Выбери любимый жанр

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

Искатель. 2011. Выпуск №11 - Смехачева Наталья - Страница 3


3
Изменить размер шрифта:

— Так ты больше не рисуешь?

— Отчего же, — мальчик снова улыбнулся. — Рисую. Для себя или если кто попросит. В общем, для полноты жизни. А вы… — он помялся немного и спросил осторожно, стараясь скрыть заинтересованность и волнение, — нашли клад?

— Кладов не бывает. — Вадим встал и поднял с земли „Цветок папоротника“. — Клады — это мы сами. Держи, — он протянул изумленному и обрадованному мальчику картину. — А деньги оставь. Вон там, — он кивнул в сторону реки, — в книжном магазине возле моста я видел замечательный атлас по зоологии… А как тебя зовут?

— Ласточка, — заторопился мальчик, — Ленька Ласточка. А вы приезжайте к нам в гости, на этюды. Не пожалеете! Правда-правда, приезжайте! Это недалеко, всего две остановки на электричке. А там через рощу — рукой подать…

— Спасибо. Может, и приеду… Слушай, а что это за Дорога, о которой ты говорил?

— Дорога?.. — Ленька помолчал, потер переносицу. — Просто Дорога. Лесная. Много солнца, кружево от веток на желтом песке, деревянный мостик через ручей, там меня всегда Рыжик встречает, купальницы… Она всегда одна и та же зимой и летом, весной и осенью, на ней нельзя заблудиться или опоздать, на ней — хорошо… Дорога есть у каждого, но не все знают об этом.

— А как… как ты нашел Дорогу?

— Это года два назад было. Мы с Мишкой за грибами пошли. Да в лесу поссорились. Из-за белого гриба. Мы такого красавца еще ни разу не встречали. Подбежали к нему одновременно и заспорили, кто первый его нашел. Пока гриб друг у друга вырывали, весь его раскрошили, разругались и разошлись в разные стороны. И я заблудился. Прежде со мной такого никогда не случалось. А тут, в какую сторону ни пойду — все к незнакомому болоту выхожу. И лес кругом — черный, непролазный, страшный. Сел я под елку и заплакал. И себя жалко, и Мишку. И Мишку почему-то больше. Вот, думаю, утону в болоте, кто ему будет задачки по математике решать? И для портретов позировать. Мишка ведь портреты рисовал очень плохо, а позировать, сами знаете, тяжело, вот никто и не соглашался. Кроме меня. И очень я пожалел, что гриб тот Мишке не отдал. Я же все равно грибы лучше Мишки ищу, он так не умеет, да и грибы он знает плохо, даром что деревенский. Потом я вспомнил, что не прочитал бабушкин заговор, когда в лес входил. Вытер я слезы и сказал нужные слова, а заодно и молитву прочитал, которой меня мама научила. И тут же в сон провалился. А проснулся я уже на Дороге, возле мостика через ручей, и Рыжик мои карманы проверял… Ну, мне пора, — Ленька протянул Вадиму руку, и его рукопожатие оказалось не по-детски уверенным и крепким. — Приезжайте, я вас с Мишкой познакомлю. У него каталог вашей выставки имеется, а некоторые работы он даже пытался копировать. — Ленька блеснул зелеными глазами, повернулся и легко зашагал прочь, в сторону невидимой отсюда реки. Его соломенная макушка блеснула пару раз в зыбком солнечном луче и исчезла в искристой перламутровой дымке где-то возле Абрамыча, под проникновенно-печальное „Утро туманное, утро седое…“.

Рыночная площадь постепенно заполнялась народом. Мимо Вадима катился шумный, деловой, озабоченный людской поток, изредка выплескивая в его сторону чьи-нибудь рассеянные, равнодушные глаза, и снова скользил дальше. Чужой, холодный, непонимающий…

Плакали липы, сыпали разноцветными звездами клены, а город потихоньку просыпался, втягиваясь в привычную суету и кружение обычного воскресного дня.

Глава третья

В маленьком кафе с веселым названием "Апельсин" было безлюдно и прохладно. Вадим пил кофе и думал о том, что пора возвращаться домой. В свою крошечную комнату, единственное окно которой выходило в грязный, замусоренный двор. И чем больше он об этом думал, тем отчетливее понимал, что это невозможно. Зеленоглазый мальчик, обеими руками прижимающий к груди его "Цветок папоротника", снова и снова вставал у Вадима перед глазами и, белозубо улыбаясь, повторял: "Приезжайте!.." "А что, — подумал Вадим, тяжело поднимаясь из-за стола, — не домой же возвращаться…"

На улице он первым делом опустил в мусорный контейнер холщовую сумку со своими картинами, потом пересчитал деньги в бумажнике и не спеша направился к центру рынка на страстный голос Нани Брегвадзе.

Абрамыч радостно закивал кудрявой седой головой, едва завидев Вадима.

— Утро-то какое, а, Вадим. — Черные глаза Абрамыч; лучились теплом и спокойной мудростью древнего богоизбранного народа. — Представляете, у меня сегодня купили четыре пластинки!

— Надеюсь, не "Демона" Рубинштейна, — Вадим сделал озабоченное лицо, — и не "Утро туманное"?

— Нет-нет, что вы, — старик замахал руками и весело за смеялся. — Борис Штоколов, Шульженко, две Руслановых — вот все, что я сегодня продал.

— Моисей Абрамович, а сколько стоит ваша коллекция целиком? Вместе с патефоном? — Вадим осторожно открыл крышку полированного деревянного ящичка, затейливо украшенного цветными бусинами и перламутром, заглянул внутрь.

— Целиком? — старик удивленно уставился на Вадима. — А вы… хотите купить? Вы?.. Себе?..

— Себе, конечно, кому же еще? — Вадим сел напротив Абрамыча на складной брезентовый стульчик, который старик всегда ставил для покупателей. — Ну так сколько?

Старик молчал, улыбка медленно сходила со смуглого морщинистого лица, и Вадим впервые за их долгое знакомство поразился, насколько же он стар.

— Ну… — старик пожевал губами, вздохнул, — раритетов у меня нет, почти все можно найти на современных носителях, но это все-таки коллекция… Да вы все и сами знаете… — Он махнул рукой и тусклым, вдруг задребезжавшим голосом сказал: — Тысячи две, я думаю… Но мы можем поторговаться, — добавил он безо всякого интереса.

Вадим изумленно смотрел на старого еврея, не понимая причины вдруг произошедшей с ним метаморфозы.

— Моисей Абрамович, — начал Вадим, но старик не дал ему договорить.

— Вы уезжаете, Вадим, — с горечью воскликнул старик, — да-да, уезжаете, а старый Абрамыч остается один-одинешенек! А ведь мы еще не доиграли партию в шахматы, помните? А мой портрет, который вы собирались писать на будущей неделе? Эх вы, молодежь, — тихо добавил он и близоруко заморгал, стараясь не смотреть на Вадима.

— Но ведь я, — растерялся Вадим, — вернусь. Скоро… — и покраснел до ушей, как сбежавший с уроков и пойманный с поличным первоклассник.

— Вот-вот, — укоризненно покачал головой Абрамыч. — То-то и оно… Ну да ладно, — он вздохнул и грустно улыбнулся. — Раз иначе нельзя, давайте совершать сделку.

— Давайте, — обрадованно подхватил Вадим и достал из бумажника деньги. — Я покупаю вашу коллекцию, Моисей Абрамович, полностью и плачу вам две с половиной тысячи рублей, но у меня есть особое условие.

— Условие? — удивился Абрамыч. — Какое?

— Я прошу вас, — Вадим уважительно-ласково выделил слово "прошу", — хранить коллекцию у себя до моего возвращения. И еще. Я хотел бы, если это возможно, чтобы вы приходили сюда по воскресеньям и, как всегда, крутили пластинки. Особенно мои любимые…

Абрамыч с достоинством поклонился.

— Да будет так. Я выполню ваше условие.

Вадим уходил, а старый Абрамыч грустно и ласково смотрел ему вслед и беззвучно шевелил губами. То ли пел, то ли молился, то ли разговаривал сам с собой.

Туман таял, над городом поднималось солнце.

* * *

…На вокзале, как всегда в воскресенье, было многолюдно. Возле пригородной кассы толстой шипастой ящерицей свернулась длинная очередь, и Вадим пристроился ей в хвост, рассеянно разглядывая веселых крикливых дачников, степенных рыбаков и просто деревенских жителей, спешащих домой после удачно или неудачно проведенного рыночного дня.

Очередь двигалась споро, и уже минут через пятнадцать Вадим наклонился к ярко освещенному полукруглому окошку.

— До Ольховки, пожалуйста, на ближайший электропоезд.

Пожилая круглолицая кассирша удивленно уставилась на Вадима поверх очков: