Ниндзя - ван Ластбадер Эрик - Страница 58

Она повернулась в кресло, и оно тихонько скрипнуло. Через открытое окно ясно доносились звуки улицы. На соседнем углу допоздна работал рыбный рынок. В это время года там продавали прекрасных кальмаров. А Ма расслышала несколько громких голосов и поморщилась при зауках кантонского диалекта. Здесь, в ее ломе, говорили только по-пекински. Так было в доке, где она родилась. Так было и теперь.

А Ма поднялась, молча подошла к окну и выглянула на узкую многолюдную удочку. Она знала, что может переехать в любое другое место ii Манхэттене. За долгие годы она получила немало заманчивых предложений, но неизменно отказывалась. А Ма считала, что ее заведение должно располагаться в самом сердце Чайна-тауна. В этом невзрачном, даже убогом районе была своп особая атмосфера, во многом напоминавшая А Ма о ее детстве.

И это ей нравилось. Даже теперь, заработав миллионы, среди небоскребов Манхэттена она чувствовала себя по-прежнему неуютно, словно только что приехала в Нью-Йорк.

“Да, здесь мне хорошо, — думала А Ма, глядя на темную улицу, на яркую шумную толпу; вспоминая запахи свежей рыбы по утрам, когда рыбаки приносили свой улов, и ароматы китайской кухни, доносившиеся из соседнего ресторанчика. — Очень хорошо”.

А Ма снова вздохнула. Конечно, муниципальный совет Чайна-таун не был бы в восторге, узнав о ее подлинном занятии. Зато полицейские с удовольствием получали каждый месяц свою тысячу долларов. А Ма всегда сама вручала эти деньги и собственноручно угощала их чаем.

Чем старше она становилась, тем больше думала о своем далеком доме в Фучжоу и тем дороже становился ей Чайна-таун, который, пусть отдаленно, напоминал ей о доме. О том, чтобы вернуться в Китай, не могло быть и речи: А Ма не испытывала любви к коммунистам, и даже теперь, когда поездка на родину стала возможна, сама мысль об этом была ей противна.

Нет, все, что ей нужно в Фучжоу, сосредоточилось здесь.

За углом дома зажглись красные и синие огни японских ресторанов, Японцев она возненавидела задолго до коммунистов. Богатые и высокомерные дельцы, набившие карманы в Шанхае и пресытившиеся его ночной жизнью, приезжали на юг в поисках новых впечатлений. “Они так не похожи на китайцев, — с удивлением думала А Ма. — Впрочем, за ними не стоит многовековая история, как у нас”. Японцы сравнительно молодой народ. Когда в Китае уже процветали императорские династии, уже изобрели порох, на их островах жили только невежественные дикари айну. Если современные японцы происходят от них, то нечего удивляться их воинственности.

А Ма отвернулась от окна и сказала:

— Я хочу его видеть. Пенни. Мы не должны ошибиться. Пенни кивнула, отложила альбом и кисть, поднялась и пошла к двери.

— Пенни...

Девочка остановилась, держась за дверную ручку.

— Что, мама?

— Он ведь не отсюда?

— Нет, мама. Он из города. А Ма кивнула.

— Хорошо. Не хочу... связываться с соседями. После ухода Пенни, А Ма стала думать о ней. Она поступила Правильно, приблизив к себе эту девочку. У нее был быстрый ум и ловкие руки. Хотя А Ма никогда бы а этом не призналась, но случалось, она прислушивалась к мнению Пенни, и теперь ее тревожило, что девочке не нравился этот японец.

Пенни — это имя А Ма дала девочке, когда взяла ее на работу. Она давала имена всем своим девушкам, и они пользовались только ими. Это было скромно, удобно и, по мнению А Ма, соответствовало роду их занятий. Кроме того, ей было приятно давать имена своим “детям” и то, что они называли ее “мама”. На родине А Ма это слово значило очень много.

Придет время, думала А Ма, когда она устанет. И тогда она должна быть уверена, что передаст дело в надежные руки.

Пенни вернулась с мальчиком лет одиннадцати. Она остановилась на пороге и положила руки ему на плечи. Мальчик стоял совершенно неподвижно; глаза его ничего не выражали. Через полуоткрытую дверь А Ма слышала тихую суету приготовлений к вечеру. Сегодня они ожидали только одного или двух гостей. А Ма была не против, так как это тоже входило в непомерно высокую плату, которую она потребовала с японца.

А Ма посмотрела на мальчика: чистая гладкая кожа; в скулах и глазах что-то монгольское; широкий рот с чувственными губами.

— Это Филип Чэн, — представила его Пенни.

— Закрой дверь, дорогая, — мягко приказала А Ма. Она сложила перед собой руки и переплела пальцы. — Здесь у тебя будет другое имя, — обратилась она к мальчику. — Воробей. Так тебя будут называть, понятно?

Мальчик кивнул и медленно улыбнулся.

— Называй меня мамой.

— Да, мама.

— Тебе все объяснили? Не должно быть никаких неожиданностей.

— Да, — ответил он радостно. — Пенни все объяснила. Нет проблем.

— Правда? — А Ма приподняла брови. — Посмотрим. Хорошо, Воробей, теперь оставь нас. Разыщи Вербу — она проведет тебя в комнату. Ты знаешь, что делать дальше.

— Да, мама. — Мальчик повернулся и вышел.

После того как Пенни прикрыла за ним дверь, А Ма спросила:

— У него есть родители? Пенни покачала головой.

— Он живет с дядей-пьяницей, который и не заметит, если он исчезнет на всю ночь.

— Это надежно?

Пенни кивнула, и ее черные волосы взметнулись как конская грива.

— Верба сама все проверила.

А Ма позволила себе улыбнуться.

— Ты хорошо поработала, детка.

Пенни низко поклонилась, чтобы скрыть румянец, выступивший у нее на щеках. Нечасто А Ма обращалась к ней так ласково.

— Спасибо, мама, — прошептала она.

А Ма молча подошла к Пенни и взяла ее за подбородок.

— А теперь скажи мне, что тебя беспокоит, — произнесла она тихо.

Под всезнающим взглядом А Ма трудно было найти нужные слова. Пенни казалось, что ее язык оцепенел.

— Давай же, детка, говори. Ведь дело в японце? Что же в нем тебя так волнует?

— Мне стыдно, что я совсем не умею скрывать свои чувства, — печально призналась Пенни. Она прикрыла глаза, едва сдерживая слезы.

— Чепуха! — В голосе А Ма слышалось раздражение. — Если я читаю твои мысли, это вовсе не значит, что ты не умеешь их скрывать. Меня ты можешь не стесняться. А теперь ответь на мой вопрос.

— Мне не нравятся наркотики, — объяснила Пенни. — Мне кажется, нам не стоит с этим связываться.

Минуту А Ма не отвечала. Она вспомнила, как совсем еще маленькой девочкой ездила в Шанхай. А Ма никогда не курила опиума, но этот запах навсегда запечатлелся в ее памяти. Ее ноздри задрожали от одного воспоминания.

Этот запах был в воздухе в ту ночь, когда коммунисты пришли за ее мужем. Они нагрянули внезапно и точно знали, где его искать. Кто-то им помог.

Муж А Ма активно занимался политикой. Он смотрел далеко вперед. Он видел приближающийся смерч революции и, возможно даже, понимал ее неизбежность. И все же он яростно сопротивлялся.

— На этот раз, — говорил он в своих выступлениях и писал в листовках, — мы должны взять пример с японцев. Что хорошего принесла им изоляция? Пришло время, и стало очевидно, что страна, опутанная железными цепями своих традиций, оказалась в застое. Тогда они встали на путь западного капитализма и, посмотрите, чего добились. Можем ли мы пренебречь этим историческим пpимepoм? Победа коммунизма отрежет нас от Запада, от того самого капитализма, который принес процветание Гонконгу и Шанхаю, и Китай окажется на задворках мировой цивилизации.

Они ворвались в дом и швырнули А Ма к стене, так что она ударилась головой о комод. Потом вытащили из постели мужа, раздели донага и стали избивать тяжелыми дубинками и прикладами винтовок. Красные звезды на фуражках, погоны на плечах. Окровавленного и потерявшего сознание мужа А Ма выволокли из дома, и больше она его не видела. До сих пор она не знала, жив он или мертв. А Ма надеялась, что ему не пришлось долго мучиться. Наверно, он смог найти кусок проволоки или какую-нибудь простыню. А Ма старалась не думать о том, что они могли с ним сделать.

С тех пор прошло много дет, но иногда, в серые мрачные дни, когда дождь хлестал по окнам и застилал улицу густой пеленой, А Ма казалось, что эта рана никогда не затянется.