Берег Скардара - Корн Владимир Алексеевич - Страница 46

Я стоял и молчал, прижав ее к себе и гладя по голове. В конце рассказа Мириам вынула ожерелье, которое Диамун дал ей в качестве аванса за ожидаемую услугу.

Ты только не говори ничего Проухву, девочка, хорошо? Не нужно ему знать об этой истории. Мириам кивала головой, глядя на меня полными слез глазами. Ненавижу женские слезы, но сейчас они были вызваны не тем, что на улице украли кошелек, и даже не рассказом о том, что пришлось расстаться с любимым.

Выйдя на палубу, я обнаружил ожерелье зажатым в руке. Первым желанием было выбросить его в море, и я даже размахнулся, но потом передумал. Украшение не выглядело дешевым, скорее дорогим, возможно, даже очень. Но разве это цена, Диамун? О настоящей цене ты узнаешь позже. Какая же ты мразь, Диамун, ведь именно так ты хотел мне отомстить.

Грохнул пушечный выстрел, отвлекая меня от навязчивых мыслей.

«Морской воитель», снявшийся с якоря, отсалютовал остающимся кораблям. На нем не стали дожидаться возвращения шлюпки, потому что это была шлюпка с «Интбугера».

Хороший все же ходок наш новый корабль. «Буревестник», если перевести с табрисского языка. Есть такие птицы, непревзойденные мастера планирования, размах крыльев которых достигает порой четырех метров.

«Над седой равниной моря гордо реет буревестник…» — вспомнились с детства знакомые строки. И лишь сейчас я подумал, что море бывает седым в шторм, когда на гребнях волн белеет пена. Только равнины в этом случае не получается. Наверное, чтобы видеть море седой равниной, нужно стоять на берегу, на высокой-высокой скале.

«Интбугер» шел в полулиге за кормой «Морского воителя», причем особо не напрягаясь, чтобы развить приличную скорость. «Воитель» — быстрый корабль, но «Буревестник» даже не думал от него отставать. Когда на «Воителе»-флагмане прибавили паруса, положение не изменилось — мы по-прежнему легко держали дистанцию. Более того, при нужде нам удалось бы даже обогнать «Морского воителя». И это при том, что на борту «Интбугера» на пять орудий больше. Славный корабль, очень славный.

Либо табрисцы превзошли Скардар в искусстве кораблестроения, что очень сомнительно, либо произошло другое. Так бывает: казалось бы, одинаковый проект, строят одни и те же люди, из идентичных материалов, но один летит как птица, а другой тащится, как кляча на смертный одр. И такое применимо не только к кораблям, но и к другой технике. Хотя трудно назвать парусники техникой, они ведь живые существа: каждый со своим характером, привычками, наклонностями и предрасположенностями.

Я отстоял на мостике почти до утра, спать не хотелось. Накануне вечером добросовестно попытался уснуть, разделся, лег в постель, затем вспомнил заплаканное лицо Мириам, и сон как рукой сняло. Далась же она мне, ведь ничего меня с ней не связывает. Если разобраться, то все проблемы только из-за нее, а ведь чувствую себя перед ней обязанным и понять причины этого не могу. Нет здесь никакой логики.

Фред молчал, изредка поглядывая на меня, расхаживающего от борта к борту, и по выражению его лица становилось понятно: он знает о произошедшем в каюте Диамуна. И понимает, для чего все это было сделано. Но фер Груенуа молчал, и я был ему за это благодарен.

На мостик принесли трош, горячее, даже обжигающее вино с пряностями, медом и чем-то еще. Правда, здесь его называли лизгом, но от этого он во вкусе ничуть потерял. После троша внутри стало теплее, а на душе легче, и я отправился спать.

На следующий день за обедом в кают-компании присутствовали все трое из свиты наследника. Имя я запомнил только у одного, того, кто выглядел немного старше двух остальных, имел несколько развязные манеры, небольшой шрам на левой щеке и взгляд прожженного циника. Звали его Юстином дир Метрессу, и он казался главным в троице, а задача остальных была во всем ему поддакивать и соглашаться.

Отважные господа, что и говорить. Появились на борту «Интбугера» под предлогом того, что на «Воителе» не хватает места. Это действительно так, а потому под предлог не подкопаешься.

В кают-компанию с подносом вошла Мириам. И дир Метрессу, старательно глядя куда-то в сторону, что-то сказал на незнакомом мне языке. Остальные два его спутника рассмеялись. Казалось бы, что тут особенного?

«Да уж, Артуа, иногда лучше быть глухим на оба уха», — подумал я, вставая на ноги и направляясь к ним.

Подойдя к Юстину, я остановился напротив него. Дир Метрессу вскочил на ноги.

Ты ведь этого хотел, моей пощечины? Ну так получи ее.

Пощечина получилась дрянной, даже пальцы не обожгло, и в глазах дир Метрессу промелькнуло торжество. Но не оттого, что пощечина вышла слишком слабой.

Ведь вы правильно рассчитали мою реакцию на произошедшее, решив, что я не выдержу, поступлю так, как только что поступил, или примерно так. В любом случае результат будет одинаков: оскорбление, последующий вызов… А о том, как ты владеешь шпагой, любезный Юстин, я уже наслышан. Но одного вы, господа хорошие, не учли. Нет у меня желания затевать дуэль, много чести. Таких людей ставят на место по-другому. Вот так, когда бьют лицо правой рукой и сразу, без паузы, левой в печень. Затем снова правой, снизу в подбородок. И опять правой, но не в заманчиво открывшийся кончик подбородка, что приведет к долгому и глубокому ауту, а чуть выше, в нос. Чтобы хрустнуло под кулаком, чтобы брызнуло во все стороны. Теперь ногой в оседающее тело сверху вниз, вкладывая весь вес и выгибая стопу, чтобы удар пришелся пяткой.

Оставались еще двое, и дай бог, чтобы их хватило на то, чтобы утолить бушующую внутри меня ярость.

Меня поймали за руки, поймали свои, потому что все, что я делаю, — неправильно и противоречит кодексу поведения благородных дворян.

Но согласно какому кодексу вела себя эта тварь?

Мне не заламывали руки, просто старались удержать, что избавляло от необходимости совершать в воздухе переворот. Такую ситуацию мы уже проходили. Я напрягся, будто пытаясь освободиться, и сразу же почувствовал, как напряглись руки тех, кто меня удерживал. Затем сразу же расслабился, получив в ответ такую же реакцию. Я рванулся всем телом вперед, и черт бы меня побрал, если бы не помогло. Уловка стара как мир, но работает всегда безотказно.

Два быстрых шага ко второму из троицы, пытавшемуся вытащить шпагу из ножен. Ага, сейчас. Раньше нужно было думать, да и вообще, это дурной тон — заявляться в кают-компанию со шпагой.

Удар, еще удар и снова удар. Куда придется, лишь бы вложить все силы и вес. И теперь с приседанием опустить ступню ноги на грудь противника. Никогда бы не подумал, что хрип, вырвавшийся из его горла, покажется мне музыкой.

Но это еще не конец дела, оставался третий. Я выскочил на палубу вслед за ним, убегающим со всех ног. Куда же ты? Ведь еще несколько минут назад ты был таким вальяжным, с небрежными плавными движениями. Ты же выше меня на полголовы и на добрые десять килограммов тяжелее, а на боку у тебя при каждом скачке дергается на красивой перевязи шпага.

Остановись, и мы поговорим с тобой как мужчина с мужчиной. Я понял только одно слово из того, что ты сказал в ответ на шутку Юстина. Одно слово, но звучит оно на всех языках почти одинаково и имеет единственное значение: шлюха. Остановись и поговори со мной, принцем конюшни, путешествующим инкогнито в обществе шлюхи.

Я бил кулаками по мачте, благо в этом месте вокруг ее ствола был обмотан толстый канат, который должен был поглотить часть удара при попадании ядра. По мачте, куда со скоростью обезьяны взобрался мой третий собеседник, с которым я так и не успел переговорить.

На канате давно уже оставались кровавые следы от моих кулаков, но я все бил и бил, пока правая рука не перестала гнуться в локте. Затем я уселся на палубу, прислонившись к мачте спиной, и долго сидел с закрытыми глазами…

Берег Скардара возник перед нами внезапно. Земля показалась из тумана, застилавшего горизонт по курсу «Буревестника».

Я стоял на мостике и, не отрываясь, смотрел на берег. Что меня ждет там, в Скардаре? Там, куда совсем недавно так стремился попасть.