Берег Скардара - Корн Владимир Алексеевич - Страница 47

Вряд ли много хорошего, вряд ли вообще хоть что-то хорошее. В том, что наследник скардарского престола не оставит все как есть, не было никаких сомнений. Оскорбили его самого, оскорбили его людей, причем в обоих случаях оскорбили действием. Он явно обладает хорошей памятью на подобные события, да и его окружение не даст ему обо всем забыть. Выбор же Диамуном средств для мщения полностью раскрывал его подлую сущность.

«Морской воитель» шел в полулиге впереди нас, и Фред поглядывал на него с каким-то напряжением во взгляде. Не беспокойся, друг, до той поры, пока мы не войдем в гавань Абидоса, самого крупного порта Скардара и его столицы, опасаться нечего. Сожалел ли я о случившемся? Конечно, сожалел, нельзя ни при каких обстоятельствах терять над собой контроль, а я именно так и сделал. И поэтому у нас наверняка будет множество проблем.

Глава 25

ПАШТЕТ ИЗ СОЛОВЬИНЫХ ЯЗЫЧКОВ

— Точно поможет?

За последние полчаса я задавал этот вопрос уже в третий или четвертый раз. Задавал я его Мидусу, худому старичку с копной взъерошенных седых волос и пронзительным взглядом глубоко запавших глаз. Больше всего Мидус был похож на шарлатана, воспользовавшегося случаем поставить на очередном клиенте очередной эксперимент в надежде: а вдруг чего и получится. А где же солидность, благообразность? Ведь врач одним своим видом должен внушать больному надежду на выздоровление. В нашем случае ничего такого не наблюдалось и в помине.

Внешний вид лекаря явился первой причиной моего вопроса. Вторая же заключалась в том, что локоть под повязкой, наложенной Мидусом поверх толстого слоя дурно пахнущей мази, жгло, пекло и дергало пронизывающей все тело болью.

— Поможет, обязательно поможет, господин де Койн. Вы же сами просили меня вылечить вас как можно скорее.

Ну да, сам и просил. При абордаже «Буревестника» я при падении как-то особенно неудачно ударился локтем правой руки. Прошло уже больше недели, а он продолжал меня беспокоить. Вернее, я забывал о травме, но стоило мне резко согнуть или разогнуть руку, как локоть взрывался острой болью.

И мне приходилось сильно закусывать губу, чтобы задавить болезненный вскрик еще в самом зародыше. Ну а то, что при этом закрывались глаза, — так с кем не бывает?

Показывать свою слабость было никак нельзя. Если мне удалось счастливо избежать дуэли с Юстином дир Метрессу или с одним из его спутников, это совсем не значит, что подобных предложений больше не поступит.

Опухоль на локте спала полностью, от нее не осталось даже следа, так что объяснить свой отказ от дуэли тем, что я почти не могу действовать правой рукой, не получилось бы. Люди везде одинаковы, видимая рана, пусть и небольшая, вызовет значительно больше сочувствия и понимания, нежели то, что творится внутри, что не видно и трудно доказуемо.

Существовала еще и вероятность дуэли на пистолетах, но именно этого мне хотелось меньше всего. Слишком много в этом случае зависело от случайности.

Мне до ужаса не хотелось лежать с развороченным пулей животом, требуя в минуты сознания очередную дозу макового отвара, чтобы забыться, моля Всевышнего только об одном — поскорее бы все это закончилось. Нет, можно, конечно, получить пулю в живот и в бою, но ведь это совсем другое дело.

Берега Скардара мы достигли только к вечеру и высаживались уже в потемках. «Интбугер», в отличие от «Морского воителя», пришвартовавшегося к причалу, остался на рейде. На берег мы переправились в шлюпке, согласившись на приглашение дир Пьетроссо стать гостями его столичного дома.

Дом Иджина оказался размером с дворец. Да и глупо было бы предполагать, что теоретический претендент на престол Скардара будет проживать в скромной кособокой хижине на самом берегу моря. Хотя дом и впрямь стоял почти на берегу, а та часть окружавшей его стены, что смотрела на море, больше всего походила на крепостную. Со стороны города все выглядело значительно более гостеприимно. Высокая кованая ажурная решетка, цветники, тянущиеся от входных ворот к самому входу в дом, смутно белеющие в саду в наступившей темноте какие-то статуи. Я даже журчание воды расслышал, хотя сам фонтан увидеть не удалось.

Всю дорогу к дому Иджина мои спутники напряженно поглядывали по сторонам. Их реакция понятна: в любой момент дорогу нам могла перегородить группа вооруженных людей с требованием последовать за ними.

Из этих соображений сти Молеуен поначалу высказал мнение, что нам лучше остаться на борту «Буревестника».

— Да не лучше и не хуже, Клемьер, — ответил ему я. — То, что Иджин гостеприимно распахнул перед нами двери своего дома, говорит о многом. И разве тебе самому не надоело находиться на борту корабля столько времени? Давай воспользуемся всеми теми благами, от которых успели отвыкнуть, коль скоро подвернулась такая возможность, а там видно будет.

В доме дир Пьетроссо мы устроились отлично. На следующий день Иджин послал за Мидусом, уверив в том, что лекарь он превосходный и обязательно поможет. Может быть, это и на самом деле так, но вид у врачевателя был… скажем так, немного странный.

Перед тем как приступить к лечению, лекарь заставил меня несколько раз согнуть и разогнуть руку, причем при двух последних движениях Мидус приложил к локтю ухо, что-то подсчитывая на пальцах и неотрывно глядя на меня. Не понимая логики его действий, я заявил ему, что гонорар он может запросить любой, если нужен аванс — тоже не вопрос, лишь бы лечение помогло, и помогло быстро.

В ответ, прервавшись на несколько мгновений от своих подсчетов, Мидус заявил, что его этика не позволяет ему брать деньги авансом. Конечно, приятно осознавать, что у него имеется такая этика, но не значит ли это, что лечение может и не помочь?

— Нет, лечение поможет. И это совершенно точно, — заявил лекарь несколько другим тоном, видимо уловив в моем голосе иронию. Но для того чтобы снадобье начало помогать как можно быстрее, господину следует удалиться из комнаты на некоторое время — Мидусу необходимо без помех приготовить бальзам.

Жаль, ведь мне так хотелось увидеть, как он будет толочь в ступе мумифицированные лягушачьи лапки, сушеных жуков, какой-нибудь странной формы корень с непроизносимым названием и еще пять-десять других ингредиентов, при этом завывая вполголоса. Нет, всего этого я был лишен, как лишен и возможности узнать хотя бы примерную цену лекарства.

Но на здоровье экономить нельзя. Укрепив этой мыслью свой не очень бодрый дух, я вышел из комнаты. После того как таинство свершилось, ассистент лекаря, молодой парень, во всем старающийся быть похожим на своего патрона, пригласил меня на процедуру.

Не печалься, юноша, когда ты станешь лет на сорок-пятьдесят старше и похудеешь, а на твоем лице оставят следы многие тысячи разочарований, постигших тебя в жизни, все произойдет само собой. Пока же не стесняйся своего здорового румянца во всю щеку, все это так ненадолго.

Мазь оказалась очень мерзкой с виду. А еще она воняла. Не просто неприятно пахла, а именно воняла. И очень жгла. Казалось: вот сгорела кожа, затем спеклись мышцы с сухожилиями, и огонь принялся за сам сустав.

Мое терпение закончилось именно в тот момент, когда Мидус решительными движениями освободил локоть от повязки. Я ожидал увидеть что угодно, но локоть выглядел таким же, каким он и был до встречи с этим дьявольским зельем. В тот момент мысленно я дал себе слово любыми средствами выведать у Мидуса рецепт, потому что нет смысла вгонять людям щепки под ногти или дробить суставы пальцев молотком, добиваясь правды. Достаточно намазать этим зельем что угодно и затем лишь успевать записывать ответы на заданные вопросы. Очень гуманно, да и следов от пыток не останется.

Локоть после лечения почти не жгло, кожа на нем оставалась такой же, какой она и была до экзекуции, и я осторожно несколько раз согнул руку. Как будто бы все нормально, но сделать то же самое резко духу мне все же не хватило. Мидус, обратив внимание на мои манипуляции, заявил, что локоть следует пока поберечь. А вот послезавтра, после нескольких сеансов лечения, один из которых будет сегодня вечером, я могу себе позволить сгибать руку как угодно и сколько угодно.