Тройной переплет - Фирсанова Юлия Алексеевна - Страница 49

– Ничего, – хмуро отозвался допрашиваемый, ковыряя разношенной кроссовкой траву с твердым намерением если не добраться до соседнего континента, то снять слой дерна как минимум.

– Он что, у тебя в долг брал? – подкинул следующий вопрос Фин, разглядывая собеседника.

– Нет, – скривился парень.

– Но ты пытался деньги отнять. Что, очень монеты нужны? Зачем?

– Жрать купить, – буркнул прыщавый и с откровенным вызовом вздернул подбородок. Дескать, давай, поучи меня жить, козел!

– Только-то? – пожал плечами вор, порылся в своем заплечном мешке, лишенном лейблов, так же как брюки, и вытащил здоровенный бутерброд, где довольно увесистый пласт хлеба терялся под наслоениями сыра, мяса и какой-то зелени. Похоже, перед визитом на Венстик Фин нанес еще один, незапланированный, к самобранке. И магическое создание щедро снабдило вора на дорожку снедью. Подросток при виде эдакого монстра-бутерброда невольно сглотнул слюну.

«Впрямь голодный!» – удивилась Элька, принявшая поначалу слова пацана за обычное оправдательное вранье из серии «дяденька, отпустите меня, я больше не буду, честное слово. До тех пор, пока вы тут ошиваетесь, точно не буду, а как уберетесь на все четыре стороны, так я того очкарика снова отловлю и так отметелю, что он забудет, как маму родную зовут».

– На, держи-держи, не отравлено, – заверил Фин и всучил угощение мальчишке.

Тот поспешно схватил и почти с рычанием впился в бутерброд, откусывая такой кусок, что едва мог двинуть челюстями, чтобы жевать. Ухмыльнувшись, вор еще разок слазил в мешок и вытащил объемную флягу. Поймал вопрос во взгляде подруги и объяснил:

– Да сок там синики, не вино, я ж для ребятишек брал.

– Устроим пикник? – предположила Элька, и приятель согласно кивнул.

На траве появилось светлое полотнище, на которое Рэнд сноровисто принялся вытаскивать всякую съедобную всячину. Бутерброды, печенье, конфеты, яблоки… Нашлись в недрах объемной сумки даже легкие стаканчики, не пластик, конечно, а какая-то разновидность непромокаемого плотного шелка на каркасе. Один из стаканчиков Фин, открутив пробку фляги, наполнил соком и протянул голодному парню. Тот промычал что-то благодарное и продолжил уплетать угощение за обе щеки, прихлебывая сок. Рэнд наблюдал за ним со странным умилением во взгляде и какой-то застарелой болью. Обождав, пока парень утолит первый голод, вор в лоб спросил:

– Тебя что, дома не кормят и бьют?

– С чего вы взяли, я об дверь ударился, – вновь насупился пацан, с вожделением косясь на печенье, и одернул задравшийся рукав рубашки, прикрывая здоровенный, густо-фиолетовый синяк рядом с другим, уже обретшим желтовато-зеленый отлив.

– Ешь, сколько хочешь, – разрешил Фин и продолжил, многозначительно кивнув на то место руки, где под тканью красовались следы побоев. – А только у дверей пяти пальцев не бывает. И если б тебя какой незнакомый взрослый ублюдок лупцевал, ты бы не отпирался, значит, дома поколачивают. Кто? Отец? Он пьет?

– Откуда вы знаете? – распахнулись глаза парня, сразу переставшего казаться грозным и неприступным. Рослый – да, нахальный, конечно, но все еще уязвимый и несчастный ребенок, лишь пытающийся казаться взрослым.

– Первый ты, что ль, кому так «повезло», – грустно хмыкнул вор, пожимая плечами. – Меня мой папашка по пьяни тоже бил, покуда я из дома деру не дал.

– Я как-то раз попробовал, так он нашел и так отходил… – грустно жуя, поделился подросток, начиная испытывать к собеседнику неизъяснимое доверие. – Вообще-то папка у меня не плохой, когда трезвый. Только как мамка померла, с тех пор пьет часто, дерется все время, а жрем мы одни консервированные бобы с тушенкой. Я уже эти банки видеть не могу! Сам в лавке мясной работает, а жрем такую дрянь, колбасу если приносит, то тухлую! Дядька, мамин брательник, они вместе работают, хотел меня даже к себе взять, так папашка его чуть не убил…

– Н-да, дела, – почесал острый нос Фин и вздохнул в унисон с пацаном. – А только дубасить малышню и монеты с них трясти тоже не выход. Это они пока не сообразили, что на тебя можно втроем насесть, а то ведь так отпинают, мало не покажется… Да и кто взрослый заметит, тоже взгреет.

Элька тем временем слазила в свою сумку и достала маленькую коробочку с мазью, той самой, целительной мазью рингмиф из личной аптечки Эсгала, которой он поделился с подругой, и предложила:

– Хочешь, смажу синяки, и они тут же пройдут?!

– А то! Чего ж не хотеть-то! – недоверчиво – где ж видано, чтоб сразу синяки проходили?! – согласился пацан.

– Только пока запах мази нюхаешь и чуток позже, врать нельзя, иначе очень больно будет, – предостерегла Элька, открывая коробочку.

– Брехня небось, – недоверчиво фыркнул пацан, закатывая рукава и штанины, чтобы продемонстрировать богатую коллекцию следов от «столкновений с дверью».

– Я предупредила, – пожала плечами Элька, принимаясь аккуратно смазывать густо-лиловые, синие, зеленые, желтые пятна на руках и ногах жертвы отцовского произвола.

Как раз в это мгновенье за кустами послышался нарастающий шум, тренькнул звоночек, потом что-то бухнуло-звякнуло, свалившись на траву, и из-за кустов на поляну выбежали три запыхавшихся подростка. Первым мчался очкарик с надеждой пополам со страхом перед разочарованием на физиономии и с лихорадочно горящими за стеклышками глазами. Следом, голова к голове, показались девочка и рыжий паренек. На их лицах было написано недоверчивое предвкушающее ожидание. Темнокожая особа женского пола на сей раз щеголяла в коротких шортах и майке с девицей, висящей в воздухе и швыряющейся белыми молниями, а рыжий пацан красовался в футболке со стремительно бегущим человеком в шапке-шлеме с крылышками. Что это не Гермес, Элька была уверена, ибо последнему полагались еще летучие сандалии и кадуцей.

При виде импровизированного пикника на поляне троица затормозила с явственным смущением и опаской на лицах.

– О, а вот и вы, ребята! – просверкнул приветливой улыбкой Фин, повел рукой в сторону скатерти и пригласил: – Присоединяйтесь! За едой и поговорим!

– А Гектор? – неприязненно уточнил очкарик. Первый восторг и безоглядная вера в того, кто так легко поверг в прах его мучителя, сменились озадаченным замешательством. Наверное, карающие герои не должны были кормить врагов бутербродами и поить соком. Такие странные действия не проходили по классу неотвратимого возмездия!

– Очень мне надо со всякой малышней якшаться. Я уже ухожу, – начал презрительно провозглашать прыщавый тиран, попытался было встать и, заорав от прошившей все тело боли, плюхнулся на траву, расплескивая остатки сока из стаканчика, к вящей радости окрестных муравьишек, кинувшихся на экзотическое лакомство.

– Я же предупреждала, – укоризненно качнула головой Элька и объяснила ничего не понимающим ребятишкам: – Мы вашему Гектору синяки смазали одной волшебной мазью, после которой лгать нельзя.

Отдышавшийся парень, не поверивший словам хаотической колдуньи, медленно принимал сидячее положение. Его все еще слегка трясло.

– Совсем? – В глазах рыжего, первым шагнувшего к «столу», заискрились смешинки и предвкушение грядущих великолепных розыгрышей.

– Нет, пока запах не выветрится, – разочаровала детей Элька.

– Жаль, что не совсем, – чуть нервно хихикнула девочка.

– Да садитесь же, говорить о вашем письме про чудовище будем! – вослед Фину предложила Элька и похлопала по траве. – И если беда эта всех касается, то, может, и Гектор что стоящее добавит. Чем больше мнений хороших и разных, тем лучше.

Мулаточка присела первой, поближе к Эльке, как созданию одного пола, хоть и иной расы. И, пожалуй, правильно сделала. Фин вида, конечно, не подал, но вздрогнул едва заметно, когда темнокожая местная жительница подходила к ним. Вору надо чуток пообвыкнуться с тем, что перед ним обычный ребенок, а не демон-людоед.

– Чудовище? Вы рассказали им про чудовище? Как? – разом позабыв про все свои обиды, боль физическую, оскорбленное самолюбие, исчезающие на глазах синяки и вековую конфронтацию с малышней, удивленно выпалил прыщавый тиран, обращаясь к троице.