Наследница Магдалины (Наследство Магдалены) - Чедвик Элизабет - Страница 13

— Нет, дорогая, в твоем положении необходимо побольше отдыхать. Лучше посиди за вышивкой.

— Что вы, мама, со мною все в порядке, — запротестовала Клер. И впрямь, беременность доставляла ей минимум неудобств.

Беатрис отвела невестку в сторону.

— Послушай, — зашептала она, — я просто хочу, что бы ты осталась здесь и послушала, что они говорят. Ты знаешь, каковы мужчины. Если я потом спрошу Беренже, а ты Рауля, мы ведь узнаем лишь половину. А я слишком давно знаю Раймона Тулузского и знаю, что он может своим очарованием соблазнить кого угодно на не совсем хорошее дело. Послушно поклонившись Беатрис, Клер вернулась к своим пяльцам. Под пристальным взглядом Рауля ее щеки густо покраснели. Лукавить она не умела.

— Насколько я понял, вас ждут приятные известия, — дружелюбно заметил Раймон, поудобнее усаживаясь в мягкое кресло. Покраснев еще гуще, Клер взялась за иголку.

— Где-то осенью, мой господин, — с гордостью изрек Рауль.

— Мои поздравления! — Раймон ухватился руками за ярко-алые отвороты своего бархатного камзола. Затем он поднял темные виноградины своих глаз на Беренже и Рауля.

— Жаль, то, что я собираюсь вам сообщить, далеко не столь приятно.

«Ну вот», — подумал Рауль, заметив, как окаменело лицо Беренже.

— Мы слышали, что в Лионе собирается армия с целью окончательного подавления катаров.

— Да, — поджал губы Раймон. — К сожалению, это правда.

— И вы желаете, сеньор, чтобы мы помогли вам отразить вторжение?

Раймон принялся разглядывать потрясающей красоты рубин, украшавший золотой перстень на его указательном пальце.

— Не совсем. Отразить такой натиск было бы равносильно тому, что остановить бег океанских волн. Их армия огромна. Десятки тысяч воинов, как сообщили верные мне люди, собираются в Лион с Северных и Нижних земель.

— Так что же, мы должны оставаться в стороне и позволить им совершить худшее?

Раймон оторвался от кольца, но лишь затем, чтобы выпить вина. Не проронив ни слова, Клер встала и наполнила до краев его кубок.

— Нет. — Граф вытер рот заткнутым в рукав платком. — Я сам нашил на свой плащ крест и советую своим вассалам сделать то же самое.

— Вы хотите, чтобы мы обратили оружие против своих же подданных, — задохнулся Беренже.

— Все не так просто, — промолвил Раймон, засовывая платок на место.

— Сиди, сиди, Беренже, и не смотри на меня, как будто бы я собирался поджарить на костре твою собственную бабушку.

— Может, и не бабушку, но вот проживающих в моих владениях катаров — это уж точно. Или, быть может, вам угодно, чтобы я жарил их собственноручно?

— До этого не дойдет! — усмехнулся Раймон, опуская глаза.

— Почему же?

— Так каков ваш план? — холодно поинтересовался Рауль, сдерживая внезапно охватившую его ярость. Ничего не заметив, Раймон с благодарностью обратился к нему.

— Как я уже заметил, сопротивляться армии северян бесполезно. Я обратился к папе римскому и пообещал ему искупить свои грехи, вплоть до публичного самобичевания. — Презрительно скривившись, граф продолжил: — Уж лучше пусть о мой зад чисто символически похлопает веревка, нежели французы и впрямь выпорют меня. Я предлагаю всем нам присоединиться к крестовому походу. Как только мы станем крестоносцами, то сразу же превратимся в их союзников, и тогда они просто не посмеют вторгнуться в наши владения.

— Ты думаешь, глава святейшего престола настолько глуп, чтобы не разобраться в твоей уловке, — не выдержал Беренже.

— Вот для этого я и настаиваю на публичном самобичевании, это послужит весомым доказательством в пользу того, что я говорю правду. — Раймон передернул своими элегантными плечами. — Думаю, что придется казнить пару еретиков, это просто неизбежно. Но, если повезет, нам удастся спасти по крайней мере Тулузу от божьей кары крестового похода.

Беренже нахмурился:

— И на чью же голову этот гнев обрушится тогда?

Раймон открыл было рот, но Рауль опередил его, хладнокровно констатировав:

— На Роже Тренсеваля, на кого же еще. Его земли просто кишат катарами, а врагов у него предостаточно.

Раймон бросил на Рауля исполненный гнева взгляд.

— Я дал возможность Роже Тренсевалю стать твердо плечом к плечу со мной и отразить нашествие северян, но он ответил отказом. Теперь пусть пеняет на себя. Я обязан поступить так, как выгодно моим подданным.

«Так, как выгодно тебе», — подумал Рауль.

— Вы хотите от нас слишком многого, мой господин, — тяжело вздохнул Беренже.

— Я бы ни за что не поступил так, не будь это необходимо, и вы об этом прекрасно знаете. — Склонившись к Беренже, Раймон продолжил: — По крайней мере, если мы станем частью армии крестоносцев, мы сможем смягчить удар.

— Сколь серьезны намерения предводителей этого войска? — спросил Рауль.

Лицо графа стало серьезным.

— Арно Амальрик из Сито — это просто фанатик. Что до простых солдат, то я не знаю. Их возглавляет некий дворянин из Парижа. Какой-то Симон де Монфор. Если я правильно представляю себе сложившуюся ситуацию, основная часть их войска проследует маршем сюда, повоюет до времени сбора урожая, после чего разойдется по домам. — Взгляд его черных глаз то и дело перебегал с отца на сына. | Поверь мне, Беренже, есть лишь единственный способ разрубить этот узел. Мне нужна твоя поддержка на переговорах с другими вассалами. Вы пользуетесь авторитетом. Они последуют вашему примеру.

— Пользуемся авторитетом, — эхом повторил Беренже, с мрачным видом уставившись в пол, и тут же, покачав головой, добавил: — Мне тяжело это говорить. Я даже думаю, что я уже проклят, но ради того, что было между нами в прошлом, я просто вынужден повиноваться вашей просьбе.

Побледневший Рауль решил вежливо промолчать.

Клер вонзила иголку в ткань и, почувствовав внезапное головокружение, выбежала из комнаты. Раймон повернулся в кресле, пораженный ее быстрым уходом и, взглянув на Рауля, усмехнулся:

— Моя жена поступала точно так же, когда вынашивала сына.

— Думаю, дело не в этом, — с каменным лицом промолвил Рауль и, извинившись, спешно покинул залу. Он далеко не сразу нашел свою супругу. В опочивальне никого не было, за исключением двух прибиравшихся там горничных. Не оказалось Клер и на кухне, где хозяйничала его мать. Рауль обошел кладовки, пекарню, прачечную и конюшни, но все было безуспешно. Лишь когда он поднялся на крепостную стену, то обнаружил, наконец, свою жену прислонившейся к зубцу и внимательно разглядывавшей сады и виноградники, простиравшиеся до серебристой глади реки.

— О господи, да что же ты тут делаешь? — в отчаянии спросил он.

— Ты помянул имя Господа, — она обратила к Раулю залитое слезами лицо. — Какое отношение имеет Бог ко всему этому? Передайте мои извинения блистательному графу. Скажите ему, что меня тошнит до самой глубины Души, — она оперлась рукой на холодный камень. — Рауль, если ты пойдешь воевать с катарами, я тебя уже никогда не прощу!

— У меня, равно как и у моего отца, нет ни малейшего желания причинять какой-либо вред этим добрым людям!

— Но у Раймона такое желание есть, — промолвила она дрожащим от отвращения голосом. В глубине души она понимала, что сейчас несправедлива к мужу. Ведь это была не его вина. Просто сейчас ей не на кого было излить охватившие ее чувства.

— Разве ты не видишь, что нас загнали в угол? — развел руками Рауль. Клер обратила внимание на его длинные дрожащие пальцы. Сколько раз она видела их перебиравшими струны лютни, срывавшими с них волшебную музыку, сколь часто они извлекали беззвучную прекрасную мелодию из ее души, когда гладили ее дивное тело. И было бы просто дьявольщиной, если бы она увидела в его руке боевой меч.

— Я так понимаю, граф Раймон хочет, чтобы армия северян уничтожила Роже Тренсеваля!

Рауль покачал головой:

— Ты что, плохо слушала? В любом случае крестоносцы пойдут на нас войной. У нас нет сил, чтобы отвести страшный удар от наших владений. И если Раймон и впрямь казнит нескольких катаров, так это лишь ради того, чтобы тысячи их остались живы. Поверь, все это нравится мне ничуть не больше, чем тебе, но у нас нет иного выхода.