Ночной позор - "GO-блин" - Страница 28

— Ганьба! — рявкнул оперативник.— Геть! — И захрапел, уронив тяжелую голову на стол, не забыв прокричать напоследок:

— Хороший у тебя самогон, баб Марусь!

Мы устроились смотреть телевизор. Утка, проявляя широту души нашего народа, поколдовал и над ним, отчего старенький аппарат затеял вдруг показывать целую кучу каналов, наших и зарубежных.

Баба Маруся от такого изобилия пришла в ужас и потребовала вернуть ее любимые сериалы. Утка начал щелкать переключателем, но скоро утомился и канала после пятидесятого вернул все, как было.

— Делай после этого людям добро,— заключил он.

— Милок, ты бы мне лучше «Запорожец» отремонтировал! — не растерялась бабка.— Уже восьмой год стоит…

Пошли ремонтировать «Запорожец». Потрогав пальцем черные кишочки мотора, в которых он, как оказалось, разбирался слабо, Утка призвал на помощь чуть оклемавшегося Серюню, и вдвоем они обратили «Запорожец» из имущества недвижимого в движимое, понизив, таким образом, его стоимость на мировом рынке в десятки раз.

— Заправлять его не надо,— поучал бабку Серюня, потом спохватился.— А вы что, водить умеете?

— Зачем я? — удивилась баба Маруся.— Внук летом из города приедет, пускай он рулит.

Бойцы плюнули и отправились дальше праздновать. Как-никак в этом году на деревню они выбрались в первый раз, и нельзя было упускать такой знаменательный повод.

Подсвеченная изнутри теплица в темноте казалась чем-то инопланетным, плодом чужого мышления, порождением иного разума. Помидоры пошушукивались между собой, создавая жутковатое впечатление чьего-то назойливого присутствия.

Если вы с первого раза поняли смысл предыдущего предложения, то вы ровно в три раза умнее автора этой книги. Ему пришлось трижды перечитывать.

Так вот. Комиссия высшего уровня в лице верховных колдунов Закидона, Тромбоцита, Алькобрифаса и Геронтофоба порешила — несмотря на игнорирование попыток найти общий язык, разум у помидорной плантации таки есть. Косит, зараза, под дурочку, с целью уклониться от ответственности.

Уничтожать так вот сразу новую форму жизни волшебники решили не торопиться. Каждый боялся упустить свою выгоду, пока не ясно, какую, но вдруг другой отдел перехватит?..

А отдуваться, как обычно, довелось нам, простым сотрудникам.

И как это я раньше считал всех контролеров сволочью?

Всегда и везде высшие будут понукать низшими на все лады. Так оно и вышло.

— Не пойду! — твердо сказал я.— Хоть режьте!

В мой стул, совсем неподалеку от самых важных в человеческом теле регионов, врезался неизвестно откуда материализовавшийся нож. У меня на такой фокус ушло бы никак не меньше часа.

— Резать? — осведомился Закидон с гадливой ухмылкой.

Утка, Рыбка и прочие бойцы захихикали. Закидон, позволив им немного повеселиться, восстановил статус-кво, вручив каждому по тому же сувениру.

Ножик был красивый и стоил, наверное, целую мою зарплату. Я попробовал его выдернуть, но не тут-то было, лезвие засело глубоко и крепко.

— Все равно не пойду! — набравшись смелости, сказал я.— Лучше здесь, чем в пасти у помидора…

Бойцы призадумались, а Закидон, встав со стула, нервно заходил по комнате.

— Пришибить-то тебя недолго,— вздохнул он наконец.— Да сердце мое бесконечно милосердное не позволяет. Шепчет так тихонечко: «Шовенгас Анатольич!.. Пощади дурака!..»

— Вот! — обрадовался я.— И отпустите!

Задание было такое. Мне под защитой Утки, Рыбки, Серюни, а также Петюни нужно было выйти на контакт с помидорами, отыскать с ними общий язык.

— Мы должны проявлять гуманизм,— решили колдуны, отправляя на гибель раз-два-три… пятерых людей.— Разбрасываться такими открытиями — не наша задача. Наша задача — беречь их на благо человека!

Тьфу!

Моя кандидатура показалась как нельзя более подходящей. Мол, однажды уже общались, и вообще… Теперь даже Закидон, круто сменив стратегию, начал пропихивать меня в герои, чтобы я, значит, того…

Тьфу! Тьфу! Тьфу! Сорок раз тьфу!

Глупость глупостью, а выполнять приказы все-таки приходится.

Телохранители, воодушевленные моими рассказами, выглядели ненамного увереннее охраняемого. Мощь помидорного царства с момента моего последнего посещения серьезно возросла. Помидоры с легкостью поглотили мелкую магию, разом разрядив все наши амулеты.

Каково: разом… разрядив…

Впрочем, не зря говорится, что лучшее оружие — это голова. Если что, буду кусаться.

— Мы пришли с миром! — на всякий случай крикнул я, когда мы вступили под зеленые своды. Растения уже достигали потолка и грозили выдавить стеклянную крышу, прорвав проходивший под ней полиэтилен.

Зеленая масса никак не отреагировала на мои слова мира, любви и дружбы.

— И че дальше делать будем? — спросил Серюня.— Не нравится мне эта фазенда, мать ее.

— Я думаю, свою миссию мы уже выполнили, можно возвращаться! — внес предложение я.

— Нельзя,— сказал Утка.— Это как на войне было, если не раненый из-под обстрела раньше времени выбрался — ползи обратно, или…

Мы некоторое время постояли у входа, осматриваясь. Помидоры, казалось, не обращали на нас никакого внимания.

Ну и хрен с ними.

— Ладно, чего уж там. Пойдемте, только не врассыпную. А то нас с Денискинасом так в прошлый раз и…

— Сколько раз вам о ТБ твердить! Вот походили бы под пулями, живо о правилах бы вспомнили!

— Вы мне свою технику безопасности в нос не тычьте! Я как представитель санитарно-контролирующих органов сам к чему придраться найду. Что это вон у Утки гувжики по волосам бегают…

Утка несколько раз провел рукой по голове, бормоча «и когда прицепились, заразы…»

Гувжики, такие особые маленькие гаденыши, доступны к рассмотрению лишь астральным взором, и то не для всякого глаза. Лишь мы, колдуны санитарно-гигиенического профиля, способны оценить истинную степень зараженности для каждого конкретного подконтрольного.

Заводятся гувжики при неустановленных пока обстоятельствах, но выводятся зато очень тяжело и даже болезненно. Способ избавления от них подробно описан в трактате испанского врача Пулье Маркеса «Аминарилья лос паурилья», который всякий волен взять и прочесть на языке оригинала в архиве Ленинской библиотеки. На русский язык сей полезнейший медицинский труд пока, к сожалению, не переведен.

Мы совершенно не заметили, что забрались глубоко в помидорные джунгли.

— Мужики,— севшим голосом проговорил я, обрывая чрезвычайно злободневный разговор о безобразной политике Североамериканских Соединенных Штатов.— А что это оно кругом?

В самом деле, кругом было страшно.

Буйные джунгли разрослись до того, что уже не понятно было, где находится выход. Более того, мне показалось, что нам давно пора уже упереться в противоположную стену теплицы, но не тут-то было!

Не иначе, как завертело нас круговоротом времени и пространства, и выбраться из него нам теперь только через…

Утка оторвал листик и сунул в рот. Помидоры на этот акт вандализма никоим образом не отреагировали, хотя я приготовился к незамедлительной гибели.

— Хорошо! — вздохнул оперативник, зажмурив глаза.— Летом пахнет!..

— А по мне, так дерьмом,— пробурчал совершенно неромантичный Рыбка.— Навозом они их, что ли, удобряли…

— Куриным,— я вспомнил исповеди директора.— В нем аммиака много и селитры.

Интересно, на что похожа эта селитра? Никогда не видел. Из нее еще порох, говорят, делают.

Не буду приводить восторженные речи Утки и Рыбки, которые мы вынуждены были слушать. Мы — это я и Серюня с Петюней. В целом друзья пришли к выводу, что здесь каким-то образом аккумулируется волшебство. Помидоры сделались своего рода черной дырой, притягивающей на себя не только магию, но также время и в какой-то степени пространство.

— Взрывать надо это место на хрен,— говорил Утка.— Иначе оно скоро все в себя всосет и вывернет наизнанку на противоположной стороне бытия.