Хоровод нищих - Ларни Мартти - Страница 35

– Два месяца тому назад я приехал из Хельсинки в Выборг, на прием к доктору Рипалуома. Вы, наверное, знаете, что он известнейший психиатр в Финляндии? Не знаете? Удивительно. Вам следует обязательно познакомиться с ним.

Итак, я прибыл к нему на прием. У меня временами пропадает память. Как правило, забываю свое имя и адрес. Сейчас забыл имя Рипалуома. Прихожу в неистовство, и у меня поднимается температура. Память ко мне вернулась только три дня тому назад. Не знаю точно, что происходило со мной за истекшие три месяца. Когда я вчера проснулся в одном из домов приезжих, то обнаружил, что остался без багажа и без денег. Однако сейчас я полон оптимизма: драгоценная память ко мне вернулась! Я ясно помню, что в Хельсинки у меня богатый дом, где мой секретарь выписывает чеки и посещает за меня церковь, театры и присутствует на бирже ценных бумаг. Живо также помню, что я лирик и художник и что меня зовут… зовут…

– Эмиль Золя, – подсказал Ионас.

– Точно. Эмиль Золя. Впрочем, дорогой Золя, что вы думаете о моих ботинках?

– Я не Золя, а Сухонен.

– Правда? Невольно путаю имена. Так что вы думаете о моих ботинках, мастер Золя, могу ли я получить их починенными уже сегодня? Как я уже сказал раньше, других ботинок у меня нет, как, впрочем, и денег. Кроме того, я боюсь темноты и являюсь бездомным сиротой.

– У тебя же в Хельсинки богатый дом, – заметил Ионас.

– У меня дом? Эх, если бы он был. Я родился в детском приюте и большую часть своей жизни провел в училище для акушерок. Два месяца иду пешком в Хельсинки, продавая платяные щетки и стихи. Скажите мне, господин Эмиль Золя, можете ли вы предоставить мне кредит? Мне нужны новые подметки, постель и немного еды. Вы все получите обратно с процентами. Все же мой отец – советник по горному делу, а мать – детский врач, говоря абстрактным языком. Прямая линия – это форма выражения собственной воли. Так будьте же прямолинейны. Не думайте, что моя речь – это пустые звуки, дайте гуманным мыслям восторжествовать над вашими поступками. Дорогой господин Золя! Вы совершите ошибку, свойственную либералам, если не примете во внимание мои нынешние личные особенности – голод и жажду…

Ионас начал поглядывать на дверь. Ему необходимо выпроводить ушибленного искусством господина. Ионас внимательно посмотрел на гостя, в глазах которого появился стеклянный блеск. Подошел вплотную к господину Золя и жестко произнес:

– Ты же пьян.

– Я?

– Ты! Нализался и несешь чушь. Считаешь меня идиотом и дураком?

Господин Золя не понял жесткости мастера и снова стал говорить о кредите, подметках и жажде.

– Кончай! – вспыхнул Ионас. – Кредита не будет.

– Извините, вы оскорбляете меня. Неужели не знаете, кто я такой?

– Знаю, но ты, по всей видимости, не знаешь, кто я.

Ионас своими сильными руками схватил гостя за лацканы пиджака и поднял его на ноги. Но как только он отпустил руки, жалкий путник с дороги искусства рухнул, словно мешок, на пол, а из его нагрудных карманов вывалилась груда полинявших, подмоченных дождем рукописей. Эмиль Золя потерял сознание. В прямом смысле слова.

Мастер посмотрел на лежавшего на полу и попытался перевести его в сидячее положение. Но несостоявшийся клиент, растянувшись на полу, бредил. Ионас, сам того не желая, оказался в затруднительном положении: человек в бессознательном состоянии валяется на полу в его сапожной мастерской.

Ионас поспешил в комнату нейти Тикканен, рассказал о случившемся, и они вместе отправились в мастерскую. Лидия наклонилась, посмотрела на лицо гостя и восторженно воскликнула:

– У него прекрасный вид. Немного напоминает князя. Пожалуй, только несколько худее будет. Ай, какая у него ямочка на подбородке! Посмотри! И зубы красивые. Кто он такой?

– Писатель Эмиль Золя.

– Писатель Эмиль Золя! Правда? Ой, какие чудесные книги он пишет. Взгляни, какой он еще молодой. Я читала «Нана» миллион раз. Превосходное сочинение! Превосходное…

– Теперь это не имеет значения. Сейчас нам надо вызвать доктора.

– Бедный юноша, – с сожалением произнесла Лидия и нежно похлопала Золя по щеке, заросшей щетиной.

– Напился до такого состояния.

– Напился?

– Да, тут уж ничем не поможешь. Многие люди теряют всякую выдержку. Даже князь терял сознание миллионы раз.

– Нет, он вовсе не пьян, – сказал Ионас.

– Успокойся, дорогой Ионас. Я достаточно повидала в жизни пьяных. Иначе какая же я была бы дама? Он, безусловно, упился. Взгляни!

– Это может определить только врач, – заметил Ионас. Схватил Золя за плечи и попросил Лидию, чтобы та взялась за его ноги.

Вдвоем подняли Золя, отнесли в комнату Ионаса и осторожно уложили на кровать. Ионас попросил Лидию позвонить по телефону врачу, жившему в соседнем доме, и снял с ног клиента ботинки. Он осмотрел обувь оценивающим взглядом профессионала и громко вздохнул:

– У этого писателя жизнь не ахти какая. Если бы он поступил ко мне в ученики, то, по крайней мере, научился бы чинить свои ботинки. Целый ботинок – это первичный фактор. Даже для поэта…

В комнате появилась Лидия в обществе доктора.

– Воспаление легких, – резюмировал врач, осмотрев господина Золя. – Его следует поместить в комнату с более свежим воздухом.

Врач втянул в себя спертый воздух с неприятным запахом. Его замечание на этот счет не понравилось Ионасу, который держал окна закрытыми даже летом. Сапожник презрительно фыркнул и заметил, что запах чистой кожи никогда еще никого не убивал.

– О запахах всегда можно придерживаться различных мнений, – возразил Ионас.

– Кто нюхает последним, тот обнюхивает лучше, – едко заметил доктор. – Для собаки весь мир состоит из одних лишь запахов, но нам, людям, чистый воздух необходим. С этим, видимо, согласится и мастер?

Лидия прервала оживленный обмен мнениями. Она предложила уступить больному свою комнату, сказала, что поживет в гладильном отделении, пока его не отправят на излечение в больницу. Так случилось, что потерявшего сознание Золя вытащили из мира запахов сапожной мастерской и поместили в аромат сладких духов. Больной слегка приоткрыл глаза, посмотрел вокруг, снова стал бредить и снова сомкнул веки.

Врач выписал рецепт и при этом сказал, что у пациента, видимо, не все хорошо с питанием. Он остался ждать гонорара и спросил у Лидии:

– Повышенная температура у него давно?

– От рождения, – ответил Ионас. Вытащил кошелек из кармана и расплатился с доктором. – Надеюсь, это не сложный случай.

– Трудно сказать. Как я уже сказал, у него были проблемы с питанием. Иными словами, в последнее время он очень мало ел. Слабость от недоедания, высокая температура от переохлаждения и напряжение от длительной ходьбы пешком порождают такое сложное сочетание, если можно так выразиться, что я даже не могу установить точного диагноза. Однако сильно подозреваю, что вопрос идет о воспалении легких в слабой форме.

– А он не пьян? – солнечно улыбаясь, спросила Лидия.

– Нет… Если и пьян, то винные пары быстро испарятся.

– Так это обычно и происходит, – пробормотал Ионас, – в чем и кроется положительная сторона выпивки.

Врач ушел, бросив хмурый взгляд на мастера, поведшего себя весьма дерзко после профессионального замечания доктора о свежем воздухе.

– Лунден не понял, что терзает этого жалкого парня, – произнес Ионас, когда за седым волостным доктором закрылась дверь. – Не понял. Надо бы было пригласить старую Кемпайску. Эта баба лечит не слабее Лундена.

Лидия уселась в кресло и стала читать рукописи пациента. Она то и дело восклицала:

– Очаровательный человек! Очаровательный! Хочешь послушать, я почитаю вслух?

– Прочитаем потом, когда этот человек умрет.

– Нет, нет! Он не должен умереть! Послушай: «Твои ресницы наводят тень, любимая, боготворю и служу тебе…»

– Занимался бы лучше настоящим делом, – прервал ее Ионас. – Отложи эти вирши в сторону. Не стоит принимать за истину все то, что пишут поэты.

Ионас помял в пальцах рецепт и продолжал: