Авантюрист - Габриэль Мариус - Страница 42

— А что, если она замышляла нечто большее, чем просто немного подышать свежим воздухом? Как бы вы действовали, если бы, отвернувшись купить баклажан, затем подняли голову и обнаружили, что она исчезла, убежала, растворилась в воздухе?

Ребекка уставилась на пего.

— Она не могла этого сделать.

— Для медсестры-педиатра вы очень невинны, — заметил он сухо.

— Хорошо, наверное, вы правы, но она не сделала ничего подобного, верно? — возразила Ребекка. — И я думала, что стрижкой вы будете довольны. Так она выглядит гораздо лучше. Просто не верится, что вы, отец, желаете, чтобы ваша дочка ходила такой… запущенной.

Он не отозвался. Наступила томительная тишина.

— Вы хотите, чтобы я ушла? — тихо спросила Ребекка, решившись наконец нарушить молчание.

— Я только хочу, чтобы вы выполняли мои инструкции, — сказал он таким топом, словно разговаривал со слабоумной. — Это вы можете понять?

— Я все понимаю, Майкл. Но и вы меня поймите. Ведь мне хочется помочь, по-настоящему. Я стараюсь как могу. А ваша реакция мне кажется чрезмерном.

— Я предостерегал вас от попыток сблизиться с Терезой, — сказал он. — Ничего из этого не получится, вы уже убедились в этом и убедитесь снова. В конце концов все кончится тем, что вы получите душевную травму и она тоже. Вот увидите. И потом, зачем вам это, Ребекка? К чему проявлять ненужную инициативу? Вас же никто не просит. Оставайтесь на заднем плане, держитесь в тени. Если же по какой-то причине вы не можете этого сделать, — добавил он тихо, но с нажимом, — можете уходить прямо сейчас.

— Теперь дайте сказать мне, Майкл, — произнесла она. — Двадцать три часа из двадцати четырех Тереза проводит в темной комнате, погруженная в романы девятнадцатого века. Как медсестра я ответственно заявляю: это очень нездоровый образ жизни для любого ребенка, не говоря уже о трудном. Ей нужны какие-то развлечения, как вы этого не поймете. Хотя бы съездить за покупками в город, это уже хорошо!

— Вы сестра, Ребекка, но не врач, а она не ваша пациентка.

Флорио постоял молча еще пару секунд, а затем развернулся и вышел. В доме стояла такая тишина, что у Ребекки даже в ушах зазвенело. Сверху не доносилось ни звука. Борясь со слезами, она разложила продукты и начала готовить обед. Она намеревалась сделать его сегодня праздничным и решила не отказываться от своих намерений. Это будут лингвини[14] с морскими моллюсками, маленькими креветками и оливками. Хотя у нее самой было такое ощущение, как будто в желудок наложили камней.

Через некоторое время в кухню вошла по-прежнему бледная Девон.

— Ребекка, не обижайся на него, — сказала она. — Он делает для нее все возможное. И я тоже.

— Я не обижаюсь, — ответила Ребекка, не задумываясь над тем, что сказала явную ложь.

— Понимаешь, мы были вынуждены увезти Терезу из Сан-Франциско, чтобы защитить ее. Папа очень переживает. Хочет оградить ее от малейшей опасности.

— Опасности? В Урбино?

— Это трудно объяснить, — сказала Девон, качая белокурой головой.

— А ты попытайся, — предложила Ребекка. — Что там такое произошло в Сан-Франциско?

— Какая тебе разница, что там произошло? — ответила Девон вопросом на вопрос и вышла.

Ребекка чувствовала себя так, словно собралась перейти реку вброд, прошла примерно треть пути и вдруг обнаружила, что дальше с каждым шагом вода становится все глубже, а течение все сильнее.

Что делать? Повернуть назад? Продолжать идти вперед, не обращая внимания на течение? Пусть будет что будет?

Поставив лингвини на маленький огонь, она пошла к Терезе. Та лежала на постели в своей обычной позе и читала. Шторы задернуты, вокруг беспорядок.

— Было у тебя на уме что-то другое, кроме того, чтобы просто съездить со мной в город? — спросила Ребекка.

— Я не понимаю, о чем ты говоришь, — отозвалась Тереза, не отрываясь от чтения.

— Твой отец боится, как бы ты не сбежала.

Тереза подняла голову. Ее лицо было, как всегда, невеселым, но после стрижки у Марчетты она выглядела в сто раз лучше.

— Он накричал на тебя?

— Нет, он все время мило шутил и был очень обходительным, — мрачно сказала Ребекка.

— Не обижайся.

— Тереза, ты поставила меня в дурацкое положение. Понимаешь, когда мне дают взбучку, я от этого удовольствия не получаю. Я могу тебе помочь и очень хочу, но для этого ты не должна меня обманывать. Неужели ты хочешь, чтобы я относилась к тебе, как и они?

— То есть как?

— Как к человеку, которому нельзя доверять.

Тереза вдруг рассмеялась. Ребекка еще не слышала, как она смеется. Это был тихий, невеселый смех.

— А мне наплевать на ваше доверие.

— И ты согласна прожить в тюрьме всю свою жизнь?

Тереза напряглась. Вспомнив о недавнем инциденте, Ребекка похолодела.

— Я не понимаю, о чем ты?

— Этот дом для тебя вроде тюрьмы, — сказала Ребекка. — Отец и сестра считают, что тебя следует держать взаперти. Я же нахожу это ужасным. И не могу поверить, что тебе это может нравиться.

Глаза Терезы насторожились.

— Пусть лучше это делают мои близкие, чем какой-нибудь подонок в белом халате.

Ребекка села на постель.

— Откуда у тебя такое предубеждение против людей в белых халатах? Почему не позволить им помочь? — Она увидела, что лицо Терезы напряглось еще сильнее, но решила продолжить нажим. — Разве это выход, убегать от своих проблем? Они тебя все равно догонят и окажутся еще болезненнее, чем прежде. Надо найти в себе мужество повернуться к ним лицом.

Тереза натянула одеяло на колени и крепко обхватила их худыми руками.

— Папа не позволит им запереть меня в клетку.

— Ты начиталась Диккенса, — мягко произнесла Ребекка. — Детей больше не запирают в клетку.

— Неужели? А почему, ты думаешь, мы приехали сюда?

— Понятия не имею.

— Потому что я убила свою мать.

У Ребекки перехватило дыхание. Она взяла девочку за руку.

— Тереза, я не могу поверить в такое!

— Зато все остальные верят.

— Кто именно?

— Полиция, разные педагоги, психиатры, судьи. В общем, все остальные, кроме, наверное, тебя. Я думаю, папа и Девон тоже в это верят. А эти люди в белых халатах, у них только одно на уме — залезть мне в душу и выковырять оттуда маленькие страшные секреты. Они уверены, что эти секреты там у меня есть. Они вообще думают, что знают все. — Тереза говорила очень быстро, почти бессвязно, ее тело трепетало. Ребекка напряглась, страшась, что снова случится припадок.

— Тереза, послушай меня, — сказала она тихо. — Ты что, действительно помнишь, как убивала свою мать, или тебе это вдолбили в голову?

— Не знаю. — Тереза дрожала, вцепившись пальцами в колени. — Если бы знала, то, наверное, была бы здоровой. Верно? Но я не знаю. Поэтому меня и считают сумасшедшей.

— Ерунда какая-то, — в отчаянии простонала Ребекка. — Если ты не сделала ничего дурного, тебе не нужно никого бояться. Но если ты чувствуешь, что сделала, тогда тебе нужна помощь. Единственный выход — повернуться лицом к проблеме.

— Ты оттуда? — тихо спросила Тереза, пристально глядя на Ребекку.

— Ты имеешь в виду, из тех, кто хочет запереть тебя в клетку? Нет, Тереза, я не оттуда.

— Ты обманула папу, рассказала ему о себе неправду. Девон говорит, что ты переодетая полицейская.

Врать было нельзя, Ребекка это чувствовала. Она выдавила из себя слабый смешок.

— Ничего похожего. По правде говоря, я не очень-то сильно отличаюсь от тебя. У меня тоже имеются кое-какие проблемы, от которых я убегаю.

— Папа именно так и сказал.

— Твой отец очень проницателен.

— И что это за проблемы?

— Скажу позже, не сейчас. Но расскажу обязательно. Обстаю тебе.

— Но хотя бы с чем они связаны?

Ребекка протянула руку и кончиками пальцев коснулась теки Терезы. Кожа девочки была гладкая, как лепесток розы.

— С личной жизнью. И вся моя беда в том, что я вовремя не повернулась к этой проблеме лицом. Дело в том, что много лет назад я совершила ужасную ошибку. Теперь вот нашла в себе мужество попытаться как-то ее исправить. Но чувствую, что это будет не легко.