Джаханнам, или До встречи в Аду - Латынина Юлия Леонидовна - Страница 69

– Я…

– Вы можете послать ОМОН. Вы можете этого не делать. Но если вы его пошлете, он должен быть на моей стороне.

И трубка в руках Ольги Николаевны замолчала. Губернаторша уставилась невидящим взгядом перед собой. Данила Баров поставил ее перед выбором: ярусоловы или война.

И что-то подсказывало ей, что Суриков проиграет эту войну. А тем, кто будет на стороне проигравших, не останется ничего. Ни завода, ни «Биоресурса», ни даже должности губернатора.

Размышления ее прервал осторожный стук в дверь. Между ясеневых створок просунулась мордочка вице-губернатора Бородовиченко.

– Олечка, – сказал вице-губернатор, – там менты звонят. Спрашивают, что им делать…

– Ни-че-го, – сказала губернаторша. – До завтра – ничего.

Машины Руслана стояли во внутреннем дворе, и когда Руслан сбегал по ступенькам, руки его дрожали от ярости. Если б майор уехал один, Руслан бы приказал догнать его и расстрелять.

Но майор ушел со всей группой, а Руслан был слишком расчетливым человеком, чтобы не понимать: десять человек из управления «С» ему не по зубам. Если уж на то пошло, десять человек из управления «С» не по зубам даже Халиду.

Руслан посадил Милу в машину, а сам остался снаружи, постепенно приходя в себя от холодной ночи. Вдалеке, на площади, ворчала толпа, и за габаритами его джипа сверкали несколько красных огоньков, – это горели круглые ламочки на ограждении какой-то траншеи.

Руслан нагнулся к земле, сгреб с нее горсть свежевыпавшего снега и размазал его по лицу.

Рядом раздался смех, вспыхнула сигаретка и послышался голос вэвэшника.

– Черт, нарыли тут. Прямо окоп полного профиля.

Это замечание вернуло Руслана к реальности. Вэвэшник и не подозревал, насколько он прав. Руслан вгляделся в темноту. Халид обещал предупредить его за несколько дней и дать убраться из страны, но Руслан понимал, что времени осталось немного.

Траншея, огражденная сеткой и подсвеченная габаритными огоньками, огибала здание, и на одной из сеток Руслан заметил брошенную стройбатовскую гимнастерку.

Со времен первой чеченской все полевые командиры уяснили необходимость окапываться. Норы, отнорки и ходы сообщения утрояли огневую мощь любой группы, позволяя ей наносить удар с неожиданной позиции и исчезать раньше, чем на тебя обрушится вражеский огонь. Под Чабанмахи и Карамахи туннели, заранее прорытые сквозь горы, позволили вторгнувшимся в Дагестан чеченцам уйти от штурмующих их русских войск и разъяренного аварского ополчения. Но никто еще не рыл для себя удобных огневых позиций с помощью нанятого по сходной цене российского стройбата.

Интересно, Халид отложит операцию сейчас, когда завод наводнен вооруженными захватчиками?

Нет. Кроме пули в лоб, его ничто не переубедит.

А ведь он очень легко может получить пулю в лоб, – подумал Руслан. Если бы русский майор с глазами серийного убийцы не уехал с завода, шансы Халида получить пулю были бы пятьдесят на пятьдесят. Надпиленную пулю. А у майора были бы все шансы разобрать на бусины еще одни четки.

А если бы майор был предупрежден?

Руслан чуть не сел, чувствуя внезапную слабость в ногах, и чтобы сохранить равновесие, схватился за железную сетку ограждения.

Он в общем-то мог считать себя защищенным. Рыдник не посмеет привязать Руслана к теракту, потому что все, что будет указывать на Руслана, укажет и на Рыдника. Достаточно пересидеть спектакль за границей, а потом вернуться и в обмен на документы, уличающие Рыдника, получить отпущение грехов и остатки завода.

Но теперь у него есть и другой выход.

Он не смог убить Халида, потому что Халид оказался сильней его. Он не смог сдать его Рыднику, потому что Рыдник воспользовался бы этой историей, чтобы отобрать у Руслана бизнес.

Но Даниле Барову нет дела до его бизнеса. А за голову Халида он простит все.

Два дня назад, когда Данила появился в Кесареве, Руслана обдало ужасом. Он не был виноват в смерти дочери Милетича. Халид подставил его так же хладнокровно, как и сейчас. Руслан тогда сделал все, чтобы помочь Милетичу, но он вовсе не был уверен, что Данила не станет ему мстить. Он бы на месте Данилы – стал.

Сегодня, когда Данила шуганул своего майора, Руслан понял: в списке смертельных врагов нового владельца Кесаревского НПЗ он не состоит.

Даниле нужен Суриков. Нужен Рыдник. И нужен Халид. Достаточно предупредить Барова о теракте – и эти люди встретят Халида очередями в упор. И ему никогда не придется отвечать перед старейшинами. Кто ж виноват, что параноики из охраны Барова попросту расстреляли чеченцев?

Руслан открыл дверь джипа. Мила сидела сзади и обкусывала поломанные о спецназовца ноготки.

– Езжай домой. Я поговорю с Баровым и приеду.

Глаза Милы тревожно сверкнули.

– Я без тебя не поеду.

– Хорошо. Тогда жди в машине. И на этот раз никуда не бегай.

Было уже шесть часов вечера, когда заправленный ровно наполовину бензовоз остановился у ворот нефтебазы «Ручей». Нефтебаза располагалась в городе Озлонь; в советское время процветающий Озлонь был секретным городом, изобиловавшим черными «Волгами», красной икрой и почтовыми ящиками. Сейчас город отощал и вымер; население его, некогда собиравшее блоки наведения для ракет морского базирования, занималось собирательством и охотой. Город вечно мерз; денег, необходимых на закупку мазута, краевая администрация выделяла ровно половину, и чем меньше было денег, тем охотней их воровали. В закромах нефтебазы – единственного резервного источника топлива для Озлоньской ТЭЦ, – находилось десять тысяч тонн мазута против необходимых двадцати тысяч.

Документы водителя не вызвали никаких вопросов у охранника. Он сделал необходимые пометки в путевом листе, и ворота на территорию базы поползли в сторону, пропуская десятитонную машину.

– До свалки и налево, – сказал охранник.

Возле свалки бензовоз, однако, свернул направо и вскоре остановился перед резервуаром-двухтысячником. Было уже темно: территория базы была совершенно пуста, и над кромкой резервуара горели яркие морозные звезды. Водитель заглушил мотор, вылез из машины и, не оглядываясь, пошел прочь.

Сергей Александрович Карневич, генеральный директор Кесаревского нефтеперерабатывающего завода, сидел на подоконнике в приемной и курил одну сигарету за другой. Руки его дрожали. Карневичу хотелось пить, но ему казалось, что если он попросит воды, то на него обратят внимание и выкинут в окно. А если он сам попытается наполнить стакан из гудящего аппарата с красным и синим носиком, установленного прямо в приемной, он непременно все разольет.

За раскрытой дверью его кабинета гудел пылесос, со стены свинчивали табличку с его именем.

Больше всего в происшедшем американца изумила собственная предательская реакция на физическое насилие. Он чувствовал себя не как мужик, который хочет дать сдачи. Он чувствовал себя, как женщина, которую притиснули и попользовали у темного забора. И стоило признать, что за последние три дня его попользовали самые разные люди. Начиная с Артема Сурикова, который, как выяснилось, пользовал его уже два месяца.

Если перегнуться через подоконник, можно было заметить толпу у заводоуправления, но не чрезмерную, голов этак в двести. В толпе стоял человек с плакатиком «Москвичи – руки прочь от завода», и его снимала какая-то телекамера. Человек заметил Карневича и помахал рукой. Карневич узнал во владельце плаката пресс-секретаря Сурикова.

Карневич отвернулся от окна и увидел, что перед ним стоит Баров.

– Пошли, – сказал Баров, – покажешь мне завод.

Новый хозяин завода был все в том же кожаном пальто типа «Матрица», и за плечом его стояли два оливковых охранника. Баров дожевывал пирожок, и из левого, плохо двигающегося уголка рта на пол сыпались капустные крошки.

Когда они вышли в коридор, Карневич, к своему удивлению, увидел Касаева. Чеченец стоял под кадкой с обломанным фикусом и нервно курил. Под глазом его вздувался изрядный синяк.