и собираюсь драться! Но я отказываюсь сговариваться, как себя вести!

— Ну публика! Успели сцепиться? — входит Кибрит.

— Да Паша обижается, что мало дали. Две с половиной — ни туда ни сюда.

— За такую голову гроши! — поддерживает Кибрит, стараясь разрядить атмосферу. — Я была у Саковина. Думаю, удастся доказать, что фотомонтаж.

Друзья тотчас забывают о распрях.

— Хотел бы я знать, вместо кого приляпан любимый Пашин Малахов… Жалко, фон размыт.

— Но снимок сделан на улице.

— Со столькими людьми встречаешься — здороваешься!

— Погоди, Шурик. За тобой ходили пять дней?

— Пять.

— А ты все дни был в том костюме, что на фотографии?

— Зинаида, ты права! Ну-ка, покопаемся в извилинах…

Он задумывается, перебирая в памяти встреченных людей.

— Этот… этот… те двое… С Мишей мы постояли… потом… нет, я был без пиджака… Кому же я подавал руку на улице?.. Подключить, что ли, мышечную память…

Томин встает с кресла, делает шага два, протягивает вперед руку, стараясь через жест восстановить ситуацию.

— Я там так стою? — спрашивает он Знаменского.

— Рука чуть повыше… И голову приподними.

— Значит, он более рослый…

Приняв замечание к сведению, Томин делает новую попытку.

— Убавь улыбку! — режиссирует Знаменский. — В лице, пожалуй, удивление.

— Ага… — Снова два шага вперед, рука протянута для пожатия, губы изображают полуулыбку.

— Не так охотно тяни…

— Викулов! — восклицает вдруг Томин. — Точно, Викулов! Помните такого субъекта? — спрашивает он, уже набирая номер телефона.

— Что-то знакомое.

— Алло, гостиница «Космос»? Старшего администратора. Из угрозыска. — Он прикрывает микрофон ладонью. — Вы должны помнить: с третьего курса его погнали за аморалку.

— Ах тот! — морщится Кибрит, поняв, о ком речь.

— Да-да? Старший инспектор Томин беспокоит. У меня просьба. Дней девять назад не останавливался у вас некто Викулов? Вера, Иван, Катерина… Да, Викулов. Жду… Нет? Спасибо большое. — Он разъединяет и набирает внутренний номер, бормоча: — Позвони ему в «Космос»! То-то он бесконечно тряс руку… Аркаша? Я у Знаменского. Проверь срочно: Викулов… — Томин оглядывается на своих: — Леша? Леня?..

Знаменский подсказывает:

— Леонид.

— Викулов Леонид, плюс-минус год — мой ровесник, учился со мной в институте, стало быть, прописан. Жду. — Он кладет трубку.

— Шурик, да как он может быть связан с этой историей? — сомневается Кибрит.

— Пока не знаю. Но чего не бывает. Уж если Паша начал взятки брать… Нет, ну чем приходится заниматься! Доказывай, что ты не верблюд!

— Ладно, — останавливается Знаменский. — Настройся на чисто профессиональную реакцию: где, кому мы прищемили хвост? Иначе не разберемся.

— Ну ты-то поперек горла базовским комбинаторам. А я уж думал-думал… Единственный вариант — обидел Шишкина. Недооценил Сеньора Помидора. Есть такой рыночный делец.

— Нет, ничего не понимаю. Против кого же удар? Против тебя или против Пал Палыча?

— Думаешь, мы понимаем? Это вопрос века, Зинаида. Если против Паши — зачем приплели меня? Если против меня — при чем тут Паша?

— Скорей, все-таки Пал Палыч на прицеле. Тебе отвели роль посредника, а взятка-то — ему.

— Заметь, Паша, все тебе: и честь и деньги.

— Если в прорези я — необъяснима слежка за тобой. Ведь я едва появился на базе, ровным счетом ничего еще не раскопал, а за тобой уже ходили.

— Значит, вопрос остается открытым, — вздыхает Кибрит. — Голова кругом: у тебя враги на базе, у тебя — на рынке. Но они же вас объединили! Выходит, они против вас тоже объединились?

— Выходит, враги общие.

Долго еще они прикидывают так и сяк. Шишкин, Малахов да Васькин, да еще Викулов… Как их увязать? Чем?

Наконец звонит Аркадий. Среди Леонидов Викуловых пригодного возраста есть врачи, спортивный тренер, целых почему-то пять фармацевтов … и вдруг Томин кричит:

— Стоп! Вот это — совершенно прелестно! Спасибо! Паша, он бригадир грузчиков на твоей бандитско-фруктовой базе.