Дворец для любимой - Корн Владимир Алексеевич - Страница 30

Наконец конница тугиров остановилась, растянувшись чуть ли не во всю ширину долины.

Сколько до нее? На глаз – четверть лиги, метров четыреста-пятьсот, не больше. Вон, шапки на всадниках видны и движения людей различить можно.

Точнее не определить, нет у наших биноклей никаких сеток. Как нет и ориентиров на местности, чтобы заранее замерить до них расстояние. Голая степь, поросшая седым ковылем. Ладно, седой ковыль больше для поэтичности, уж больно ситуация волнующая. И тревожная.

Меня одолевало сомнение – смогут ли пять пулеметов остановить конницу Хаито? И не просто остановить, а нанести ей такие потери, после которых вардам легко удастся разгромить ее в пух и прах. Теоретически вроде как да, а вот на практике… Слишком уж широко растянулись тугиры по фронту, и слишком уж невелико расстояние до них. Ведь после того, как кочевники пойдут в атаку и пустят коней в галоп, у нас останется всего несколько минут, чтобы не просто остановить их, но и не дать даже приблизиться к вардам. Потому что нет ситуации хуже – попасть под удар разогнавшейся конницы, топчась на месте.

Мы расположили пулеметы на одной линии, параллельно атаке тугиров. Расстояние между ними метров двадцать пять – тридцать, а в промежутках заняли позицию егеря фер Энстуа. Каждый пулемет прикрыт невысоким бруствером, лишь бы всадник на лошади через него не перескочил, – вот, собственно, и вся их защита. Хотя нет, еще они прикрыты привезенной с собой маскировочной сеткой. Изготовить ее довольно легко: обыкновенная сеть с очень крупными ячейками, на которую пришиты лоскуты, окрашенные в бледно-зеленый и серый цвет. Как раз в тон окружающего ландшафта.

Едва рассвело, когда я отдалился от пулеметной позиции метров на сто, дальше не стоило по весьма веской причине, и критически осмотрел маскировку. Поучилось не то чтобы очень, но и в глаза гатлинги не бросались.

Тугиры оставались на месте, и наступили тревожные минуты ожидания: как они себя поведут дальше? Пойдут в атаку на наши позиции широким фронтом? Перегруппируются и ударят по центру? Ударят по флангам или же будут ждать ответной атаки, чтобы встретиться на середине разделяющего нас расстояния? От этого зависело очень многое.

Наш правый фланг опасения почти не вызывал. Там неглубокий овражек со смотревшим на тугиров откосом высотой метра в три-четыре, и именно по его краю расположились варды, загибая фланг по дуге в тыл. Чтобы ударить по правому флангу, тугирам придется огибать откос, что, несомненно, даст нам время на ответный ход. На левом все сложнее, там плоская как столешница степь. Но и вардов там сосредоточено больше, все-таки удержать позицию там будет сложнее всего.

Мы – я в окружении нескольких офицеров и Тотонхорн со своей свитой, состоявшей из наиболее близких ему глав вардовских родов – заняли место на невысоком пригорке почти по центру, сразу за позицией пулеметов. Над нашими головами горел золотом в лучах солнца стяг Империи и мой личный штандарт с поднявшейся на дыбы лошадкой.

Вардовские хоругви представляли собой бунчуки, где и гореть-то особо было нечему, разве что шарам. Хотя, если присмотреться, выглядели бунчуки с резными древками и окрашенными в несколько цветов конскими хвостами впечатляюще. Выше хвостов древко обтягивала ткань из разноцветного волоса, вероятно, тоже конского, образуя очень красивый узор, а вершину венчал металлический шар, выполненный из золота. Вот он как раз-то и блестел. Позади нас стояли шатры, мой и дормона. Шатер Тотонхорна, судя по всему, изготовленный из парчи, так и переливался на солнце, мой на его фоне выглядел туристической палаткой. Словом, не заметить нашу ставку тугирам будет трудно, только вот достаточно ли будет всего этого, чтобы противник ударил там, где мы и хотим, – по центру? И я снова и снова задавал себе вопросы: как именно они нас атакуют? Сразу навалятся всей массой по всему фронту, попытаются пробить нашу оборону где-нибудь в одном месте, а потом введут подкрепление, чтобы развить успех?

Дормон вардов вразумительного ответа не дал. Да и откуда ему было его знать? Нет у него за все годы правления подобного случая, не воевал он еще ни с кем. Так, мелкие карательные акции – пригрозить, приструнить или успокоить. Кроме того, у тугиров полно советников короля Готома, и они тоже могут сказать свое слово, направляя действия кочевников.

Тотонхорн, нужно отдать ему должное, выглядел воплощением спокойствия, я ему даже немного позавидовал. А ведь на карту у него было поставлено все. Лучшее из того, что ему предстояло в случае разгрома, – занять часть пустующей территории Империи вместе с несколькими тысячами верных ему людей. И хотя я заверил его, что при проигранном сражении, позже, когда Империя одержит на юге победу над объединенными силами врага, ее армия придет сюда, чтобы вернуть его на то место, что он занимал прежде, дормон только кивнул в ответ, отлично понимая: а кем ему тогда будет править? И чего она стоит, власть, что зиждется на чужой силе, от которой полностью зависишь? Грош ломаный в базарный день.

Мои мысли прервала группа всадников, показавшаяся в тылу врага. Так, вот и сам Хаито объявился, заняв место там, где я так жаждал его увидеть, – на вершине холма примерно посредине построения тугиров. Он конечно же не один, с ним его свита, вероятно тоже состоявшая из родовитых сородичей, как и у Тотонхорна, и несколько офицеров-советников из армии Готома. Сам полк трабонских кирасир расположился у подножия холма. Там же установлены и все восемь имеющихся у них пушек.

«Резерв верховного главнокомандующего, – усмехнулся я. – Ну и прикрытие на случай поражения и бегства».

Так, а вот это уже серьезно. По направлению к холму, где еще с ночи притаились мои стрелки, поскакало не меньше сотни всадников. Вот же черт, неужели стрелков заметили? Плохо. Инструктируя, я приказал им напрасно не рисковать, дождаться, когда начнется сражение и тугирам будет не до них. И я снова направил бинокль на холм, где находился Хаито. Если сейчас на нем начнут падать люди, значит, все, стрелки обнаружены, и им осталось только выполнить свою задачу, от успешного завершения которой во многом будет зависеть успех предстоящего сражения. Правда, самих их спасти, вероятно, уже не удастся.

Как будто бы нет, на холме все спокойно, виден только блеск линз зрительных труб. И верно, сотня взяла правее, обходя скалу по широкой дуге. Интересно, что это им там понадобилось? Не натолкнулись бы на притаившуюся за кленовой рощицей бригаду фер Дисса. И опять нет, сотня взяла еще правее, примкнув к остальным.

А тугиры продолжали стоять на месте. Ну и чего они ждут? Боятся наших пулеметов, о которых трабонские советники Хаито должны знать или, по крайней мере, слышать? Не хотелось бы. Дожидаются начала нашей атаки? Так не можем мы атаковать по чисто техническим причинам, возникшим после того, как Тотонхорном был принят план сражения, предложенный нами. Но мы можем другое. Я подал необходимый знак. Почти сразу из-под сетки, прикрывающей гатлинги, захлопали одиночные выстрелы. Било немного, с десяток стволов, но это были те стволы, что на разделяющем нас расстоянии могли бить на выбор в любой глаз.

Вот перед строем тугиров проехался всадник, потрясая в нашу сторону копьем, вероятно грозя через какое-то время добраться лично.

Хлоп – и конь понес запутавшегося одной ногой в стремени мертвого седока. Хлоп – и чья-то лошадь поднялась на дыбы, сбрасывая с себя всадника, после чего завалилась на бок, судорожно дергая ногами. Жалко лошадку, но ведь выражение, что нельзя приготовить яичницу, не разбив яиц, верно и в этом мире, как бы цинично это ни звучало. Да и то ли еще будет.

Выстрелы звучали один за другим, и каждый из них находил цель. Стрелки не били прямо перед собой, охватывая по ширине весь строй тугиров. Передние шеренги заволновались, задвигались, пытаясь что-то изменить. А что тут изменишь, от пуль легким кожаным щитом не прикрыться. Очень неприятная ситуация – стоять вот так, в бездействии, в ожидании пули, еще и на таком расстоянии, с которого невозможно ответить.