Возвращение в темноте - ван Ластбадер Эрик - Страница 58

Это была церковь Святого Франциска, новый священник которой чуть больше года назад начал программу помощи заблудшим детям, погибающим от кокаина и героина. Однако насколько эффективной оказалась в этом деле помощь церкви, было известно одному лишь Богу.

В церкви царила та особого рода тишина, которая, казалось, заставляла говорить человеческие души. Не надо было быть ревностным католиком, чтобы в полной мере ощутить атмосферу таинств и искореняемых грехов. Казалось, так было всегда – и вчера, и год назад, и несколько веков назад... Не имело никакого значения, где ты родился и когда. Входя под священные своды, ты возвращался домой.

Кроукер был не настолько лицемерен, чтобы исполнять религиозные обряды, в которые он не верил. И все же, когда он уселся на деревянную скамью с жесткой спинкой, его душа несколько успокоилась.

Резной деревянный алтарь был накрыт священным покровом. За ним в полумраке виднелись распятие Христа и гипсовые раскрашенные статуи Девы Марии и Святого Франциска. Пахло свечным воском и морем.

Кроукер скрестил руки на спинке передней скамьи и склонил на них голову. Как только он закрыл глаза, сознание тут же поплыло.

К счастью, он редко вспоминал момент, когда впервые спустил курок пистолета, чтобы убить человека – Аджукара Мартинеса. Потом Мартинеса назовут сумасшедшим, но Кроукеру было известно, что он был не просто безумным, он был живым воплощением демонического зла. Он отлично отдавал себе отчет в том, что делал – он безжалостно зарезал пятерых проституток. Кроукер рассказал Майеру далеко не все, что касалось Мартинеса... Он не только уродовал их лица бритвенным лезвием, не только отрезал им груди, прежде чем окончательно перерезать им горло, он заставлял своих жертв есть собственные отрезанные груди... Возможно, где-то во Вселенной существовали слова, которыми можно было адекватно описать все злодеяния чудовища, но Кроукеру они не были известны.

Кроукеру удалось выследить Мартинеса. Когда он попытался задержать его, Мартинес напал на него, размахивая бритвой, которой так умело владел. Кроукер прострелил ему колено. Однако этого оказалось недостаточно, чтобы остановить такого человека, как Мартинес. Он был одержим желанием убивать. Выстрела Кроукера оказалось недостаточно для того, чтобы заткнуть Мартинесу рот – он продолжал сыпать отвратительными подробностями своих злодеяний. Наверное, именно эти откровения заставили Кроукера выстрелить Мартинесу прямо в лицо. Дважды.

Смерть наступила мгновенно. Взглянув на лицо Мартинеса, Кроукер невольно содрогнулся. Лоб и челюсти превратились в кровавое месиво, но глаза были широко распахнуты. В этих мертвых глазах Кроукер увидел, что частичка и его жизни безвозвратно погибла. Это настолько потрясло его, что на мгновение ему показалось, будто у него перестало биться сердце.

В ту ночь Кроукер заснул с трудом, ему снилось, что его преследуют. И куда бы он ни шел, где бы ни спрятался, кто-то невидимый неотступно следовал за ним.

Проснувшись в серых предрассветных сумерках, он быстро оделся. Не побрившись и не приняв душа, даже не позавтракав, он отправился в церковь Святой Марии. Он не был в этой церкви уже много лет. Однако теперь его неудержимо потянуло под ее священные своды, где когда-то он вместе со своей сестрой Мэтти проходил обряд конфирмации. Он встал на колени рядом с огромным витражом. Он стоял молча, не в силах ни с кем говорить, даже с отцом Михаилом, который наверняка узнал его.

Днем он не пошел на свидание со своей подружкой. Он был не в состоянии беспечно болтать с Анджелой, как утром не мог говорить с отцом Михаилом. Очнувшись от ночного кошмара, он ясно понял, кто преследовал его во сне – Бог!

Теперь, сидя в церкви Святого Франциска, Кроукер хотел одного – немного поспать. О, это было настоящее искусство – спать в неудобном и непривычном положении. Не владея этим искусством, человек рисковал проснуться с затекшей шеей и гудящей головой. Кроукер открыл глаза, за окном качались деревья, причудливо преломляя свет уличных огней. Через несколько минут он снова задремал. Ему снилось, что он находится в каком-то тихом и спокойном месте. Он плыл, мягко покачиваясь, на очень мягкой и широкой постели... вдруг сердце его замерло от ужаса – он плыл в воде, лицом вниз, широко раскинув руки, его легкие горели от удушья. Он едва удерживался от безумного желания сделать вдох. Под водой это означало верную смерть. Наконец, он не выдержал, открыв рот, втянул в легкие воду вместо воздуха...

Каменное Дерево однажды рассказал Кроукеру сказку о том, что за линией горизонта лежит гигант, чьи жемчужные глаза отражают солнечный свет...

Когда Кроукер очнулся, было уже светло.

2

В шесть часов утра стадион парка Фламинго оказался не столь пустынным местом, как это представлялось Кроукеру. С западной стороны к нему примыкал квартал построек сороковых – пятидесятых годов, где полным ходом шла реконструкция. Над дверями многих домов уже висели объявления о продаже, хотя работа еще не была завершена, и повсюду сновали люди в рабочей одежде, наводя окончательный глянец.

В этот ранний час еще не было уличных торговцев, однако подростки уже гоняли мяч на бейсбольной площадке, катались на скейтборде. На игровых площадках носились, заливаясь счастливым лаем, собаки. Откуда-то доносился аромат свежего кофе, который причудливо смешивался с запахом жасмина и палисандрового дерева.

Закатав рукава, Кроукер учил девятилетнего мальчика бить по мячу. У него была странно ясная голова, хотя он проспал всего пару часов.

Несколько часов назад он разговаривал по сотовому телефону с Рейфом Рубиннетом. Казалось, тот никогда не спал. После неудавшегося покушения Кроукеру было необходимо надежное убежище. О квартире сестры не могло быть и речи, а в доме Сони его могли застать врасплох братья Бонита. Самым очевидным выходом из положения было обратиться за помощью к Рейфу, другу, который многим был обязан ему, Кроукеру. Его широкие связи и проницательный ум сейчас были как никогда кстати. Рейф назначил ему встречу в час дня в яхт-клубе Майами.

– Вот в чем вся загвоздка, – говорил Кроукер веснушчатому девятилетнему мальчику по имени Рики. – Ты должен ударить по нему как можно сильнее, чтобы он проскочил мимо ловящего, но не так сильно, чтобы игрок первой или третьей линии не мог осалить тебя.

– Я тут лучше всех играю в бейсбол, – сказал Рики. – И могу точно послать мяч, куда надо. Думаете, я шучу? Ну, смотрите! – Он ловко замахнулся битой. – Правое поле! – сам себе скомандовал он, и мяч приземлился точно на правом поле.

Гордо улыбнувшись, Рики положил биту на плечо и сказал:

– Вот так-то! Джулио, наш подающий всегда посылает мне хорошую подачу, а вот без него... – он смущенно пожал плечами, – не знаю, получится ли у меня.

– А давай попробуем вместе, – предложил Кроукер. – Не надо так снимать биту, – посоветовал он Рики. – Ты должен держать ее ласково, словно баюкаешь младенца. Смотри, вот так!

Кроукер не показал виду, что заметил появившегося на стадионе высокого сутулого мужчину. У него были седые волосы и такие обветренные щеки, словно он только что вернулся из арктического путешествия. У него было необычное, почти карикатурное лицо, напоминающее карнавальную маску шерифа и судьи одновременно. Очевидно, он немало повидал в своей жизни, потому что имел вид человека, которого трудно чем-нибудь удивить.

Мужчина медленно обходил вокруг игрового поля. У него была тяжелая походка старого боксера, выходящего на ринг – одна часть осторожности плюс две части смирения и покорности.

На нем был дождевик, из тех, которые легко складываются и убираются в карман. Он был очень тоненьким и сморщенным, словно шкура слона. Под дождевиком виднелся старомодный черный костюм с узкими лацканами, а на ногах были надеты мягкие кожаные мокасины с кисточками. Он был похож на человека, который случайно зашел на стадион по пути на работу.

Оказавшись у Кроукера за спиной, он негромко произнес: