Клетчатый тапир - Ларионова Ольга Николаевна - Страница 23

Наконец она оторвала щеку от ребра ступени, всей правой стороной лица ощущая вдавленный рубец и проверяя языком, целы ли зубы. Ничего. Гюрг шевельнулся — она быстрым движением обтерла лицо о рукав, чтобы он ее такой не увидел.

Но он даже не глянул, вероятно, пришел в себя и сразу же оценил обстановку, потому что снова схватил девушку в охапку и пополз по ступеням вверх. Было больно и неудобно, но Варвара не сопротивлялась. Он ее спасал! Дали небесные, как же это было прекрасно… Она, конечно, и сама сейчас кого угодно могла спасти, но он-то ведь этого не знал. И не должен был знать. И пусть их хоть смоет второй волной, лишь бы бесконечно долго прижиматься щекой к скользкой куртке и помалкивать.

Но Гюрг уже добрался до двери, вышиб ее плечом и, перевалившись через комингс, вместе со своей ношей рухнул на пол, залитый мутной водой. Идиллия кончилась. Надо было срочно проверить, работает ли защитное поле — а то ведь следующая волна может смыть это гнездышко как пушинку, — хорошо еще, сейчас до него достали только брызги, и то вон что творится, стекло выдавлено и все бумаги выдуло… Она вдруг поразилась, о каких пустяках можно думать, когда ситуация грозит стать безвыходной. Они отрезаны водой, и никакой вертолет сюда не посмеет сунуться. И если это надолго…

Гюрг по-звериному вскочил, оттолкнувшись руками и ногами, метнулся к двери, успел захлопнуть ее и заложить титановой рейкой, когда за окном послышался зудящий, тянущий скрежет, — схлынувшая вода утягивала за собой гальку, обломки деревьев, вынесенный с улиц строительный мусор — то, что несколько минут назад было уютными, обжитыми коттеджами… Хорошо еще, что их обитатели перебрались на новую площадку! А вообще, надо бы поле включить, пока командор возится с дверью; но он уже успел забаррикадироваться, и тут стремительно возник рев — новая волна громыхнула так, словно по основанию скалы ударили залпом десятка два крупнокалиберных десинторов; пол дрогнул и зазмеился трещинами, а в торцевое окно хлынула пенящаяся вода. «Если разнесет пульт управления и включить защиту станет невозможно, веселенькая будет ситуация, — отчаянно подумала она. — А что я все время о защите? Боюсь? Ни черта я не боюсь. И когда волной накрыло, не боялась — даже за него… Так что же?»

Гребень волны и на этот раз не достал до парапета смотровой площадки, окольцовывавшей метеостанцию, но пена и брызги, ворвавшиеся в незащищенное окно, окончательно превратили маленькую комнатку в болото. «Ну что он медлит? — с тоской повторяла про себя Варвара, глядя на осторожные движения Гюрга, колдовавшего над станционным пультом. — Боится короткого замыкания? Пожара? Так не будет ни пожара, ни аварии, потому что сегодня — день чудес и все, что необходимо было для свершения чуда, уже произошло. Мы вдвоем, и я его не звала, сам догнал и притащил. Осталось совсем немногое — отгородиться от всего мира, и не поэтической сенью ветвей и сребротканым пологом ночи, а пульсирующей защитой мощностью двести кротров на квадратный сантиметр. А снаружи — хоть потоп! Впрочем, последнее уже имеется и тоже под стать веку, не доисторический катаклизм, а порождение электронного разума и генераторов неизвестных нам полей…»

На самом-то деле она была не против соловьиной рощи и даже увитой вульгарными розами беседки. Но Гюрг был человеком другого мира, а выбирая человека, выбираешь и его мир.

Вспыхнули лампы аварийного освещения, кондиционер погнал по полу теплые волны воздуха, последние капли влаги скатывались в трещинки, и пульсирующее табло предупредило о том, что генератор защитного поля к запуску готов. Гюрг свое дело сделал. Что ж теперь?..

Он оглянулся и увидел ее, все еще сидевшую на полу, подогнув коленки и положив на них подбородок.

— Встань с пола, — сказал он устало, — простудишься. Она вздохнула — совсем не то хотела она услышать:

— Спасать, так до конца. И от простуды тоже.

— Логично, — усмехнулся он, поднимая ее на руки, — а что касается спасения, то до следующей волны было бы неплохо оценить наши шансы.

Шлепая по влажному полу, он отнес ее к окну и посадил на подоконник — боком — так когда-то изысканные амазонки восседали в своих дамских седлах. Не отнимая рук, положил подбородок ей на плечо, так что теперь каждый выдох, резкий и короткий, соскальзывал по шее прямо за шиворот, отчего становилось жарко и жутковато.

— Наши успели прикрыться, и то хорошо, — облегченно проговорил он, и Варвара наконец увидела поле битвы.

На метеоплощадке за окном не осталось ни единого прибора, даже перильца балюстрады были вышиблены, словно от удара исполинского кулака, и в образовавшуюся брешь весь пляж был виден как на ладони. Трехгорбый ватный купол укрывал весь комплекс биолаборатории, но зато на всем остальном пространстве волны погуляли всласть. На месте пирса торчали, как останки свайной постройки, два частокола бетонных свай с обкусанными верхушками; мутная жижа стремительно отступала, обнажая дно, как это всегда бывает перед новой волной, а та уже надвигалась, пройдя половину пути от ближайшего острова, и на сей раз ее гребень был увенчан короной тусклых злобных молний. Вместе с галькой в глубь морскую волочилось что-то бесформенное, но, к счастью, не одушевленное — при большом старании можно было узнать расплющенный катер и сорванную с метеовышки арматуру подъемника.

Но главное — над всем этим разгулом стихии незыблемо и бесстрастно, как символ несокрушимого человеческого упорства, вздымались призраки голографических младенцев. Волны накрывали их с головой и отступали, исчерченные контурами неосязаемых изображений, и уничтожить их было так же невозможно, как солнечный свет.

— Велика мощь разума, — пробормотал Гюрг. — Неужели весь поселок разнесло?

Варвара, оценив скорость приближающегося вала, перекинула ноги через подоконник и скользнула влево вдоль наружной стены.

— Назад! — заорал не своим голосом командор.

Девушка добралась до края стены и, стараясь не наступать на осыпающиеся камни площадки, выглянула за угол. Два купола. Она метнулась обратно и ласточкой влетела в окно.

В тот же миг Гюрг включил защиту.

— Ты еще мне посвоевольничай! — рявкнул он, встряхивая ее за плечи. — Кто здесь командор?

— Никто не командор, — фыркнула она, — оба — потерпевшие. А защиты поставлено две: в западной части, естественно, моя таксидермичка, где Полупегас осаду держит, а в центре, наверное, трапезная с будуаром — кто, кроме ваших скочей, мог вовремя сориентироваться?

— Неужели в домах нельзя было оставить автоматические… И тут тряхнуло так, словно в пол ударили беззвучной кувалдой. Скала вместе с гнездышком метеостанции была защищена надежно, но сила удара волны о берег передалась основанию утеса.

— Самое время кофе варить, — сказала Варвара. — А то у меня за шиворот натекло. Неуютно.

— Не возражаю. Было бы из чего.

Она-то была уверена, что не из чего, просто ей не очень нравилось, что он держал ее за плечи и думал о какой-то автоматике. Хотя в глубине души. она понимала, что об автоматической защите домов он только говорил, а думал о другом, о том, что он здесь, а его ребята там, и есть вещи, против которых силовое поле бессильно.

Она наклонилась над пультом и вместо кофеварки включила зелененький экранчик аварийного обзора. Изображение было смазанным, хуже некуда, и все равно становилось не по себе, когда за только что прошедшей волной поднималась очередная, и тоже с лентами молний, стелющихся впереди вала, и за ней еще одна, и там уже смерчи…

— Резко наращивает мощность, — сухо проговорил Гюрг. — Но никакая энергосистема не может делать это до бесконечности. Так что или он сорвется, или…

О варианте «или…» Варваре почему-то не думалось — в этом случае надо было бы бояться, а она органически перестала испытывать страх, как иногда перестаешь слышать или чувствовать запах. «Может, я вообще стала бесчувственной? — с недоумением спросила она себя. — Нет. И еще как нет! Я хочу быть счастливой. Я уже сейчас почти до самого горлышка счастлива. А когда все это кончится и те, в центральной рубке, будут в безопасности, так что можно будет о них не волноваться, то… А вдруг — ничего? И вот то, что есть сейчас, останется самым-самым? И тогда только вспоминать, как тащил по ступеням, и носил на руках, и за плечи тряс, побелевший от страха, — за нее, разумеется, не за себя же… Ох, уж лучше пусть нас разгрохает ко всем чертям водяным, все-таки — вместе…»