Невидимки на Краю света, или Приключения последних вещелазов - Дубичев Вадим Рудольфович - Страница 2

— Да, очень, — подхватил Дырокол.

И Отрывной Календарь снова забубнил.

— Необъятна печаль и велика грусть рассказа о последнем древнем народе. Но такова реальность, — Отрывной Календарь смахнул слезу. — Возьмем себя в руки, друзья. Не будем унывать. Не все еще потеряно… Этот человек нам поможет.

— Я? — но возмутиться мне не дали.

Баночка с Клеем прикоснулся липкой ладошкой к моим губам и я замолчал.

— Мы расскажем тебе историю последнего древнего народа, и ты сам решишь, ждать ли нам помощи от тебя.

Глава вторая, в которой Отрывной Календарь много говорит и чихает, а в конце герои попадают в опасную засаду

— Огонь! — сказал Отрывной Календарь и взмахнул руками.

— Огонь! — подхватили Дырокол и Баночка с Клеем.

— Какой такой огонь? — всполошился я.

Пожара нам еще только не хватало!

— Нужна свечка. У тебя есть свечка? — спросил меня Дырокол.

А Отрывной Календарь пояснил:

— Свеча нужна для маленького огня. Мы никогда не начинаем рассказа о последнем древнем народе без огня.

— Нет, никогда, — подтвердил Баночка с Клеем и, сложив ручки, задумался.

Баночка с Клеем стоял в задумчивости и куда-то смотрел. Дырокол бегал и ругался, а Отрывной Календарь рассуждал:

— Когда-то мы прилично владели искусством превращения одних предметов в другие и даже называли себя Хозяевами вещей, но лучшие времена нашего народа далеко позади…

— Но где-то здесь и лежал отличный кусок свечи, — суетился Дырокол.

— Нет, вы только посмотрите, — вскричал Отрывной Календарь. — Стоит, понимаете, и смотрит на свечку, а нам не говорит.

— Что? — вздрогнул Баночка с Клеем. — Я вот тут смотрю на свечу и думаю…

— Он думает! — заворчал Дырокол. — Вы только представьте себе — он думает! Мы тут ищем, ищем…

— Да, я думаю, — Баночка с Клеем отставил ножку и откашлялся. — Неужели Пегая Девушка не понимает всей прелести сидения внутри какой-нибудь вещи — стула там или пепельницы — тихо, уютно, так по-домашнему хорошо!

Неужели она не чувствует невнятной поэзии горящей лампы или камня, разогретого солнцем!

Неужели не слышен ей призыв Влекущего скрипа старой мебели или сладкий аромат неизбывно прекрасной Пыли древних вещей!

— Вот это я и называю настоящим Путешественником по вещам, — кряхтел довольный Дырокол. — Сколько правильного понимания жизни и в то же время Настоящей поэзии! Молодец, Баночка с Клеем!

Дырокол зажег свечу, и мы все сели вокруг огня, от которого приятно пахло воском и разливался необыкновенный розовый свет, какой я никогда не видывал у других свечек.

— Итак, возжгите огнь, я начинаю Грустную повесть о последнем древнем народе.

Когда-то очень давно, а было это очень давно. Путешественники по вещам, которые тогда еще не были Путешественниками по вещам, а называли себя… — тут Отрывной Календарь надул щеки и помолчал.

— Это у них имя такое было, — тихонечко подсказал Дырокол и тоже надул щеки и помолчал.

Я пожал плечами, имя как имя.

— Жили они в древнем дремучем лесу, который покрывал тогда всю землю от края до края. Огромный такой лес, нескончаемый лесище. И там был лес, и тут, — Отрывной Календарь раскричался и, взмахивая руками, стал бегать вокруг нас, показывая каким огромным был лес, пока его не усадил на место Дырокол.

— Так вот, бродили они по древнему дремучему лесу и вдруг…

— И это было действительно вдруг! — подтвердил Дырокол.

— Не мешай… Они вышли на поляну и увидели хижины людей. Такие прочные уютные дома из стволов деревьев!

Отрывной Календарь высморкался и продолжил:

— Путешественники по вещам осторожно подошли к горящим окнам и заглянули внутрь. Они никогда раньше не видели сделанных людьми предметов и заглядевшись, Путешественники шлепнулись вниз и оказались ВНУТРИ вещей.

— Вот! — сказал Дырокол.

Отрывной Календарь помолчал, задумчиво глядя в огонь, который то вспыхивал, то вдруг рассыпался золотыми искорками.

— Но жить в одной вещи нам показалось скучно, и мы стали переходить из одного предмета в другой и превратились в Путешественников по вещам.

— Или в кочевников, — влез Дырокол, которому очень хотелось тоже что-нибудь сказать.

— Нет, ты все перепутал, кочевники — это древний народец Путешественников по кочанам капусты. Одно время я занимался изучением рассказов Кочевников и одна история об ужасной Квашеной капусте мне показалась просто безвкусной. Выдумали какую-то квашеную капусту — просто дикари какие-то, — фыркнул Отрывной Календарь.

— Не особенно бы я доверял этим кочевникам, — мрачно заметил Дырокол.

— Если мне будет позволено, я продолжу Грустную повесть, — многозначительно сказал Отрывной Календарь. — Так вот, я был прерван на том, что наши предки превратились в Пу…

— Дальше! — Дырокол хлопнул Отрывной Календарь так, что тот проглотил целый кусок рассказа и выпалил:

— Звали его Уэокос!

— Как? — удивился Баночка с Клеем.

— Так звучат все древние имена — таинственно и длинно, — уклончиво ответил Отрывной Календарь. — Это был легендарный Путешественник. Именно он приучил нас с большим уважением относиться к слову и именно он сказал самое мудрое изречение всех времен и народов: «Мыпси…». Нет, оно как-то иначе начиналось… — Отрывной Календарь постучал себя по голове. — Вспомнил: «Слову цену знай!» Нет, мы никогда не скажем слова попусту. Вот Уэокос, мы его звали дядюшка Ус, придет в гости, хлопнет лапой по столу и крикнет: «Сьем-ка я полгуся». И попробуйте ему не дать полгуся, такое начиналось!

— Да уж, именно так мы и говорим — редко, но метко, — подтвердил Дырокол.

— Находясь внутри предметов, мы перенимаем их свойства. Но ты этому значение не придавай, на самом деле мы другие. Правда, ведь он милый? — спросил Отрывной Календарь у Дырокола, указывая на меня.

— Славный, молчит много, — кивнул Дырокол.

Я подивился тому, как легко заработал похвалы, а потом подивился Отрывному Календарю, который никак не мог успокоиться и все верещал, глядя ласково на меня:

— Я чувствую к этому человеку симпатию! Давайте, друзья, назовем его Почетным и Доброжелательным другом Путешественников по вещам!

И они запрыгали вокруг меня и стали делать таинственные пассы ручками, как-то по особенному глядя и притопывая ножками.

Вот такие они и были — эти Путешественники по вещам. Часто они испытывали приливы радости и нежности к существам, почти им незнакомым. И хотя это было зачастую опасно, они ничего не могли поделать с собой, пускаясь в пляс и покрикивая: «Как хорошо! Какой ты славный!»

Они так увлеклись, что даже не обратили никакого внимания на мои слова, когда я сказал: «Свежий ветер!» Подуло так, что даже свеча затрещала и едва не погасла.

— А хочешь, я покажу тебе как мы переходим из одной вещи в другую? — спросил Отрывной Календарь и, не дожидаясь ответа, прыгнул в невесть откуда взявшуюся лампу.

Лампа вспыхнула, мигнула и ужасно расчихалась.

— Пыльно! — закричал Отрывной Календарь, который стал Чихающей лампой.

— Апчхи!

— Будь здоров! — сказал Дырокол.

— Апчхи!

— Будь здоров! — сказал Дырокол.

— Апчхи!

— Будь здоров! Это он специально, что бы мы ему побольше здоровья нажелали, — заметил Дырокол. — Ну, давай еще раз!

— Апчхи-и-и-и! Вытащите меня отсюда! — завопил Отрывной Календарь в Лампе. — Спасите!

— Отчего же ты сам не выходишь? — спросил Баночка с Клеем.

— Не могу… апчхи! Ничего не вижу… Спасите!

Я подобрал валявшийся на полу календарь и поднес к лампе. Немедленно что-то ударило меня в руку, я выронил календарь и он оглушительно чихнул.