Инсайдер - Латынина Юлия Леонидовна - Страница 65

Малиновский измерил юноше давление, уложил на койку, опутал проводами и проверил на томографе. Ашиник не очень сопротивлялся. Казалось, ему было все равно.

— На что-нибудь жалуетесь? — наконец спросил Малиновский, накрыв юношу простыней и сев рядом.

— Нет. Я в порядке?

— У вас сильное нервное истощение. Что с вами происходит перед тем, как вы теряете сознание?

— Я вижу разные картинки. Я вот сидел, например, сегодня на совещании, а потом у всех вокруг начали расти рога и морды, а стена завязалась вокруг меня и стала душить.

Ашиник помолчал.

— Скажите, доктор, я сумасшедший?

— Почему вы это спрашиваете?

— Из-за видений. Я читал такую толстую книжку — учебник психиатрии. Там сказано, что если человек видит то, чего не видят другие, это значит, что с мозгами чего-то не в порядке.

— Если бы ко мне пришел землянин и рассказал то, о чем рассказали вы, я бы, безусловно, порекомендовал бы ему обратиться к психиатру. Но есть такая вещь, как особенности культуры. То, что является ненормальным для одной культуры, может быть нормой для другой. На Земле тоже были эпохи, в которых видения видели самые здравомыслящие люди.

— На Bee такие состояния не считаются нормой. Вы плохо понимаете нас, доктор.

— О нет, я согласен, что ваши чиновники — люди рациональные. Но та специфическая субкультура, к которой принадлежите вы, — другое дело. Для «знающих путь» транс — норма, а способность впадать в транс — это один из способов доказать первенство. Вы чрезвычайно нервный и очень возбудимый человек, Ашиник, но вы абсолютно в своем уме. И я думаю, что ваши видения скоро исчезнут, потому что здесь, на службе компании, вы нашли другой способ быть первым.

Малиновский насадил на шприц пластиковую ампулу с лекарством и сказал:

— А сейчас вам надо хорошо и долго поспать.

Когда Ашиник проснулся, был уже день. Огненные рожи, вившиеся в мозгу вчера, исчезли. Он лежал в широкой постели в комнате с резными стенами розового дерева и распахнутым окном. На окне сидела, изучая его похожими на капли ртути глазками, сизая птичка-дедовик, и далеко-далеко, за синими перышками дедовика и зеленью кустов, вздымалась в небо двухсотметровая стальная игла фоновой мачты Ассалахского космодрома.

Ашиник сообразил, что его, наверное, отвезли на виллу Теренса Бемиша. Он пока еще не бывал на вилле, потому что на космодроме было много работы и потому что Бемиш сам либо ночевал на космодроме, либо улетал по делам в столицу.

Ашиник повернул голову и увидел, что рядом с ним сидит девушка. Девушка была одета в бархатную кофточку и длинную, затканную цветами и травами юбку-колокольчик. Дымчатый шелковый пояс, связанный пятилепестковым узлом, трепетал за ее спиной, как крылья бабочки.

Девушка несмело улыбнулась Ашинику, и Ашиник вдруг улыбнулся в ответ. Что-то прошмыгнуло между ними — Ашинику на мгновение представился пушистый зверек, проскочивший из улыбки в улыбку.

— Господин Бемиш велел вам лежать и не вставать.

— Ты наложница Бемиша? — спросил Ашиник. Голос его вдруг обрел холодную уверенность, с которой он проповедовал сотням людей.

— Да.

— Я слышал о тебе. Ты — Инис. За сколько он тебя купил?

Инис вздрогнула.

— Он дал за меня столько, сколько просили, — ответила она.

— Он тебя любит?

— Господин Бемиш очень хорошо ко мне относится, — сказала Инис.

— Почему я не видел тебя на стройке?

Инис виновато улыбнулась.

— Господин Бемиш очень хотел, чтобы я была на стройке, — сказала Инис. — Он сам учил меня, как работать в бухгалтерских программах и составлять ведомости. Он сделал меня своим секретарем. А потом началось все это безобразие… Однажды вечером я сидела в офисе, когда туда постучались трое рабочих. Они пришли пожаловаться на старшину, но, увидев, что я сижу одна, набросились на меня и… в общем, я успела позвать на помощь. После этого я попросила господина Бемиша, чтобы он оставил меня в усадьбе, и он согласился.

Инис выпрямилась и с гордостью добавила:

— Но я здесь очень много делаю. Я проверяю все сметы, и в прошлом месяце я сберегла господину Бемишу двести тысяч, когда я заметила, что один местный чиновник все время проводит через компанию фальшивые счета.

Вздохнула и прибавила:

— Правда, этому чиновнику все равно пришлось дать пятьдесят тысяч взяткой.

— А какой программой ты пользуешься? — спросил Ашиник.

Он был очень мало знаком с компьютерами и, по правде говоря, боялся этих страшных подсказчиков, которых земляне вечно носили с собой, как платки, и при каждом третьем слове вынимали из кармана и разворачивали. При взгляде на них ему все время вспоминалась одна из самых распространенных легенд секты — о том, что бесы вынимают свои души и кладут их в эти кремниевоорганические платки или железные коробочки, и душа бесов тоскует и мигает с дисплеев цветными огнями.

Инис стала что-то говорить, но Ашиник пропустил ответ мимо ушей. «А бес не очень-то ревнив, если оставляет свою наложницу наедине с молодым человеком», — думал он.

Ашиник возвратился на стройку через три дня, и Бемиш был очень рад, потому что без него управляться стало трудно. Бемишу еще несколько раз случалось посылать Ашиника на виллу за важными бумагами или с инструкциями, и всякий раз Ашиник ездил с видимым удовольствием.

А вскоре и Инис опять появилась в кабинете Теренса Бемиша в качестве секретарши, и Ашиник перестал часто ездить на виллу. Ашиник и Инис были куда младше Теренса Бемиша, — ей семнадцать, ему двадцать, но Бемиш все никак не замечал, как вспыхивали щеки Инис, когда в кабинет директора компании входил его молодой заместитель, и как часто Ашиник и Инис обедали вместе в служебной столовой или каком-либо из произросших, как грибы, портовых ресторанах.

Хотя Теренс Бемиш и произнес, при своей первой встрече с Инис, какие-то слова о свободе воли, на самом деле эта свобода воли не пошла дальше того, чтобы сделать Инис своей секретаршей, — впрочем, Инис была добрая и хорошая девушка, но звезд с неба не хватала. Бемиш был вполне доволен, что утром она подает ему чистую рубашку и носки, днем — отличный кофе, а ночь проводит в его постели, — в тех, разумеется, случаях, если глава Ассалахской компании не веселился в столичном борделе или на приеме у высокопоставленного чиновника, который обычно кончался все в том же борделе.