Берег Скардара - Корн Владимир Алексеевич - Страница 83

Корабль Эдмоса Фрейга «Декку», что в переводе с абдальярского означало «голубка», отправился в обратный путь через пять дней. Перед отплытием на него успели погрузить множество ящичков, количество которых давало мне возможность предположить, что рудник скорее серебряный, чем золотой.

Я старательно делал вид, что до всего этого мне нет совершенно никакого дела, и с трудом дождался того момента, когда «Голубка» наконец отошла от причала.

Каюту я делил со штурманом и по совместительству корабельным врачом. Вернее, штурман поделил ее со мной. Человек он был в общем-то неплохой, но страдающий острым недержанием речи. Язык Абдальяра был мне вполне понятен, этот мир при всем желании не мог похвастать разнообразием наречий, но выслушивать в мельчайших подробностях истории из жизни штурмана, произошедшие много лет назад…

А еще мне не очень нравились взгляды капитана и людей из его ближайшего окружения, когда они смотрели на меня, считая, что я их взглядов видеть не могу. Неправильные они были какие-то, эти взгляды, такими не дарят обычных пассажиров. Развязка наступила на второй неделе плавания. Мы шли проливом между островами, когда все и произошло.

Вероятно, мне повезло, что они захотели, чтобы все произошло в результате конфликта, и поэтому не воспользовались моментом, когда я не смог бы сопротивляться, например, во сне.

Возможно, это было сделано для того, чтобы остальные члены экипажа посчитали, что в случившемся виноват я сам. Не знаю, по какой причине они захотели от меня избавиться, остается только догадываться.

Может быть, «Декку» предстояло зайти куда-то по дороге, и капитан очень не хотел, чтобы я увидел, куда именно. Не знаю.

Я стоял на палубе, держась рукой за вантину, и смотрел на проплывающий мимо берег. До него было недалеко, так что можно было заметить золотившуюся песком полоску пляжа. С минуты на минуту должен был прозвучать сигнал судового колокола, извещающего о том, что пора обедать.

От грубого толчка в плечо я непременно упал бы на палубу, если бы не рука, судорожно уцепившаяся за канат. Человек, толкнувший меня, оказался одним из близких людей капитана Фрейга. Звали его Бниром, служил он боцманом и за порядком на корабле следил с помощью пинков, тычков и затрещин. И должен признаться, порядок на «Декку» для обычного торговца был удивительный.

Чтобы понять, что это провокация, достаточно было взглянуть ему в глаза. Бнир смотрел на меня с каким-то интересом, ощерив рот в полуулыбке, ничуть не смущаясь тем, что ему было прекрасно известно о моем титуле. Возможно, я снова сам себе напридумывал, решив, что меня хотят убить.

Вероятно, проблему можно было решить с помощью золота, ведь по прибытии в Абдальяр я вполне смог бы получить в одном из банков нужную мне сумму (кстати, я и собирался получить ее, чтобы оплатить свой дальнейший путь), но невозможно быть одним человеком в Скардаре, другим в Империи, а третьим здесь, на палубе «Декку». И Бнир ошибался в одном: я не родился графом, я им стал. Другой вопрос — насколько заслуженно.

Так что в моей жизни имелось множество моментов, когда конфликты решались не при помощи брошенных в лицо перчаток и последующих вызовов на дуэль, переходящих затем в звон стали.

И я спросил Бнира:

— Извиняться будешь?

В конце концов, бывает: палубу качнет или в небо заглядишься на парящих над кораблем чаек, не заметив человека и нечаянно его толкнув.

Бнир, все так же улыбаясь, чуть заметно качнул головой: нет.

И тогда я ударил его коленом в пах. Затем на отскоке провел неплохую двоечку в лицо. Неплоха она была только тем, что оба удара попали в цель. Этого оказалось мало, и он бросился на меня. Бнир был намного тяжелее меня и значительно шире в плечах. А вот ростом ниже, на добрые полголовы.

Я не стал разнообразить свою технику, ударив снова коленом, но уже в лицо и в прыжке. Удар получился на встречном движении, что особенно важно. И когда боцман начал оседать, я выхватил у него из висевших на поясе ножен оружие. Нож у Бнира оказался с длинным узким лезвием, но с односторонней заточкой, и это единственное, что отличало его от кинжала.

Нет, я не обезоружил его на тот случай, если он внезапно придет в себя и бросится на меня с ножом. Чуть в отдалении стояли три человека, все они были любимцами капитана и остановились не потому, что, встретившись, решили поговорить. А на корме, с мостика, за всем этим наблюдало еще несколько пар глаз.

Я погорячился, размечтавшись о том, что моих противников будет только трое. К ним присоединились еще двое, взяв меня в полукруг и прижав к фальшборту.

И тогда я прыгнул в воду, потому что такое решение показалось мне единственной возможностью остаться в живых. А что, один раз у меня так уже получилось, и сейчас мне было даже легче, ведь не было никаких причин возвращаться на борт корабля. Берег близко, и пока они уберут паруса и спустят шлюпку на воду, у меня будут все шансы добраться до него.

Когда я, истратив весь запах воздуха в легких, вынырнул на поверхность, то сразу отыскал взглядом корабль. Дистанция до меня была невелика, для пистолетного выстрела вполне доступная, хотя попасть с качающейся палубы в такую маленькую цель, как голова, весьма проблематично.

Корабль уходил, но разочарования на лицах находившихся на мостике людей я не увидел. Наоборот, они весело кричали, свистя и улюлюкая, указывая на что-то за моей спиной.

Когда я обернулся, то увидел плавник, который мог принадлежать только акуле. Плавник показался мне огромным, и он приближался.

Я снова оглянулся на корабль в тщетной надежде увидеть спускающуюся на воду шлюпку. Корабль уходил, и на его реях не было матросов, убирающих паруса. А плавник рос прямо на глазах. Зажатый в руке нож казался мне теперь иглой. Но именно он мой единственный шанс, и другого у меня не будет, мне его не даст никто.

Когда до плавника оставалось совсем немного и он начал погружаться, я, набрав полные легкие воздуха, нырнул. Под водой все предметы прибавляют в размерах, и акула показалось мне огромной. Вряд ли она смогла бы проглотить меня за пару укусов, но какая разница, за сколько, я не хотел умирать сейчас, тем более такой смертью.

До акулы оставалось меньше пары метров, и она уже открыла пасть, когда я, перевернувшись вокруг своей оси и сделав в воде кувырок, ударил ногами в тупой кончик ее носа.

Только бы не угодить ей ногами в зубы, они у акулы настолько остры, что ими в моем мире делают пластические операции. И если ноги попадут в пасть, то она попросту откусит их.

Удар пришелся по тому месту, куда я и целил, и акула метнулась в сторону. И вот тогда я вонзил нож ей в глаз, вонзил изо всех сил, понимая, что, если промахнусь, это будет конец. Потому что легкие уже жгло от недостатка кислорода, потому что в следующий раз я могу промахнуться и потому что, когда я всплыву к поверхности, чтобы вздохнуть, я буду в самом уязвимом положении.

Резкий толчок вырвал рукоятку ножа из руки, затем последовал удар хвостом, чуть не выбивший из меня последний воздух. И я поплыл, загребая руками так часто, как только мог, поплыл в сторону такого близкого берега. Оглядываясь назад, я боялся увидеть вновь приближающийся ко мне плавник. Его не было видно, но это совсем не означало, что акула не заходит на меня откуда-нибудь сбоку или снизу. И это заставляло меня плыть еще быстрее.

Сапоги камнем тянули на дно, и я скинул их одним движением, сложившись пополам и ухватившись за пятки руками. За ними последовала рубашка, сковывавшая движения рук.

Когда сил совсем уже не оставалось, я почувствовал дно ногами. И я шел по направлению берегу, из всех сил загребая руками, чтобы прибавить скорости, затем выскочил на него, но перед тем как упасть на песок, пробежал по суше еще добрый десяток метров. И только тогда я окончательно уверовал в то, что остался жив.

Глава 41

ПРОРОЧЕСТВО

За время моего рывка к берегу я так устал, что когда наконец сумел перевернуться на спину и сесть, руки дрожали так, что пришлось сцепить их между собой.