Саранча - Латынина Юлия Леонидовна - Страница 38

В семь вечера тяжелая железная дверь с кодовым замком захлопнулась за обоими ментами. Жилой дом, как уже сказано, был расположен в престижном и чистом районе. Из квартиры Лесько открывался великолепный вид на скованную льдом Тару, а сам подъезд выходил в другую сторону, на широкую и чистую улицу. Прямо рядом с подъездом была остановка троллейбуса, обросшая двумя киосками.

Яша заглянул в один из них и был не особенно удивлен, распознав в продавце того самого мужичка с козлиной бородкой, который четыре часа назад приходил с деньгами в квартиру Лесько. Царьков поманил его пальчиком, и мужичок покорно покинул торговое место и вышел к операм.

— Ты за что Лесько-то платил? — спросил хмуро Царьков.

— Ну известно что… охранял…

— От кого охранял-то?

— Да ходили тут ребята, от Спиридона. Пятьсот баксов в месяц требовали, прикинь? У меня и бабок-то таких нет, иной день ста рублей не наторгуешь, а они туда же: «Мы тебя, бобер, в натуре уроем, киоск пожжем…» Я уж и не знал, что делать, а потом Мишка — он тут тоже торгует — надоумил, что у нас рядом крутой опер живет. И денег возьмет немного, и братков этих уроет…

— Урыл?

— В лучшем виде! Приехал «газик», всех забрал в отделение, ко мне на следующий день извиняться пришли, чуете? Ну не они сами, а их дружки. Так, мол, и так, ты их извини, а заявление отзови. А то рыбам скормим.

— Да, — усмехнулся Санька, — знатно извинились.

А Царьков добавил:

— Он же тебя развел.

— Кто?

— Лесько. Сам на тебя бандитов натравил, сам и защитил. Их через три метра выпустили. Не помню я что-то такого, чтобы Лесько Спиридоновых братков в обезьянник сажал…

— Может, так оно и было, — проговорил ларечник, — а делать-то что? Ведь опять сейчас наезжать будут. А вы меня просто так разве станете охранять?

— У милиции работа такая, — сказал Царьков, — охранять не за деньги, а за налоги. Которые за деньги охраняют, те бандитами называются.

— Так разве ж я налоги плачу? — вздохнул ларечник.

Царьков помолчал, потом спросил:

— Ты здесь вчера был?

— Ага. С девяти и до девяти. Сколько ларек работает.

— Не видел, как Лесько отъезжал?

— Он не сам отъезжал, — сказал ларечник. — За ним какой-то мужик приехал, и они гуськом уехали. Мужик на своей, а Лесько на «опеле».

— Мужика опознать можешь?

— Да откуда? Темно, да снегопад. Он по уши в шапке и воротник поднял. Большой, начальственный. Такие не бормотуху покупают, а коньяк с конфетами.

— Не браток?

— Не-а, — сказал ларечник. — На этих у нас глаз наметанный. Эти, когда мимо идут, спиной чувствуешь — либо не заплатят, либо побьют.

— А машину его видел?

— Он ее за углом поставил. Иномарка черная, и стекла темные, а номера все в грязи. Ларечник усмехнулся и добавил:

— Да тут уже спрашивали.

— Кто?

— А вот те самые, которых спиной чувствуешь. Москвичи.

— Почему ты решил, что москвичи?

— А номера на джипе московские. Знаете, какой джип? «Хаммер», таких, говорят, на всю Россию два десятка…

Садясь в разъездную «пятерку», Синицкий оглянулся на окна квартиры Лесько: окон было много, и они уютно светились синим и розовым.

— Да, — сказал он, — неплохо служить бандитам, а?

— А может, наймемся? — усмехнулся Царьков. — Глядишь, на «хаммере» прокатят… Синицкий мрачно сплюнул.

— У тебя чего-нибудь пожрать есть? — спросил он. — Сил нет, в брюхе как шрапнель рвется. Вроде на медосмотре сказали — язва начинается.