Последний воздушный пират - Стюарт Пол - Страница 19

Глава седьмая. Сумеречные леса

Эльф мягко натянул поводья, и большой неуклюжий ежеобраз, захрапев, остановился. Тряхнув косматой головой с огромными гнутыми рогами, он терпеливо ждал. Партифуль вылез из повозки.

Плут встрепенулся, внезапно очнувшись, и огляделся окрест. Вся местность купалась в сверхъестественном, колдовском, золотистом свете. Мимо них цепочкой прошла группа гоблинов-утконосов, кативших перед собой громыхающие тележки: лица их были угрюмы, головы опущены.

— Почему мы остановились? — спросил Плут.

— А я почём знаю! — буркнул Стоб.

— Здесь я должен вас покинуть, — сказал Партифуль.

Магда тяжело вздохнула. Эльф повернулся к ней и, взяв девушку за руку, посмотрел ей прямо в глаза, чтобы прочесть её мысли.

— Вы обязательно дойдёте до Озёрного Острова, — произнёс он. — Я в этом уверен. Я пробыл с вами недолгое время, но меня поразила ваша целеустремлённость, ваша храбрость, — он повернулся к Плуту, — и ваше сострадание.

— То же самое мы можем сказать и о вас, — тихо проговорила Магда.

Партифуль кивнул и опустил голову.

— Я и так подошёл к Сумеречным Лесам гораздо ближе, чем хотел. — Он оглядел ряд деревьев, омытых волнами чарующего света: здесь кончалась Великая Топь и начиналась коварная чаща. — Даже на таком расстоянии это сумеречное сияние вызывает у меня странные видения, и я начинаю слышать голоса. — Он покачал головой. — Для эльфов эти места очень опасны.

— Тогда идите, — сказала Магда. — И спасибо за всё.

— Спасибо вам, Партифуль, — поддержал Магду Плут.

Оба они повернулись к Стобу.

— Спасибо, — нехотя буркнул тот.

Партифуль по очереди поклонился каждому из них:

— Вас предстоят опасные приключения. Но вы не останетесь одни. В Восточном Посаде вас будет ждать проводник. Он самый сильный и самый храбрый из нас. Я передаю вас в хорошие руки, поверьте мне. — Эльф отвернулся, стараясь скрыть слёзы, набежавшие на глаза. Ушки его затрепетали. — Да помогут вам Небеса! — тихо пробормотал он. — Прощайте!

Подойдя к блокпосту, Плут увидел, что дорога впереди уходит в Сумеречные Леса. Плут заметил, что вид дороги изменился. Она мерцала и подрагивала, как будто покрытая слоем воды, а дальше растворялась в сгущающейся мгле. Сразу за контрольно-пропускным пунктом она стала гораздо уже, и теперь боковые ограждения чуть не смыкались друг с другом. Они имели бочкообразную форму, словно гнутые планки клетки. Над дорогой, по обе стороны её, тянулись два ряда длинных проводов: пропущенные через огромные висячие петли, кабели змеились, уходя вдаль.

Из постовой будки вышли гоблины-утконосы: у каждого в руках было по куску каната. Гоблины должны были пропустить канат через петлю и затем оба конца закрепить на своих поясах.

— Завязывайте крепче! — заорала шрайка-охранница. — И пошевеливайтесь, а то дело добром не кончится!

Шрайки были единственными из всех обитателей Края, кто оставался невосприимчивым к чарам коварного леса. Их двойные веки подтверждали, что манящие видения не оказывают на них никакого воздействия. Благодаря природному иммунитету им удалось построить Дорогу через Великую Топь, и теперь любой, кто осмеливался проникнуть в Сумеречные Леса, зависел от милости жестоких и непредсказуемых птицеобразных чудовищ.

— Следующий! — рявкнула из будки похожая на гигантскую курицу дежурная.

Плут, Магда и Стоб вылезли из колымаги и вошли внутрь. Там, в тускло освещённом помещении, за напоминавшей кабинку-читальню конторкой, богато украшенной резьбой, восседала рябая громоподобная птица.

— Куд-куда прёте? — закудахтала она. — Вас ско-ко-колько? Трое? Гоните девять золотых за канат и ещё три за ваш рыдван. Быстро! Быстро! Вас много, а я одна! Не могу же я целый день.

Магда протянула ей деньги, и шрайка вытащила три отрезка каната из мешка, висевшего на боковой стенке конторки, а затем всучила Плуту обрывок коры с какими-то каракулями, накарябанными выцветшими чернилами.

— Это на вашу таратайку, — прохрипела она, когда Плут трясущимися пальцами взял писульку из её когтей.

Снаружи их встретила шрайка-охранница, которая вырвала обрывок коры из рук мальчика. Она изучила каракули немигающими жёлтыми глазами и, сунув эту филькину грамоту обратно мальчику в руки, щёлкнула костоломом. Тут же откуда-то возникла вторая шрайка, которая ловко вспрыгнула на козлы их повозки. Рванув поводья, она пустила ежеобраза галопом. Бричка загромыхала по деревянной мостовой и, подняв тучи пыли, исчезла в мерцании Сумеречных Лесов.

— Центральный рынок, стоянка для транспорта, — гаркнула охранница. — Ваш драндулет будет стоять там. — Она накренила голову набок. — Ну, чего вы ждёте?

Магда первой пошла вперёд. Она подбросила в воздух канат и перекинула его через крюк, укреплённый на кабеле. Стоб и Плут последовали её примеру. Плут побагровел от натуги, пытаясь неловкими пальцами приладить канат и как можно крепче обвязать его вокруг пояса.

— Прикрепи получше, — скомандовала шрайка, — и давай двигай!

Сделав глубокий вдох, Плут нырнул с сумеречную зыбь вслед за остальными. Он чувствовал, как туго натянутый, упругий канат сам тащит его. Напрягая мускулы, он в изнеможении шагнул вперёд. Крюк елозил по кабелю, дребезжа, и тянул его назад, как якорь из свинцового дерева. Каждое движение давалось с трудом. Каждый шаг, каждый вздох.

Плут старался не отставать, бредя вслед за товарищами. Впереди гоблины-утконосы тщетно пытались совладать с ручными тележками: их канаты раскачивались при каждом рывке. Позади Плут заметил маленькую компанию дуркотрогов, околачивающихся у блокпоста.

— Двигайте, двигайте дальше, — гаркнула им охранница. — Если хоть один замешкается, я всех задержу! Любая проволочка — и я перережу канаты! Понятно?

Плут решительно устремился вперёд. Вскоре ему нечем стало дышать, ноги ломило, и он, раскрывая рот, как рыба на песке, мелко глотал плотный, влажный воздух. Голова у мальчика шла кругом, всё плыло и мелькало перед глазами.

Ужас поселился у него в груди.

«Я больше не могу», — повторял он про себя.

В спину ему, охая, тяжело дышали дуркотроги. Впереди маячил Стоб, то совсем близко, то невероятно далеко. Плут был на грани обморока от усталости и страха, что его насмерть затопчут дуркотроги. Но внезапно и тревога, и утомление прошли. Он почувствовал, как силы возвращаются к нему. Канат больше не казался цепью с тяжёлым якорем — теперь он стал вроде ниточки с воздушным шариком. Необыкновенная лёгкость разливалась по жилам.

Плут подумал, что это похоже на погружение в озеро с тёплой, золотистой водой, и ощутил странную невесомость. Вода плескалась, ласково касаясь ушей, глаз и губ, унося хриплые стоны дуркотрогов, превращая горьковатый, с запахом миндаля, воздух в шелестящую влагу. А когда слова вернулись к нему, вода наполнила его рот забытыми вкусами раннего детства, ещё до того дня, когда работорговцы схватили и увели прочь его родителей, — хрустящие дубовые хлопья, дымящийся мёд древесных пчёл, уз-вар из колокольных ягод.

Слышал он и голоса, доносящиеся из призрачного полумрака.

— Иди сюда, — манили они, и их сладкий звон сливался с игрой теней. — Плут! Плут!

Плут вздрогнул. Один голос показался ему до боли знакомым. В горле у него встал комок — горечь утраты смешалась с острым желанием встречи.

— Мама? — спросил он дрожащим голосом.

— Это ты?

Лесная чаща поглотила его слова. Перед собой, в тумане, он различил фигуру Стоба, машущего руками и заливающегося истерическим хохотом, и Магду, захлёбывающуюся от рыданий.

«Не останавливайся, — твердил он себе, — только не останавливайся!»

Плут пытался вернуть себе ясность ума, чтобы не обращать внимания на голоса и смотреть только вперёд, но Сумеречные Леса, казалось, оказывают на него гипнотическое воздействие, от которого невозможно избавиться.