Журнал «Если», 1994 № 01 - Арутюнян Марина - Страница 22

Вроде как автомобиль… Кэртойс бегом спустился с холма, по приступкам перемахнул через изгородь и, тяжело дыша, выскочил на обочину дороги. Видавший виды зеленый «Ровер» притормозил. Из окошка высунулся водитель.

— Утречко-то какое, а!

— Дженкинсон! — радостно воскликнул Кэртойс.

— Я так и знал, что встречу тебя…

8

Настойчиво запищал зуммер. Брюстер, смущенно поглядел на профессора, достал из кармана переговорное устройство. В лаборатории было тепло; сонно урчали компьютеры. Инспектор СБ сидел на помосте рядом с профессором, который просматривал материалы, подготовленные его дочерью.

— Что там? — пробормотал Брюстер.

Динамик проквакал что-то неразборчивое. Профессор оторвался от бумаг.

— Повтори, — попросил Брюстер. — А? Конечно, записываю. Послушай, Адамсон…

— Барахлит? — осведомился профессор.

Брюстер отнял приборчик от уха.

— Нет, — ответил он, — с техникой полный порядок. Адамсон, немедленно в лабораторию! Слышишь?..

Ответа не последовало: Адамсон отключился. Брюстер, который не успел сказать Адамсону, чтобы тот не паниковал, повернулся к профессору. Вид у него был до крайности озадаченный.

— Чарлз Кэртойс исчез!

— Вы хотите сказать, Адамсон не может его найти?

— Он исчез! — воскликнул Брюстер. — Исчез! Словно растворился!

Профессор Лэтэм с истерическим смешком вскочил на ноги.

— И как вы это объясняете? Еще одна галлюцинация?

— У Адамсона?

— Но не думаете же вы, в самом деле, что Кэртойс…

— Он исчез на глазах у Адамсона! — крикнул Брюстер. — А ему я верю. Должен верить. Он не способен ошибаться. Он обыскал место…

Раздраженно фыркнув, профессор забегал по лаборатории.

— Почему вы так уверены в его непогрешимости? — проворчал он. — Вероятность поломки существует всегда. Если он не совершает человеческих ошибок, значит, его ошибки — нечеловеческие, только и всего.

— У него был такой голос… — сказал Брюстер, — очень взволнованный.

— Словно он на куски разваливался, — пробормотал профессор. — Извините, не надо понимать меня буквально.

Постучав пальцами по круговой шкале прибора, он спросил:

— А вы не допускаете, что восприятие Адамсона подверглось какому-нибудь, так сказать, воздействию?

— Возможно, — согласился Брюстер. — Нечто воздействовало либо на моего напарника, либо на Кэртойса.

— Где этот мальчишка? — воскликнул профессор. — Где этот змееныш, которого я пригрел на груди? Грей! Где Грей?

— Наверное, там же, где ваша дочь, — отозвался Брюстер.

— А должен быть здесь, — сказал профессор, — и готовить аппаратуру.

Бормоча что-то себе под нос, он подошел к пульту и включил наружное освещение, застав Брюстера врасплох. Потом внезапно раздвинул створки стеклянной двери и вышел в сад.

— Кэртойс! — позвал он. — Чарлз! Хватит играть в прятки!

Брюстер сорвался с места.

— Остановитесь, сэр! Остановитесь!

Профессор, не обращая внимания на его крики,

двинулся дальше по широкой дорожке, направляясь к Говорящему Дубу, — дереву, к которому он, чтобы доставить удовольствие Верити, приделал интерком и скамейку. Он вертел головой, надеясь, что Кэртойс вот-вот вынырнет из темноты. Волосы его растрепались, к пиджаку прилипли листья.

Да, подумал он, в пиджаке, пожалуй, жарковато. Ночь выдалась ясная и теплая; дождик, которым весь день пугала метеослужба, так и не собрался. Ярко сияла луна, серебря верхушки молодых деревьев и цветочные клумбы. Пахло свежевскопанной землей.

Дойдя до пересечения двух посыпанных гравием дорожек, профессор остановился и с удовлетворением оглядел великолепный фасад Хьюбри Холла.

Сидни Лэтэм сразу понял, что с ним происходит нечто необычное. Сначала он было разозлился, потому что не взял с собой ни диктофона, ни ручки с блокнотом. Наклонившись, он подобрал с земли несколько травинок, опавший лист, пару камешков и желудь и рассовал все это по карманам.

Завидев направляющихся к главным воротам четырех конных, он отступил в тень. Мощь лошадиных крупов и громкое цоканье копыт вселили в него страх. Клацнули доспехи; послышался резкий окрик. Из дома донесся ответный клич. Мимо профессора, едва не отдавив ему ноги, прошел грум, ведя в поводу оседланного коня. Окна дома слабо светились.

Из дома высыпали люди, мужчины и женщины, и сбились в кучку на самом краю залитой светом лужайки. Одна из служанок вытирала о фартук руки. Влекомый любопытством профессор рискнул придвинуться поближе. Из-за спин слуг он увидел, что на ярко освещенном факелами крыльце стоит какой-то человек. На глазах у профессора этот человек вскочил на серого в яблоках коня и присоединился к поджидавшим его четверым всадникам. Под прощальные возгласы маленький отряд взял с места в галоп.

Слуги разошлись. Профессор, стараясь ступать как можно тише, двинулся в обход лужайки. Его внимание привлекли солнечные часы.

— Сэр?

Он настороженно взглянул на обратившихся к нему ребятишек. Их было двое: мальчик в плаще, из-под которого торчала рубашка, и девочка лет двенадцати. Наверное, брат с сестрой. Девочка что-то вежливо спросила. Профессор едва понял ее речь.

— Вы капеллан Гленстера?

— Нет, — ответил профессор решительно.

— Я —

Маленький мальчик засмеялся, видно, потешаясь над произношением Лэтэма. Сестра дернула его за локоть. Пытаясь загладить промашку, по- прежнему на каком-то диком английском мальчуган сообщил:

— Мой отец стоит за Граммла.

Профессор положил ладонь на холодный металл солнечных часов.

— За Граммла? — переспросил он. — Что ж, я… э… желаю ему удачи.

Кажется, угадал. Дети радостно заулыбались.

— Сэр, — спросила вдруг девочка, — а далеко до Солнца и до Луны?

Все трое запрокинули головы, чтобы взглянуть в небо. Профессор с тоской смотрел на только что народившуюся луну. Подумать только, даже положение звезд зарисовать нечем!

— Ну, — проговорил он, — Луна…

И замолчал. При виде устремленных на него невинных детских глазенок ему открылась та сторона познания, о которой он прежде и не помышлял. Остановившие его соображения были едва ли научными — скорее уж этическими или психологическими. Он не мог, он просто-напросто не мог обрушить на детишек цифры, что готовы были сорваться у него с языка мгновением раньше.

— Луна гораздо ближе к нам, чем Солнце, — сказал он, стараясь выиграть время. — Вы знаете, какую форму имеет Земля?

— Она круглая, — сказал мальчик. — Orbis mundi.[10]

— Хвастун! — бросила девочка.

— До Луны много тысяч миль, — сказал профессор Лэтэм. — А кое-кто… кое-кто утверждает, что до Солнца много миллионов миль.

Он так и не узнал, поняли его дети или нет. В дверях дома появилась женщина и позвала ребятишек. Те побежали к ней. Глядя им вслед, профессор ощутил легкое головокружение. Земля поплыла у него под ногами.

9

Верити лежала в постели, сонно размышляя о том, каким гладким, розовато-коричневым был ствол Говорящего Дуба до того, как дерево научилось менять свой облик. На дворе послышались шаги; приятную дремоту нарушили возбужденные голоса. Верити подбежала к окну. Яркий луч фонаря одно за другим вырывал из темноты деревья на шпалерах у стены гербария. Должно быть, Чарлз Кэртойс с Адамсоном. Девушка подергала дверь и ничуть не удивилась, обнаружив, что та не открывается. Где Эд Грей? Зачем он запер дверь, зачем связался с СБ? Внезапно девушку охватила паника. Собрав разбросанные по комнате вещи и снаряжение, Верити распахнула окно и выбралась наружу. Сад был погружен во мрак; стало быть, единственная трудность заключается в том, чтобы проскользнуть незамеченной мимо фасада дома. Перебегая от дерева к дереву, Верити гладила их стволы, не в силах совладать с одолевавшим ее беспокойством. Достигнув восточного крыла здания, она вгляделась в темноту, нашла нужный балкон…

Ты здесь? Ты сможешь уберечься? Объявлена тревога…